Быть красивой

      Норочка была «дорогой штучкой». Бесчисленные рекламные агенты, дизайнеры, модельеры, учредители показов и прочий модельный бомонд так и обращались к ней: «дорогая, иди в гримерку», или: «дорогуша, где тебя носит?» Собственно, такое обращение было общепринято в модельных кругах, а злые языки вообще поговаривали, что это от незнания имени, но Нора предпочитала считать это качественной характеристикой. Ей нравилось ощущать себя дорого. Дорогие шмотки, авто, техника, украшения — это только оправа. Наибольшее денежное вливание производилось во внешность. Орды мастеров красоты трудились над созданием идеальной женщины по имени Нора. Начиная от медицинской братии: диетологов, трихологов, дерматологов, пластических хирургов, и заканчивая маркетинговой, вроде стилистов и кауч серферов, — все работали не покладая рук во имя красоты, какой ее представляла Нора. Таким образом, после всевозможных доработок единственное, что в ней осталось натурального — ее ненатуральная ориентация. По шкале Кинси Нора была в самом ее конце со стороны «гомо». Мужчины были противны на физиологическом уровне, что в свое время даже застопорило карьеру модели, но Нора была талантлива и упряма, а среди «сильных и влиятельных» нашлись представительницы прекрасного, нетрадиционно ориентированного, пола. Так или иначе, к своим двадцати двум годам Нора была вполне востребована, имея своего агента и некоторое количество «вкусных» контрактов, позволяющих оплачивать счета. И не так уж и важно, что «иметь агента» в ее случае было не только фигурой речи, а некоторые «вкусные» контракты отдавали клубничкой, зато жилось Норе весело и безбедно. Агент Лариса Степановна была вполне приятной женщиной и не требовала от нее лебединой верности по причине собственного брака, а клубничные контракты не компрометировали в широких кругах. - Дорогуша, у тебя сегодня съемка! - Ну Лааарчик! Почему не сказала раньше?! У меня на сегодня все расписано. Мне межбровку проработать надо, да и губки, кажется, поплыли, - Нора дотронулась наманикюренным пальчиком до края идеально накаченных, контурированных и затушеванных губ. Лариса Степановна закатила глаза. Норин перфекционизм, замешанный на нарциссизме, действовал на нервы даже ей — любительнице идеальных куколок. Благо, Нора не требовала денег на этот непрекращающийся тюниг, а то прошлое ее увлечение чуть не стоило Ларисе развода. Нора была финансово независима, но эта независимость напрямую зависела от ее, Лариных, усилий по продвижению своей подопечной вверх по модельной лестнице. - Норочка, солнце мое, но ты же хочешь приличных денег от приличных изданий? Тогда тебе надо и выставочную фотографию работать, не все же по «языку» ходить и шмотки в глянец ставить. А тут фотограф — молодое дарование — собирает портфолио в срочном порядке, ее модель ушла со скандалом. Я едва успела тебя впихнуть — показала ей твои работы из ранних. - Из ранних?! - Нора аж от зеркала отошла, - зачем?! Там же ни груди, ни лица, ничего вообще! - Зато там динамика хорошая, интересное цветовое решение и атмосферность художественной фотографии. Ты же помнишь того парнишку, который тебя отснял тогда? Вот он теперь в Нью-Йорке ставится, зря ты ему отказала. - Он сказал, что я себя порчу пластикой, что я стану дешевкой с силиконовыми сиськами. Нахер его. Мудак. - Ну и нахер его, мудака, - легко согласилась Лариса, - зато вот эта девочка — новый гений от фотографии, вокруг нее уже шумиха поднимается, грех этим не воспользоваться. Тем более она из ваших, в Теме. Дорогуша, это твой шанс сделать прорыв. - Не «из ваших», а «из наших» - привычно поправила Нора, и задумчиво потрогала лоб. - Ладно, межбровку на вечер перенесу.       Относительно небольшая двухуровневая квартира была в состоянии перманентного хаоса. Основная часть нижнего этажа отдана под фото-студию: невероятно захламленное рабочее пространство отделялось от импровизированной кухоньки длинной барной стойкой, которая служила и столешницей, и кухонным шкафом, и алкогольным баром. За этой кухней, в тени, пряталась лестница на второй этаж, немногим шире находящейся там двуспальной кровати. Однако главным достоинством этой квартиры было огромное панорамное окно. По утрам, стоило убрать вертикальные жалюзи, студию заливал теплый солнечный свет, наполняя звенящей энергией; ночью луна рисовала замысловатые дорожки на полу, а в зеркалах перемигивались огни города. Однако, в отсутствии вдохновения, Таню не спасало даже волшебное окно.       Фотограф сидела на высоком барном табурете и рассматривала снимки, которые ей всучила навязчивая агент. Модель на фото была чудо, как хороша. Живая, свежая как ручеек, и такая же стремительная. На монохромном фото не было постановочности, плоского глянца современных изданий. Только тонкое девичье тело в невесомых тканях, больше подчеркивающих, нежели скрывающих женственные изгибы. Что еще зацепило — модель хмурилась. Ей явно не понравилось сказанное фотографом: выразительные глаза метали молнии, между бровей залегла складка, губы поджаты. Эта модель была настоящей — именно то, что Таня уже год искала среди мишуры и блесток. Ее бывшая, которая так некстати с воплем и грохотом покинула студию, была «почти». Почти профессионал, почти без пластики, почти ее типаж, почти муза, почти любимая… Почти лесбиянка. И вот это гребанное «почти» все испортило. В процессе скандала выяснилось, что Настенька, ее свет в окошке, ее нежный цветочек, вовсе даже не цветочек. И нежности ей не нужны. И женщины ей не нравятся. И вообще, ее, Таню, можно было терпеть только до тех пор пока она не лезла в дела своего цветочка. А казалось бы… почти любовь. Ан нет.       Таня зло пнула дрейфующий на сквозняке студии целофановый пакет и уставилась на фото. Девочка-муза, девочка-мечта. Наверняка же потом опять всплывет обман. Только-только съемку закончить, и выставить вон из студии. Чтобы в памяти сохранился нежный образ по ту сторону объектива, а не грязь, обман и разочарование. В дверь студии позвонили. - Твою-ж бога в душу мать! - у Тани слов не осталось, одни выражения. Это была засада по всем фронтам. Это было квинтэссенцией понятия «невезет». Не осталось даже сил ругаться. Как будто после двух месяцев овощной диеты ей вместо сочного горячего шашлыка подали пластиковый муляж. Хотелось плакать от разочарования и крепко напиться. Или сначала напиться, что Таня и решила исполнить. В торце барной стойки, разделяющей студию на две зоны, был припрятан хороший виски, а в холодильнике нашлись камни для него. Плеснув в бокал, отпила, не дожидаясь пока виски остынет. В поле зрения — в аккурат над бокалом — появилась изящная женская рука с короткими, тщательно наманикюренными ноготками. - Привет, я Нора. Где тут можно носик припудрить? На автомате пожав тонкие пальцы Таня подняла взгляд. Глотнула стремительно остывающий виски, и снова взглянула на собеседницу. Перед ней стояла кукла. Длинные ноги, ресницы и волосы. Большие глаза, губы и сиськи. Тонкие талия, пальчики и смартфон в руках. Полный комплект. - Я, надеюсь, туда попала? - барышня ткнула смартфон под нос. - ты Татьяна Ларина? - Да я, - в этом признаваться не хотелось. - А ты Нора, на съемку пришла. - Ну так начнем? Таня налила себе еще виски, и кивком указала на комнатку под лестницей. - Слушай, Лара, твое дарование — мелкий гоблин. С порога непойми-что пробурчала вместо приветствия, глянула как на гавно, и пошла вискарь глушить. Что за нахрен?! - Нора шипела в трубку телефона разбуженной коброй. - Норочка, дорогая, у девочки трагедия. Я тебе не говорила, что ее модель была с ней в особых отношениях? У девочки сердечко разбито, не суди строго. Ты же профессионал. - И что с того, что она с ней трахалась? Я то тут при чем? - Ты не причем, и только это тебе позволяет там находится, - Лариса добавила металла в голос, и снова обернула все мягким бархатом: - бесценная моя, неужели тебя остановит плохое настроение фотографа? Ты же помнишь, как тобой восхищались, когда ты дефилировала под дождем? А когда отснялась с травмой ребра, и только после этого вызвали медиков? Ты же героиня подиума, зайка! Про тебя можно документалку снимать для тех, кто думает, что труд модели легок. Ну и что тебе вздорный фотограф? Эта тактика работала безотказно. Нора еще некоторое время пыхтела в трубку, потом согласилась продемонстрировать весь профессионализм, на который способна, за совместный вечер отдыха в СПА. Лариса Степановна поморщилась. То, что отдых для Норы, сплошная нервотрепка для нее. Снова смешки окружения, немой укор со стороны мужа, злые языки желтых фешн-изданий. А все по тому, что Нора не умела (или не желала?) скрывать свою ориентацию и роль своей спутницы. Но отказать нельзя. Эта съемка действительно может стать прорывом для ее подопечной и даст фору перед толпой таких же девчонок. Может, менее талантливых, но зато более молодых. Лариса на секунду задумалась о смене протеже, но отложила эту мысль — пока рано. Пока что эти отношения дают больше положительных эмоций, чем отрицательных. Значит, придется потерпеть совместное СПА. Зато в ее силах найти комплекс подальше от города и вездесущих незнакомых знакомцев.       Когда модель вернулась в студию, у Тани в голове уже знатно шумел виски. Во флере алкогольной дымки и свете догорающего заката девушка была даже ничего. Ничего особенного, все стандартно. Длинные ноги в меру прокачаны (это хорошо, острые коленки уже порядком надоели), так же проработана спортзалом упругая попа. Тонкая талия, типичная для астеников, и явно крупная для такого телосложения грудь. Но, надо отдать должное хирургу, форма максимально приближена к природной. Длинные светлые волосы ухожены, ресницы нарощены не в три ряда, а с претензией на «натюрлих». Глаза темные, выразительные, перетягивают на себя взгляд от пухлых, явно сделанных, розовых губ. По этим губам постучал тонкий пальчик и кукла человеческим голосом выдала: - Ну-с? Какие вводные? Таня опять глянула на черно-белое фото. Девушка была узнаваема, но и только. Как будто с живого человека кто-то сделал манекен «Барби». Как же работать то?! - Мне нужна злость. Заламинированная, волосок-к-волоску причесанная бровь вопросительно изогнулась. Таня решила идти до конца. - Ваш агент дала мне следующие снимки, и они зацепили как раз агрессией. Мне нужна буря, возмущение, злость. Модель втиснулась в личное пространство и склонилась над рассыпанными по барной стойке фото. Таня повела носом — пахла девушка вкусно. Зачастую такие куклы предпочитают яркий, кричащий о своей дороговизне парфюм, который оседает на корне языка горькой химозиной, но нет. Тут пахло мягко, слегка фруктово и… уютно, что ли? Алкогольно заторможенные мысли зацепились за это несоответствие и повисла неловкая пауза. Девушка отодвинулась. - Эм.., - Таня снова потерялась: «как же ее зовут? Как зверушку какую-то шубную: то ли шиншилла, то ли каракуль. Писец какой-то.» - Нора. - Ах, да. Норка. Прости, Нора, - Таня потерла переносицу и отставила стакан с виски. Алкоголь накрывал стремительно и нещадно, выметая мысли о предстоящей съемке и подкидывая личные переживания: - прости, пожалуйста. Я, кажется, неправильно начала. Я все делаю неправильно. Прости. Я заплачу неустойку. Когда ты сможешь прийти? Мне до конца недели надо доснять это гребанное портфолио, а я… кажется я ужралась.       Норина злость испарялась соизмеримо со степенью опьянения фотографа. Когда эта маленькая, одетая подчеркнуто маскулинно, девушка подняла на нее полные слез глаза, гнев исчез. И пока Нора пыталась раскрутить себя на злость, чтобы соответствовать теме съемок, этот взъерошенный котенок попросил перенести. Вот и как тут быть профессионалом? Хотя... Ее сеанс у косметолога никто не отменял. Можно взять неустойку, назначить удобное для себя время, успеть проработать межбровку, и при этом содрать с Лары обещанное СПА. И прослыть понимающим, хорошим человеком. Профессионалом. - Ну, что поделать, бывает. У тебя вес не тот, чтобы виски глушить, котенок. «Котенок» вскинулась, грозясь вновь превратиться в гоблина. Комплексует, что ли? - Давай завтра, после десяти вечера встретимся, и начнем как надо. Я оставлю свой телефон, звони напрямую, - Нора шустро вбила номер в чужой смартфон, набрала себя, - вот и все. И не переживай так, все обойдется. Ты доедешь сама? - Я тут живу, - Таня забавно шмыгнула носом. - До завтра. Дверь захлопывается автоматически. Стакан виски был придвинут обратно.       Наутро Таня мучилась похмельем и чувством вины. И если первое относительно быстро было изгнано чудо-пилюлями и горячим душем, то со вторым дела обстояли сложнее. Ведь сколько раз она зарекалась судить по внешности. Ведь как часто неказистый внешне человек оказывался красив благодаря харизме. Сколько раз она брала с улицы откровенно некрасивых людей и делала художественную фотографию выставочного уровня. Это ведь она учила своих коллег по ремеслу видеть восхитительно горделивую породу длинных носов; таинственность больших, на выкате, глаз; инопланетную красоту несоразмерно высоких лбов и прелесть пигментированной кожи. Как же так получилось, что за стереотипной, пластиковой внешностью она не смогла разглядеть человека. Вероятно, весьма неплохого, но со своими тараканами. «Девочка моя, что же с тобой случилось, что ты так нещадно себя исправляешь?» - вертелся вопрос, пока Таня листала инстаграм Норы Вероновой. Фото были такие же пластиковые, как и ее образ. Вот Нора приседает в элитном спортзале — свежая майка, коса «волосок-к-волоску», макияж; вот Нора отдыхает на островах — идеального оттенка кожа, сухие, уложенные волной волосы; вот на вечеринке — все вокруг пьяные и потные, а Нора томно улыбается камере, свежая и отутюженная. Ни одна из соц-сетей не дала фото Норы, застигнутой врасплох, зато выложила информацию о ее предпочтениях. Модель совершенно не стесняется своей ориентации, но при этом боится показаться недостаточно красивой. Это информация вывела Таню на новый виток предположений относительно тяжелой юности, а может и детства, девушки. В голове она уже придумала целую историю про неуверенную в себе, всеми гонимую серую мышку, которая решила добиться успехов в зубастом мире моды и красоты. К середине дня у Тани сформировалось стойкое, замешанное на сочувствии, чувство симпатии к своей модели и полный сюжет фотосъемки. Ближе к вечеру это чувство заставляет перезвонить девушке, чтобы еще раз извинится за неподобающее поведение прошлым вечером. Трубку берет ее агент — та женщина, которая вручила устаревшие снимки, так дезориентировавшие фотографа.       Нора приходит вовремя, и на этот раз фотограф трезва. Деловито выставляет освещение около экрана в дальнем углу студии, проверяет настройки камеры, снова что-то двигает и правит. Теперь она напоминает Норе маленького садового гномика: коротко стриженная, растрепанная, в сером бесформенном худи, из под которого торчат ноги в мужских джинсах. А на ногах, — какая нелепость, — детские желтые тапки со смайлами. Нора на секунду пытается представить, какая бы из них вышла пара. Ну, да: красотка и ее мелкая серая подружка. И о чем думала Лара, с ее намеками? - Так, приоритет на лицо. Вначале мне нужно максимально плоское выражение. Как у куклы. Вот голубые контактные линзы, надень. Относительно одежды — возьми халат в гримерке, твои кружавчики будут отвлекать. Потом мне, как я уже говорила, нужна злость. - Злость в халате? - У тебя эмоции зависят от одежды? - Нет, но антураж… - Детка, - фотограф неприятно ухмыльнулась, - это не разворот глянцевого журнала, с голыми красотками на мотоциклах и псами в строгих ошейниках. Это художественная фотография. Тут ты создаешь настроение не реквизитом, а блеском глаз. - Да ради Бога, - Нора пожала плечиком, - мне хоть на мотоцикле, хоть глазами — все равно где блестеть.       После разговора с агентом Татьяна выяснила две вещи. Первое — что увиденный ею образ в очередной раз оказался бредом ее же воспаленной фантазии. И второе — эту модель можно эмоционально раскачивать самым жестким способом. Лариса Степановна поведала, что ее протеже ни разу не бросала начатый проект. Ругалась, скандалила, засунула в личный «черный список» половину работников модельной сферы, но со съемок не уходила никогда. В этой пластиковой голове было единственное табу — бросить начатое. И Таня собиралась использовать эту специфику по-полной. Где-то на задворках сознания фотограф понимала, что подобная месть беспочвенна, что выплескивать свой негатив на незнакомого человека нехорошо, и модель не виновата, что не соответствует чьим-то глупым ожиданиям. Но с другой стороны можно было получить громкие фото, и Таня не могла упустить эту возможность.       С голубыми линзами, слегка завитыми локонами и в струящемся шелковом халате Нора выглядела манекеном секс-шопа. То, что надо. Полуоткрытые пухлые губы, остановившийся взгляд пустых, «свет горит, а дома никого нет», глаз — первая партия фото была сделана в ничтожные пятнадцать минут. - Снимай линзы. Сначала правую, сделаем пограничное фото. С этим тоже проблем не возникло. Нора изогнула правый уголок рта в презрительной усмешке, в то время как левый глаз был широко открыт, создавая уже привычное глупое выражение на этой стороне лица. Таня вывела фото на широкий экран — то, что надо. В зависимости от ракурса создаётся нужное ощущение перетекания эмоции. - Погнали дальше. Собери волосы в небрежный пучок и покажи презрение. - О, это я могу, - Нора веселилась. Пока что проблем со съемкой не возникало. Она собрала волосы в высокий хвост, оставив пару прядей струиться вдоль лица. - Глянуть на фотографа, как она глянула на меня, в первую встречу, - Нора «сделала лицо», - да без проблем. - Волосы небрежнее. Полу-кольцом под резинку, как будто ты только из ванны. Таня не любила начинать скандалы. Всегда запоминается первая и последняя фразы, и так же липнут ярлыки: зачинщик и победитель в споре. Не любила она и «качать» негативную эмоцию — гораздо приятнее говорить комплименты девочкам, видя как они от этого раскрываются. Но тут все пошло легко и просто. - Детка, а как мне было на тебя смотреть, когда твоя агент обещала одно, а прислала вот это! Искреннее удивление и возмущение были запечатлены на пленке. - В смысле «это»? Ты обалдела? - Да тут балдеть не от чего. Силиконовая долина, пластиковые холмы. Безвкусица и дешевка. Нора завелась с пол-оборота. Она видела, что фотограф не прекращает съемку и понимала, что ее провоцируют, но остановиться не могла. Да и не хотела, если честно. - Не, ну ахренеть, теперь. Котенок, да тут одна грудь стоит больше, чем твоя квартира! Ты хоть представляешь, как тебе повезло меня фотографировать? - Грудь? Два силиконовых шарика и свисток сверху. Нахера, блин, тебе такие губищи? У тебя же не папик, а мамик, сосать нечего. Удлинила бы себе язык, чтобы соответствовать. - Себе язык укороти, идиотка. Моя фигура — это красиво и женственно. У тебя небось никогда и не было такой девушки, вот психи и бьют. Хочешь дам потрогать, несчастная? Исключительно в виде благотворительности, - Нора повела плечами, позволяя шелку соскользнуть с тела, - ущербным надо помогать, ну? Не стесняйся. - Такую фигню я и в секс-шопе могу пожмакать. Ты вероятно забыла, как должна выглядеть грудь. Ах, да. У твоего мамика небось тоже мячи вместо сисек. Или уши спаниеля. - Ну-ну, продемонстрируй идеальные сиськи. Удиви. Носишь половые тряпки и думаешь, что это круто. Ну? Таня фыркнула, отставила камеру и в одно движение стянула через голову толстовку. Небольшой кулончик запутался в вороте, но потом упал на светлую кожу с проступающими косточками грудной клетки. - А где грудь? Не вижу, - Нора близоруко сощурилась. Хотя грудь у девчонки была не плохая. Из тех, что красивее без одежды, чем в ней. - Вот тут, - Таня провела рукой по телу, цепляя затвердевшие на холоде соски, - видишь, чувствительная. Женщина для любви создана, а ты, со своими бидонами силикона, разве что для ебли. От тебя же никакой отдачи не дождешься, этими имплантами и не почувствуешь ничего. Ты, небось, и на вкус как пластиковая бутылка. - О, да: зато ты вся такая правильная. Женщины созданы для любви, ну-ну. Что же ты свою бывшую не долюбила, а? Или может ей нужен был мужик, а не жалкая пародия? Косишь под буча, а сама ни о чем. Ни рыба, ни… Хлесткая пощечина прервала тираду, чуть не скинув модель с высокого табурета. Нора схватилась за пылающее лицо и уставилась в глаза фотографа. - Никогда, слышишь, ни-ко-гда… - А то что? Побьешь? Руку, занесенную для второй пощечины Нора перехватила. Без балахона фотограф была маленькой и хрупкой: мужские штаны чуть съехали, обнажая острые тазовые косточки, а кулончик на шее оказался обыкновенным смайлом, вместе с тапками добавляя в образ детской непосредственности. Права была Лара: фотограф — юное дарование. Эдакий хорохорящийся воробушек. Добивать перехотелось. Извинятся бессмысленно. - Ты гадкая, пластиковая, злая сука! - Ага, я такая. Нора потянула тонкие запястья на себя и обхватила фотографа ногами, буквально впечатывая в свое тело. Нашла подрагивающие губы и углубила поцелуй. Уздечка под языком модели действительно была подрезана, но это не особо меняло навыки. Просто Норе нравилось умение высовывать язык на полную длину. А вот Таня заметила. - Продажная сучка все-таки удлинила язык? Какая мерзость. - Не, ну не нарывайся. Я знаю, что ты меня провоцировала, я поддержала игру, может где перегнула палку. Не хочешь поразвлечься, давай разойдемся с миром. Ну? - Нора подняла руки в жесте сдающегося. И в тот же момент звонко взвизгнула: правый сосок резко выкрутили проворные пальцы. - Ты погляди, хоть какая-то чувствительность осталась. - Дура! Имплант внутри, а нервные окончания под кожей. - Да? - грудь интенсивно помяли. Жестко, будто эспандер для кисти. - Прекрати, ты делаешь мне больно. - А может ты так любишь? - Таня схватила за шею, буравя тяжелым взглядом. - А может у тебя комплекс контроля? Тебя, блядь, в школе обижали, мелкая? Дальше Нора помнит смутно. Сначала целовались, вцепившись друг-другу в волосы, пытаясь укусить, смять губы партнерши. В процессе сверзились со стула, но удачно — Норе удалось подмять под себя отчаянно брыкающуюся фотографа. - Я тебя свяжу, и изнасилую. - Это я тебя изнасилую! - Таня фыркала и отбивалась, при этом пытаясь облапить как можно больше голого тела под халатом. - Детка, не надо всегда брать на себя ведущую роль. Ты никому ничего не должна. Тебе же нравится, когда кто-то большой и сильный сверху, ну? - Нет, - Таня перестала брыкаться, но при этом не убрала ладоней с подкачанных ягодиц. - А вот так? - Нора потерлась носом за ухом девушки, прикусила мочку и продолжила нашептывать: - ты же знаешь, как приятно, когда кто-то нежит твое тело. Разминает мышцы, прощупывает косточки и сухожилия на твоих пальчиках. Проводит ладонями по талии, цепляет большим и указательным пальцами соски. Играет ими, прижимая и отпуская, каждый раз неожиданно и нежно, пока внизу живота приятно тяжелеет, а дыхание сбивается. Какие они у тебя чувствительные. Ты когда нибудь ловила оргазм только от стимуляции груди? Нет? Надо попробовать… Так вот. Наигравшись с грудью партнерша снова оглаживает спинку, талию, и кладет руки на живот. Пальцы ныряют под пояс джинсов, и… Ах ты шкодная девчонка! Где белье?! Нора, озвучивавшая все свои движения аж приостановилась. Под пальцами была мягкая кожа депилированного лобка, но никакого намека на трусы. - Ах, да. Крутые бабы белье не носят. Прости-прости. Безразмерные штаны были сдернуты за секунду и оставлены в районе щиколоток, прикрывая дурацкие тапочки. Таня инстинктивно попыталась развести ноги, но запуталась в одежде. - Ну-ну. Пусть так и будет. - Заканчивай с озвучкой, - фотограф смущалась неловкого положения и своего состояния. Эта кукла не должна была так возбуждать. Это было невозможно. Но то ли мягкий фруктовый запах ее духов, то ли хрипловатый, вкрадчивый шепот на ухо, то ли пережитый адреналин, то ли все вместе сделали свое дело, и Таня ощущала, что течет. Тело требовало прикосновений бессовестно, и до судорог сладко. И от этого тоже было стыдно. И это чувство стыда возводило возбуждение в новую степень. - А что такое, девочка аудиал? Скажи мне, как функциональнее использовать свой рот: нашептывать тебе непристойности, пока ласкаю пальцами, или вылизывать своим длинным языком, пока ты бьешься в оргазме. Мм? Таня всхлипнула, свела колени и поджала пальцы на ногах. Казалось можно кончить только от этих разговоров. - Пожалуйста, дотронься там. Хоть чем нибудь. Ну? - Тебе вроде не нравились мои губы? Язык бесил. - Стерва пластиковая. Делай уже! И Нора сделала. Высвободила ноги фотографа из плена штанин, широко развела, улеглась между ними, ласково подула на разгоряченное тело, и… продолжила комментировать. - Ммм, как тебя возбудила наша ситуация, а? Или ты это так течешь на пластик? Или нравятся грязные разговоры, а может заводишься, когда кто-то смотрит? - Нора провела пальцами сверху-вниз по половым губам, собирая влагу. Медленно, глядя Тане в глаза, облизала. Вобрала их в рот, снова взялась облизывать. - А не пошла бы ты нахер! - Таня сунула под нос партнерши средний палец и тут же использовала свои руки, привычно и быстро доводя себя до разрядки. Впрочем, оргазм получился не в пример мощнее, чем обычно. Уже подрагивая от последних сладких спазмов ухмыльнулась несостоявшейся партнерше: - Как видишь, незаменимых нет.       Фото-выставка, где каждый портрет восхищал нестандартностью черт, имела большой успех. Спустя несколько лет, когда страсти по новому фотографу поутихли, эту серию работ вновь использовали для одного из залов частного выставочного центра. Особо цепляла посетителей фотография с названием «Кричащая Вещь». Модель на ней не отличалась нестандартной внешностью, или осязаемой харизмой, но эта работа была настолько эмоционально заряжена, что зрителю хотелось оправдаться перед разгневанной девушкой на фото. Или нагрубить в ответ. Ловя себя на столь иррациональном желании, посетители в очередной раз восхищались гением фотографа и пытались найти объяснение столь странному названию. Споры разгорались не на шутку, но не один из озвученных вариантов не был близок к истине. - Так все же, почему вещь? - модельной внешности девушка приобняла за талию свою спутницу и ласково убрала ей за ухо каштановый локон. - Потому, что когда тебя впервые увидела, у меня мелькнула мысль: «Блядь, оно еще и разговаривает!» - Котенок, не беси. Ты знаешь, чем это кончается.