Вспышка.
Я почувствовала, что мою онемевшую руку кто-то сильно сжимал. Большие, шершавые ладони. Всё тело ужасно болело, будто я сломала все кости и регенерация плохо справлялась. Я убедила себя, что ощущаю, как каждая, даже самая маленькая косточка возвращается в обычное состояние и срастается. Рядом с ухом кто-то тихо сопел. — Лю… Люцифер, — я не могла открыть глаза, но слышала, как тот, кто сжимал мою руку, подорвался с места. Было похоже, что он только этого и ждал. Стул на металлических ножках, скрипя, проехался по полу и врезался в стену. Неприятный звук ударил по ушам, я на автомате зажмурилась. — Боже! Ты очнулась… — раздался дрожащий голос… отца. — Медсестра! Медсестра! Она очнулась! Слышать родной голос в данной ситуации было страшно. Совсем другое дело, когда я спускалась к нему сама, а сейчас… Я не понимала, что происходит, почему рядом со мной папа. “Неужели я взорвалась такой силой, что отлетела куда-то и настолько сильно ударилась головой?” — подумала я. Чьи-то руки начали гладить мои волосы. Подошва тяжёлой обуви тихо шаркала по полу. Все звуки для меня стали слишком громкими, я слышала всё. Попытка открыть глаза оказалась провальной. Веки, так же как и все части тела, не слушались меня. — Солнышко, ты не представляешь, как меня напугала, — сухие, потрескавшиеся губы накрыли мой лоб в долгом поцелуе. — Как ты себя чувствуешь? Я не могла ничего сказать. Я даже не была уверена, что нужно что-то говорить… На одном из уроков Геральд рассказывал о существах, живущих на самом нижнем слое Ада, которые принимают облик родных тебе людей, чтобы завладеть душой. Кто знал, может, это всё проделки Мальбонте, чтобы вернуть свою силу, что случайно наполнила меня. Дверь в палату распахнулась. Зашедший быстро закрыл деревянную поверхность с характерным щелчком и подошёл ко мне. Я чувствовала его рядом. — Вики Уокер, вы можете говорить, подвигать пальцами рук или ног, открыть глаза? — это была девушка. Она протараторила вопросы, на которые я не могла и не хотела отвечать. Я предположила, что это та самая “медсестра”, которую позвал мой “отец”. — Мистер Уокер, ваша дочь подавала какие-то признаки жизни? — Да, она что-то сказала… Но я толком ничего не понял спросонья. — Ясно, — девушка пошуршала чем-то и коснулась моих век. Через мгновение меня ослепил яркий свет. Она проверяла мои зрачки. Мои пальцы дрогнули, что видимо заметила “медсестра”. — Отлично. Есть над чем работать.***
— Я ЭТО НЕ ВЫДУМАЛА! СО МНОЙ ВСЁ В ПОРЯДКЕ! МНЕ НЕ НУЖНЫ НИКАКИЕ ПСИХОЛОГИ! — я разбрасывала, комкала и разрывала листки бумаги, которые покрывала набросками, когда была жива. Пелена слёз перекрыла всё перед глазами. Действовала на ощупь. Я кидала в стену книги. Они разлетались по комнате с характерным звуком, из них вылетали вложенная бумага и закладки. Клочьями рвала на себе волосы и навзрыд рыдала, захлёбываясь в переполняющих чувствах. — Я хочу обратно… — скатилась спиной по стене, уткнулась лицом в колени, скуля от отчаяния. Отец всё это время стоял на пороге моей комнаты и наблюдал за мной, стараясь не обращать внимания на боль в сердце за меня. Он вышел, оставив меня один на один со своей очередной истерикой. Все эти несколько дней, что я провела дома прошли, как в самом настоящем аду. Лицо папы кривилось в непонятной мне эмоции каждый раз, когда я упоминала свои “сны” про ангелов и демонов, как он их называл. Мне было ужасно больно от того, что он не верит мне, собственной дочери. Хотя его можно понять, я тоже не верила, когда только попала на небеса. За закрытой дверью послышался тихий голос. Я подумала, что дома кто-то есть и прислушалась. Второго голоса нет, значит говорят по телефону. Ещё раз шмыгнув носом, навострила уши. Слова звучали, как из-под воды. Даже перестала дышать, но учащённое сердцебиение отдавало в уши. — Да, да. Ей нужен профессиональный психолог со стальными нервами… — папа замолчал. — Понимаете, она всё время твердит про каких-то ангелов и демонов. Ещё ни один не помог, — пара секунд молчания. — Спасибо большое, будем ждать. Он больше не зашёл ко мне. А я до самой ночи так и просидела в углу разгромленной комнаты, свернувшись калачиком. В темноте холодной ночи, пробравшейся через окна я была лишь более тёмным пятном. Думаю, никто бы даже не понял, что в комнате кто-то есть, потому что я не шевелилась. Обычный рой мыслей не жужжал в подсознании. В голове валялись обломки воспоминаний, уничтоженные ураганом отчаяния и непонимания, вызванными неверием со стороны отца и всех, кого он пускал ко мне, чтобы вылечить. В какой-то степени я даже начала понимать людей, которые всего лишь переводят на бумагу свои тёмные мысли, а и их считают сумасшедшими, которые видят мир иначе… Я была на их месте. Даже врагу не посоветую испытать это. Потому что когда тебе не верят и считают психом — хочется сойти с этой планеты. Навсегда.***
Не помнила, как оказалась у себя в постели рано утром. Электронные часы на прикроватной тумбе показывали только пять утра, а я уже не хотела спать. Удивительно, как работает бодрость: проспишь десять часов — сон с бубном будет ходить у тебя под ухом, три-четыре — я бодр и полон сил! Дайте мне виски, красивую тёлочку и вернитесь вечером. Ничего из этого не останется. Солнце так и веяло чистотой и умиротворённостью. Меня это жутко бесило. Стеклянными, опухшими от вчерашней истерики глазами осмотрев освещённые жёлтым стены, я поднялась с кровати, но тут же об этом пожалела. Казалось, сон всё-таки дал мне затрещину музыкальным инструментом. Перед глазами потемнело, я потеряла правильную ориентацию в пространстве и чуть не упала обратно на кровать. Зеркало в ванной изо дня в день показывало мне ничуть не изменившийся вид после пробуждения от трёхмесячного сна: впалые щёки, тёмные круги под глазами и бледно-синие губы, словно у мертвеца. Прохладная вода казалась тёплой и ничуть не бодрила. Небрежный пучок, что я не расплетала несколько дней совсем растрепался. Длинные пряди в больших количествах спадали мне на спину. В коридоре пахло завтраком. Отец по привычке рано вставал. Оставлять меня одну дома он не хотел, поэтому взял на работе отпуск на неопределённое время. Я предполагала, почему он не хотел покидать дом. Боялся, что я покончу с собой. Возможно, он был прав, и только его присутствие отгоняло от меня эти назойливые мысли. Неспешно спустившись на кухню, во рту вмиг образовалось море слюны, нос начал слёзно меня благодарить, а живот громко заурчал. Я не ела пару дней. Вроде даже в моей голове проскользнула мысль: “Иди поешь, ты же хочешь!”. Папа, стоящий у плиты, услышал мои шаги и обернулся. — Хочешь кушать? — он мягко улыбнулся и кивнул в сторону жарившихся конвертиков в яйце и кастрюльку с рисом. Выглядело очень аппетитно. — Хочу. Наверное. Отец кивнул и потянулся за тарелками. Сил бесшумно отодвинуть стул от стола не было, поэтому пришлось сморщиться от отвратительного звука. Передо мной поставили тарелку и бутылочку соевого соуса. Пар горячей еды грел лицо. Я уже взяла вилку и подцепила большой кусочек, как к горлу подступил ком. Рука с прибором задрожала. Старалась игнорировать это и даже положила еду в рот, но тошнота стремительно начала подбираться. Быстро схватив салфетку со стола и выплюнув даже не пережёванную еду обратно, я подскочила. От резкого движения папа, стоящий позади меня, вздрогнул. Из его рук на пол стремительно полетела тарелка. Белые осколки разлетелись по всей кухне. Я обернулась и закрыла рот рукой, попятилась. Из глаз брызнули солёные капли. — И-извини, я… Я не могу, — под испуганный взгляд папы я выбежала с кухни и побежала в ванную комнату. Желудок начал выворачиваться ещё в коридоре. Захлопнув дверь и провернув замок, упала на колени перед унитазом. В груди заболело, я кашляла, но у меня в желудке ничего не было. Только банальная вода, не более. Обхватив крышку, я прижалась к нему. Меня била крупная дрожь непонятно от чего. В дверь постучали с внешней стороны. — Доченька, ты в порядке? — дрожащий голос отца. Я молчала, не хотела отвечать, но за вопросом последовал следующий. — Может, стоит вызвать врача? — Не нужно, спасибо. — Открой, пожалуйста. Не знаю, что меня тогда потянуло к ручке двери, но я доползла и впустила папу. Он сначала присел на корточки рядом со мной, сделал маленький шаг, чтобы быть ближе. Протянул руки. Без тени сомнения я окунулась в предложенное тепло. Отец полностью спустился на пол и крепко меня обнял, медленно покачивая, как ребёнка. Хотелось плакать. Много плакать. Чтобы хоть как-то стало легче, но, похоже, я тогда уже выплакала всё, что было. Но боль осталась. Убивающая, мерзкая боль, которую хотелось вырезать вместе с поражёнными органами. — Я хочу сходить в душ, ты не против? — прошептала куда-то в грудь отца я. — Да. Да, конечно, — он не спешил отпускать меня и уходить, ещё держал у себя. Поцеловав меня в лоб, папа отодвинулся. Медленно встал, не отводя от меня серых глаз и тихонько вышел, прикрыв за собой дверь. Перед тем как пойти в душ, я ещё около десяти минут сидела на тёплом полу. Я буквально зависла. Смотрела в одну точку и ни о чём не думала. Промелькнувшая в голове мысль, которую я не запомнила, вырвала из некого транса. За это время ноги стали желейными и затекли. Поднявшись, чуть не упала из-за того, что они прогнулись в другую сторону. Верным решением было опуститься обратно и добраться до душевой кабины тем же способом, как и до двери. Еле как стянула с себя домашнюю, грязную от долгого ношения одежду, перелезла через бортик как какой-то недо-ёкай и небрежным взмахом руки повернула вентиль горячей воды. Запрокинув голову на покрывшуюся каплями стену, прикрыла глаза, слушая звук льющейся воды. Заплетённые волосы намокли, и я стянула резинку. Правда, с парой запутавшихся прядей. Мне показалось, что я просидела там около часа, но мылась я от силы пять минут. Остальное время я просто думала. Не помню о чём. Да и не хочу вспоминать. Вылезла из душевой и замоталась в свой любимый махровый жёлтый халат огромного размера. Он полностью закрывал меня и… защищал от внешнего мира. Расчёски в ванной не оказалось, поэтому я сразу пошла в комнату. В это время по лестнице поднимался папа, я заметила его боковым зрением. Не стала ждать его, просто прошла в комнату, но не закрыла дверь. Он зашёл и встретился с моими глазами в зеркале туалетного столика. — Ты похожа на цыплёнка, — он нежно посмотрел на меня. Мои губы дрогнули в почти незаметной улыбке. Но папа заметил. Его лицо будто озарило солнце, а в глазах появились искорки надежды. — К тебе пришёл психолог… — от моей улыбки ничего не осталось, будто её и не было. Рука с тяжестью упала вместе с расчёской. Пластик громко соприкоснулся с полом. — Ясно, — в груди кольнуло. А я только немного отвлеклась. Перед глазами начали мелькать картинки. Они менялись очень быстро, я не успевала их рассмотреть. В голове появились голоса, которые я не могла успокоить. Они были везде. “— Просто она своя.”“— Своя. Своя. Своя.”
“— Сатана мёртв!”“— Ты моя новая соседка?”
“— Я добрый демон, люблю страсти.” “— Меня зовут Бонт.” “— Ты умерла, девочка.” “— Прости, если сделал больно. Я по-другому не умею.”“— Дамы вперёд.”
“— Всё только начинается.” — Ты спустишься? — вопрос вырвал меня из болезненных воспоминаний. — Да. Минуту, — папа понимающе кивнул и вышел. Натянув первое, что попалось под руку в шкафу, я заплела влажные волосы в лёгкую косу и пошла вниз. Отец бы не пустил гостя — хоть он и психолог — дальше гостиной, поэтому я сразу направилась туда. В кресле посреди комнаты сидел молодой блондин с лёгкой щетиной. Под белой заправленной рубашкой были видны мускулы. Я сразу подумала, что вне работы он занимается собой. Что-то писал в своей книжечке. Он мне показался очень похожим на ангела. Светлый и располагающий к себе, но во всей своей позе выражающий надменность. Папа носился по кухне, отделённой от гостиной всего лишь одной перегородкой в поисках чего-то. Я тихо прошла мимо никак не обращающего на меня внимания психолога и села в кресло напротив него. — Итак, Вики, — начал пришедший психолог, не поднимая головы. Потом замолчал, черкаясь у себя в блокноте, — Что ты видела, пока находилась в коме? Мистер Уокер сказал, что.... — Что после пробуждения я говорю только о каких-то ангелах и демонах! Вы меня не поймёте, не вижу смысла находиться здесь. Вам не заплатят за отсутствие прогресса, поэтому можете даже не стараться, — я грубо отодвинула поставленную только что чашку с непонятной жидкостью под предлогом успокоиться и встала с дивана. У двери я встретилась с папой. Он смотрел на меня с отчаянием. Но это отчаяние не сравнится в масштабах с моим. Посмотрев в его глаза пару секунд, я ушла. Снова закрылась в своей комнате и скатилась по стене, прикрывая уже мокрое от слёз лицо.***
Пока моё сознание летало где-то далеко-далеко оттуда, рука автоматически черкала хаотичные чёрные линии. Голова, которую я подпёрла рукой, была повёрнута к открытому окну. Веяло холодом. — Что рисуешь? — я дёрнулась от неожиданной подачи голоса. Из-под моей руки аккуратно вытянули клочок бумаги. — Кто это? Папа повернул листок лицевой стороной ко мне. Я посмотрела на то, что получилось. Небрежные частые линии ручкой, образовавшие лицо мужчины. Грубые черты лица, прямой нос, густые брови, спадающие на лоб пряди волос и аккуратная щетина. — Люцифер. — Ты опять, Вики? Я так хочу тебе помочь, чтобы ты больше не страдала, а ты мне даже не хочешь помогать… — его ладонь легла на моё плечо. — Дочь… — Нет, папа. Это ты не хочешь меня понять! Шепфа… Как же вы не понимаете, я не сошла с ума! Просто я не понимаю, почему я оказалась на Земле. Не нужно водить ко мне толпы психологов, потому что они мне не помогут, это ясно?! — я стряхнула его руку с себя и встала со стула. — Хватит пытаться! — Вики… — Уйди. Пап, уйди, пожалуйста, — он хотел подойти ко мне ближе, протянул руки, чтобы крепко обнять, как он обычно делал, когда мне было плохо, но я отпрянула. — Пожалуйста. Его руки опустились. Он грустно посмотрел в мои красные от подступивших слёз глаза, будто ждал, что скажу "Это шутка" или “Нет, не уходи, мне плохо”, но я молчала. Отец развернулся и направился к двери. Даже немного смешно, что он постоянно уходит, но тогда иначе я не могла. Подойдя к двери, папа резко остановился. В его голову пришла мысль, видимо. Не оборачиваясь, тихо бросил: — Последний. Прошу тебя. Пусть ещё один попробует, и я сдамся, обещаю. Я разговаривал с ними, сказали, что у них появился новый психолог. Приехал из-за границы, там какая-то новая методика. Честно, я не хотела этого. Меня бесил его энтузиазм, и я ничего не могла с этим поделать. Но смотреть на то, как он чахнет вместе со мной — я не могла. Я не могла смотреть в эти полные печали глаза. Я хотела, чтобы он всегда улыбался. Не могла ему отказать. Эта интонация… — Ладно. Последний. Я не видела его лица, но мне показалось, что он улыбнулся. Отец вышел.***
Папа всю неделю до прихода этого “крутого” психолога только и говорил о нём. Я знала всё: от места рождения до портфолио. Он светился от счастья. И вот, наступил день Х. Я убеждала себя, что нужно вытерпеть всего лишь час, и он уйдёт. И меня оставят в покое. Но всё же меня трясло, постоянно трясло. Хваталась за пальцы рук, стараясь унять дрожь. В комнате было холодно и меня бил озноб. Перед его приходом я сидела на диване в гостиной спиной ко входу. Не хотела встречаться с ним глазами. До сих пор без понятия, почему был такой порыв. Механический звонок оповестил о приходе гостя. Папа сразу побежал открывать, по дороге бросив мне: “Всё будет хорошо”. Когда массивная дверь открылась, в дом проскользнул холодный воздух. Нога, которую я свесила с кровати, покрылась мурашками. Подняла её наверх и обхватила обе руками, прижимая к себе. За окном падали жёлтые листья. Было пасмурно, как и обычной осенью. Папа и психолог встали у порога. — Ну что ж, не буду вам мешать, — по голосу было понятно, что он ждал ответа, но ни я, ни психолог ничего не ответили. — Ладно, ухожу. Дождавшись, когда он уйдёт, я начала: — Давайте побыстрее закончим и меня наконец оставят в покое, — я уже собралась встать, как упала обратно. — Обязательно, — всего лишь одно слово заставило меня задохнуться воздухом. Сердце пропустило удар. Мне тогда показалось, что я точно сошла с ума. Ну, конечно, столько прожить так, как я. Психолог хрипло рассмеялся и медленно зашагал ко мне. С каждым шагом мурашки, покрывающие моё тело становились мельче и больнее. Я невольно поёжилась, но сил повернуться и прекратить пытку, наконец принять, что всё же я сошла с ума, у меня не было. Он подходил всё ближе. Я почувствовала его горячее дыхание на затылке. Смесь запахов геля для волос, его кожи и не приторного — с горечью грейпфрута — парфюма ударил в нос. Он стоял так близко ко мне. Тёплые ладони легли на спину, слегка надавили. Его тепло я чувствовала даже через одежду. Пальцы пробежались по позвонкам и остановились на пояснице. Я выгнулась. Он наклонился ближе, носом провёл по щеке и остановился у уха. Сладко прошептал: — Я скучал. Очень. — Люцифер…***
— Вот такая история, — я поцеловала стоящую на грани сна и реальности дочь в лоб. В голубых глазках, несмотря на сонность, сиял детский интерес. — А теперь спи. — Мама, а что было дальше? И почему ты оказалась на земле? — она усердно боролась с чарами Морфея. — А это уже совсем другая история.