Всего лишь сон

      Годовщина смерти Ульрика Нильсена всегда была отмечена у Александра везде, где есть календарь: в телефоне, ноутбуке, в рабочем компьютере, на стене в комнате и в кухне, на мелком календаре на рабочем столе… Он не мог не помнить это, не мог забыть, когда шрам на животе болезненно ныл в этот самый день, будто бы острое лезвие ножа снова разрезает кожу и оттуда начинает литься целое море бордовой крови, которое остаётся на маленьких ручках и голубой толстовке.       Он плохо помнил, как именно попал в больницу, но уж точно навсегда запомнит, как сильно билось храброе сердечко, когда он прятался по укромным местечкам заброшенного здания, где запряталась целая банда наркоторговцев, которые уже не раз трепали нервы мужчине, оставаясь безнаказанными. Когда он увидел рацию, которую выронил отец, в глазах зажёгся яростный огонь и желание сделать что-то великое, помочь и наконец-то доказать отцу, что и он в свои семь лет тоже не лыком сшит, что он тоже отважный.       Ульрик всегда был кумиром для маленького Александра, героем в плаще — невероятно сильным, умным и храбрым, способным решить любые проблемы и изловить любых злодеев, даже самых хитрых и коварных, и мальчик старался во всём ему подражать и помогать, пусть даже это стоило продумыванию плана побега от гиперзаботливой матери, которая, естественно, ничего в этом не понимала, как он тогда думал. Он навсегда запомнил его добрым и ласковым отцом, прекрасным любящим мужем и превосходным другом. Мужчина часто баловал Александра, рассказывал ему удивительные истории о работе полицейского и тискал в объятиях, словно котёнка, он никогда не поднимал руки и не повышал голоса на Оливию, всей душой любил её, это было видно, а также не оставлял в беде Густава — лучшего друга их семьи. В глазах сына он запомнился добрым, щедрым и человеком с большой душой, но в то же время серьёзным, ответственным и надёжным — именно таким Александр поклялся быть всю свою жизнь.       Но каждый год ему представала ужасная картина происходящего: заплаканная мама, крепко сжимающая руку мужа, безжизненным телом лежащего на неудобной больничной койке, врач в белом халате и серым лицом и то, как горячие слёзы беспрерывным потоком бежали по щекам, когда он узнал, что любимый папа больше никогда не вернётся домой и не сможет обнять единственного сына. Эти воспоминания приносили столько боли…       И пусть сейчас рядом с ним лежала самая лучшая в мире девушка по имени Агата Харрис, скрасившая его серый мир, у него были любящая мать, верные приятели, лучшая подруга на всю жизнь и цветущий бизнес, который они вместе открыли своими руками, Александру не хватало его отца. Временами ему становилось совсем плохо, тогда он смотрел на семейное фото, сделанное однажды на пикнике — они втроём сидят на небольшом покрывале, вокруг разложены тарелки, стоят бокалы с маминым любимым белым вином и небольшой стаканчик с ананасовым соком, Ульрик одной рукой обнимает Оливию за плечи, а её голова покоится на его плече, между их ногами сидел их сын в белой рубашке с бабочкой и широко улыбался в объектив камеры, сжимая в маленьких ручках ладони своих родителей. Знать бы им, что буквально через месяц случится непоправимая трагедия, перевернувшая всё счастье вверх тормашками.       Алекс помнил день похорон: мама стояла в идеально красивом чёрном платье, шляпке с черной вуалью и каменным лицом, за которым скрывалось невыносимо много боли, а Александр, как настоящий мужчина, крепко держал её за руку и потом весь вечер они просидели в абсолютной тишине под пледом, обнимая друг друга, там ещё был седой священник, читающий молитвы, отправляющие его отца в последний путь. Когда в церкви он подошёл к открытому гробу, чтобы попрощаться, незаметно подложил в его руки небольшой свёрточек бумаги, где была нарисована незамысловатая картинка из изображений Ульрика, Оливии и Александра, а в самом верху подписано «Мы будем скучать, папа». Правда, он чуть не получил за это от матери, но когда та узнала о рисунке, обняла Алекса чуть ли не до хруста костей.       Весь этот день мужчина чувствовал себя будто безжизненным, сухим и чёрствым, как залежавшийся хлеб. И ни Агата, ни Рэйчел, ни Сэмюэль не моги бы скрасить этот серый день. Небо накрыли серые облака, а это значило, что на улицу они в ближайшее время не выйдут — северный ветер, будто нарочно, проникал под куртки, застужая абсолютно всё на своём пути. Пару раз на зелёную траву лёг иней, а от тёплого дыхания исходили клубы пара. Поминальный обед, а затем целый день безделия прошли незаметно, но до чёртиков скучно, за очередным романом, который ему вполголоса читала заботливая Агата, удобно устроившись головой на его животе, Александр лишь поглаживал её рыжие кудряшки и витал в своих мыслях, куда неизменно закрадывались воспоминания о кончине отца.       Может, если бы мальчик не пошёл туда, папа был бы сейчас жив? Может, если бы мальчик не стал бы приносить рацию и проявлять такую глупую безрассудность, папа бы вернулся домой невредимым и они бы опять провели вечер за семейным ужином, а затем и бесцельным просматриванием телевизора? Может, это он во всём виноват?       Сон пришёл почти сразу, стоило голове коснуться подушки. Но заместо него пришла какая-то пустота, совсем ничего, ни пола, ни стен, ни потолка, лишь он, а вокруг него — ничто. Александр хмыкнул, совершенно не пугаясь, лишь задумчиво прошёлся вперёд-назад.       — Александр? — прозвучал за спиной до боли родной голос, по зову которого хотелось бросить всё и побежать туда, где он звучит. — Сынок…       Алекс остановился в ступоре, не в силах сдвинуться с места. Глаза за считанные секунды наполнились слезами, а затем он через силу обернулся, готовы упасть в обморок от переизбытка чувств.       — Папа… — всхлипнул он, увидев там улыбающегося крепко слаженного мужчину с такими же пронзительными голубыми глазами, как у него.       Не раздумывая не секунды, он бросился к отцу, позабыв обо всём на свете и попал прямиком в его раскрытые объятия, чуть не расплакавшись, словно маленький ребёнок. Сердца обоих громко стучали от волнения и счастья снова увидеть друг друга, а на глаза стремительно накатывали новые и новые потоки крупных слёз, которые уже было так трудно сдерживать. Алекс отчаянно хватался за всё ту же коричневую рубашку, вдыхая родной запах, уже не держа в узде свои чувства.       — Я так скучал, папа, — прошептал он, сглатывая ком в горле, который неприятно колол, сдерживая рвущийся наружу крик.       — Ты стал таким взрослым, — прошептал мужчина в ответ всё таким же приятным баритоном, какой у него был раньше, прижимая сына к своей груди.       — Это… Это всё из-за меня, па… Это всё я виноват, — всхлипнул Александр. — Если бы я тогда послушался тебя и остался с мамой, ты бы остался жив.       Ульрик слегка усмехнулся, касаясь губами его макушки.       — Алекс, ты ни в чём не виноват, — прошептал он. — И не смей себя в этом винить, так уж распорядилась судьба.       — Мы с мамой очень сильно по тебе скучаем, она всё так же вспоминает о тебе и осталась одна после твоей смерти.       — Я знаю, сынок, я знаю это.       — Знаешь?       — Пусть я умер, но вы храните обо мне память — в воспоминаниях, фотографиях, предметах… Я всегда рядом с вами, всегда невесомо обнимаю вас, всегда и радуюсь за все ваши успехи и грущу за ваши неудачи. Я всегда буду рядом с тобой и мамой, сынок. Я видел как ты растёшь, меняешься и становишься таким красивым, как Оливия. И, наблюдая за тобой, я ни на секунду не переставал гордиться… Гордиться тем, что у меня такой сын.       Алекс ни на минуту не отстранился от отца, слушая его и не переставая плакать. Будто бы они вернулись в то время, когда все были счастливы, будто бы их вовсе не разлучала смерть, а он был совсем маленьким мальчиком, с такой детской наивностью обнимающим своего любимого отца.       — Я люблю тебя, пап, — всхлипывая, прошептал Александр, отстраняясь.       — Я тоже люблю тебя, сын, — с отеческой нежностью ответил ему Ульрик и погладил его по щеке широкой твёрдой ладонью. — А теперь мне пора. Не забывай как я тебя воспитывал, а затем передай это своим детям. У вас с… Агатой, верно?.. Родятся прекрасные малыши.       — Что? — удивился Александр, но мужчина тут же развеял его удивление, повернув его голову чуть вправо.       Недалеко от мужчин возникла будто бы живая картинка: одетый в рубашку маленький мальчик с зелёными, словно утренняя трава, глазами и тёмными волосами весело прыгал вокруг своих родителей — голубоглазого мужчины в деловом костюме, крепко держащим за руку девушку с огненно-рыжими волосами и пухлыми губами, одетую в платье, не скрывающего её большого животика, который она ласково поглаживала правой рукой.       Внутри зажглось что-то невероятно тёплое, родное, когда он понял, что увидел маленький отрывок из своего будущего…       — Спасибо, папа, — прошептал Александр, но Ульрика уже нигде не было.       Обернувшись, он не заметил, как открыл глаза. Перед ним снова предстала его комната, а рядом на подушке лежала улыбающаяся Агата.       — Ты смешно бормочешь, — сказала она. — Что это было?       — Ничего такого. Всего лишь сон, лилия, — ответил Александр и тут же притянул свою девушку для поцелуя.