Профессиональные затруднения

Кристин собиралась за покупками. Она уже вышла на улицу и успела удалиться от дома, когда все-таки решила проверить сумку и убедилась, что в очередной раз забыла кошелёк. Досадуя на собственную память, она вернулась, открыла входную дверь и прошла в прихожую, оглядываясь. Наверняка, она оставила его на столике: либо здесь, либо в гостиной. А иначе придётся подниматься в спальню. Кошелька поблизости не оказалось, и Кристин, костеря себя за забывчивость, ступила на лестницу, как вдруг различила голос мужа, доносящийся со второго этажа. Дома кроме них никого не было. «Говорит по телефону», — так Кристин могла бы объяснить положение дел, но и на телефонный разговор это было непохоже. Она поднялась на второй этаж и остановилась в серьёзном замешательстве. Тони говорил не как Тони, а как Ситрипио. Кристин обмерла, прислушиваясь к приглушенному бормотанию, что доносилось из спальни. Да, ошибки не было, муж говорил как его знаменитый персонаж. Что именно говорил, было не разобрать, но эти механические интонации Кристин могла различить даже не напрягаясь. Ох, значит это случилось! Подтвердились худшие её опасения. Тони так долго играл одного и того же персонажа, что она в последнее время беспокоилась, не станет ли для него непоправимым ударом грандиозное завершение истории. Все же он был уже не молод, чтобы его могла найти другая роль, да и, как ни крути, внушительной фильмографии за ним не водилось. Для любого актера это могло стать ударом. Кристин приблизилась к двери комнаты, взялась за ручку и медленно-медленно повернула. Она понимала всю деликатность момента. Однако она точно не была готова к тому, что увидит. Потому как в спальне на кровати обнаружился не столько Тони, сколько одеяльный холм, под которым очевидно и схоронился ее муж. И из глубины которого доносились такие характерные для Ситрипио обрывки фраз как: «…у R2 в банке памяти закоротили логические схемы. Он утверждает, что принял сообщение от Мастера Люка…» — Что ты, черт бы тебя побрал, делаешь?! — в отчаяние выкрикнула Кристин. Холм пошевелился, разверзлись одеяла и явили ей красное лицо мужа. Он был полностью одет, вспотел, а в руках держал мобильный телефон. — Ох! — выдохнул он. Тони остановил запись на телефоне; обычно такое располагающее, такое невозмутимое выражение лица сменилось гримасой глубочайшей досады и расстройства. — Так непрофессионально! — воскликнул он, указывая на своё положение. — Посмотри только, во что это превратилось! Я записываю реплики в собственной спальне практически перед самой премьерой. Ах вот в чём дело. — Я забыла кошелёк, — только и произнесла она. Из них двоих кто-то должен был оставаться невозмутимым. Кристин сходила до комода за своей пропажей и поспешила покинуть спальню, чтобы оставить мужа наедине с его профессиональными затруднениями. Какое это было облегчение — узнать, что не Тони сошёл с ума, а всего лишь студийные боссы. *** Приблизительно в это же время где-то в Нью-Йорке, в одной квартире другая жена подкрадывалась к шкафу, в котором зачем-то заперся её муж.