Бог как переходящая должность

Он чувствовал себя… странно. Джек предполагал, что так и будет, учитывая, что Он вобрал в себя все силы своего деда (и двоюродной бабушки). Первое, что пришло Ему в голову после того, как вся эта суета закончилась и Он смог по-настоящему думать, были молитвы, услышанные Им. Он знал от Кастиэля, что все ангелы были подключены к «ангельскому радио», которое позволяло им также слышать молитвы, но это, это было… сильнее. Все ощущалось сильнее, но особенно это. Как будто Он мог слышать и чувствовать всех и вся во всех вселенных одновременно. Но все вселенные, кроме этой, теперь поглотило гнетущее небытие, и от этого у Джека болели голова и сердце. Эта проблема была следующим пунктом в списке дел, но именно эта вселенная была Его первоочередной задачей. Похоже, у Него с дедом была по крайней мере одна общая черта: они оба играли в любимчиков, выбирая именно эту Землю, только по совершенно разным причинам. Для Джека она была домом, где жила Его семья и проходила Его жизнь. Для Бога, или сейчас просто Чака, она была просто самым занимательным муравейником, на который можно было нацелить свое увеличительное стекло. Одним-единственным мысленным усилием Джек вернул всех людей, которых Чак уничтожил во время последней стадии своей космической истерики, а второй мыслью было вернуть людей, которых Чак специально забрал, чтобы навредить семье Джека. Он не мог удержаться от улыбки, когда любовь к семье переполнила Его — таким счастливым его делали все люди, которые любили его семью так же сильно, как и он. Они заслужили так много любви и счастья. Именно мысль о том, что Его семья заслуживает любви, а не необходимость вернуть людей из списка жертв Чака, напомнила, что что-то не в порядке. Дин. Там была… Все, что там было — боль, скрываемая настолько тщательно и аккуратно, что потребовались силы Бога, чтобы разглядеть ее сквозь все слои маскировки. Но еще сильнее эта боль становилась от усилий, которые требовались Дину, чтобы ее скрыть. И тут Его осенило осознание Его первой ошибки как Бога: Он на мгновение забыл о Кастиэле. Неудивительно, что от Дина исходили волны страдания, к которым было больно даже прикасаться. Но Джек точно знал, что легко сможет исправить эту ошибку. Чтобы вернуть Кастиэля, потребовалось не одно мысленное усилие, и Пустота неохотно рассталась со своей новой игрушкой. Но после нескольких угроз и переговоров она удовольствовалась тем, что теперь для забавы у нее были Билли и Люцифер, а через несколько десятилетий она получит и Чака, когда тот умрет как человек, хоть, конечно, и без души. Джек предполагал, что использование отца и деда в качестве разменной монеты будет Ему неприятно, но они никогда не были его семьей, поэтому Он просто поступил с ними так, как они сами вели себя по отношению к Нему и Его семье. Насколько Джек мог судить, это было справедливо. Уходя, Джек улыбнулся сам себе, представляя, как двое из трех Его отцов воссоединятся, и эпичность этого момента будет, как в кино. Но еще так много нужно было исправить после всего, что натворил Чак, что Его совершенно устраивало просто понаблюдать издалека.

~~~

Сэм вздрогнул от звонка телефона, оповещавшего о входящем видеовызове. Он и его брат все еще ошеломленно смотрели на то место, где исчез Джек, пытаясь все осмыслить, но этого звука было достаточно, чтобы отвлечь Сэма. Он даже почти не хотел надеяться, не хотел, чтобы его сердце было разбито и его окончательно раздавила последняя попытка Чака разрушить жизнь братьев. Но только один человек когда-либо звонил ему по видеосвязи, не предупредив заранее… Дин перестал вглядываться как раз, когда его брат ответил на звонок и слезы потекли по его лицу. Не нужно было даже спрашивать, кто это был, потому что из Сэма сразу же фонтаном забило «я люблю тебя» на языке жестов, и его лицо расплылось в счастливой улыбке. Это было хорошо — нет, великолепно. Это означало, что все охотники из параллельного мира вернулись, как и Донна, и Джоди с девочками, и все остальные люди, которых Чак уничтожил, чтобы причинить братьям боль. Сэм огляделся, почти полностью повернувшись по кругу, выискивая в толпе нечто, чего там точно не было. Но Дин продолжал улыбаться, чтобы не разрушить счастье Сэмми, особенно после того, как ему показалось, что в какой-то момент он услышал «выходи за меня замуж». Он ни за что не омрачил бы этот момент ни для Сэма, ни для своей будущей невестки. Когда Дин подумал о своих будущих племянницах и племянниках, о том, что им никогда не придется жить в машине или номере мотеля, что все их детство может пройти в одном городе и в одной школе, на несколько мгновений его улыбка стала искренней. От них никогда не отрекутся за то, что они хотят чего-то другого, чем их отец, и им никогда не придется жить жизнью охотников, если они сами этого не захотят. Это было здорово, это было чертовски чудесно. Дин быстро повернулся к брату спиной, настоящая улыбка сменилась фальшивой, и он уже был готов разразится слезами. Он видел перед собой только Каса, улыбающегося так, как он никогда не улыбаются ангелы, черт возьми, да вообще больше никто. В его сознании продолжали звучать эти слова, все эти комплименты. Я люблю тебя. Дин никогда не оправится от этого, никогда не сможет снова услышать эти слова, не чувствуя, как его душа разбивается на еще более мелкие осколки. Он должен был что-то сказать в ответ. «Я люблю тебя. Позволь мне защитить тебя. Я спасу тебя.» Сказать хоть что-то было бы лучше, чем просто смотреть на Каса, когда эта черная рука бесцеремонно схватила того, кому Дин никогда не мог сказать эти слова, даже если бы он не был первым, кто их сказал. Просто… его нет. Конец. Дин бесцельно побрел по парку к скамейке, которая была повернута к Сэму спиной, чтобы не пришлось объяснять, почему он плачет. Сэмми заслужил счастье, заслужил гораздо больше, чем Дин, поэтому он скорее отгрызет себе ногу, чем испортит этот момент для младшего брата. Звук хлопающих крыльев позади Дина вызвал у него желание ударить Михаила. Почему, черт возьми, этот козел-архангел думает, что сейчас подходящий момент заглянуть, чтобы поздороваться? Он вернул Адама, или что? Слезы сами собой прекратились, и Дина переполнил гнев. Он уже начал придумывать самую длинную и горькую тираду, какую только мог вообразить, чтобы высказать ее Михаилу, Адаму, кто бы это ни был. Это не повредит архангелу, но, черт возьми, будет в любом случае приятно как следует ему врезать.  — Здравствуй, Дин. Дин полностью застыл — от сердца до последней клеточки мозга. «Нет…» — была его единственная мысль, но его тело начало двигаться помимо его воли. Он обернулся, и вот…  — Кас? — только и мог выговорить Дин. Хотя, учитывая события этой недели, это, должно быть, было лучшее и единственное, что он мог сказать.  — Дин, — проговорил Кас, и его глаза наполнились слезами счастья, как в последний раз, когда Дин видел его. — Дин, я… Слова ангела оборвались, когда Дин схватил его и поцеловал, вероятно, сломав при этом нос по крайней мере одного из них, но это не имело значения.  — Кас, — прошептал Дин, отстраняясь после счастливого ответного поцелуя, чтобы посмотреть на ангела. Он все еще не мог в это поверить. — Неужели? Его голос был хриплым от слез и надтреснутым от поцелуя, а вопрос прозвучал все еще неуверено и слабо, как в ту ночь пожара, когда он вытащил малыша Сэмми из дома, чтобы защитить его.  — Да, Дин, — ответил Кас, его лицо было мокрым от слез и красивым, как никогда раньше. Когда он снова потянулся для поцелуя, уже войдя во вкус, Дин легонько толкнул его в грудь и остановил.  — Дин? — Теперь настала очередь ангела задавать пугающие вопросы.  — Я люблю тебя, — внезапно сказал Дин, ошарашив Каса. — Это надо было сказать сразу, уже давно, — объяснил он, неопределенно махнув рукой, потому они не могли подобрать слов для всего того хаоса, с которым им пришлось иметь дело со дня их знакомства. Кас улыбнулся, на этот раз нежно.  — Я тоже люблю тебя, Дин. Они смотрели друг на друга с благоговейным трепетом, пока наконец не вспомнили, что теперь вполне можно целоваться. Потерявшись в этом мгновении и в поцелуях на несколько минут, которые казались годами, Кас слегка оттолкнул Дина и улыбнулся, увидев на его лице едва заметную боль, зная, что когда-нибудь, очень скоро, он сможет помочь ему избавиться от этой боли навсегда. Он наклонился к Дину ровно настолько, чтобы прошептать ему на ухо:  — Джек, он подарил мне… Теперь у меня есть душа, и мы можем вместе отправиться на небеса. Я никогда больше не хочу покидать тебя, Дин. Чувства переполнили Дина, он просто зарылся руками в ткань плаща Каса, не замечая, что это был тот самый плащ, который Кас носил много лет назад, когда они только встретились. Он просто продолжал обнимать Каса, тесно прижимаясь к нему, впервые в жизни давая кому-то понять, как сильно он в нем нуждается. Слов было недостаточно. И никогда не будет. Они обнялись, шепча, как сильно любят друг друга. В этом они оба нуждались больше всего на свете, И вот теперь наконец получили. Теперь это было по-настоящему. Абсолютно реально.

~~~

Джек улыбнулся, хотя рядом не было никого, кто бы это увидел. Видимо, старые привычки. Но эту Он хотел сохранить, поэтому просто улыбнулся еще шире.  — Хорошо, — сказал Он сам себе. — Так лучше. Все вселенные процветали под Его надзором, несовершенные, но управляемые свободной волей. Этому Его научила семья.