Ты бы хотел?..

— Точно не хочешь? — Нет, — устало повторяет, приваливаясь спиной к стенке и поднимая глаза к звёздам. — Вы уже не в первый раз предлагаете. — Никогда не поздно согласиться. Это большая щедрость, между прочим. Я никому не предлагаю. — Тогда я чувствую себя незаслуженно особенным, — смеётся Ацуши, — даже неловко отказывать. Чуя уже весь подбирается и внутренне ликует. — Но после трёхчасовой лекции о вреде курения от Куникиды-сана я ни за что не возьму в руки сигарету. Простите, Чуя-сан. Накахара вздыхает обречённо и признаёт поражение. Против такой тяжёлой артиллерии, как идеалы заместителя Детективного Агентства, бессильна даже гравитация. — Надеюсь, я её никогда не услышу, — выдаёт со смешком, затягиваясь и выпуская в воздух дым. Он замечает, как внимательно юноша смотрит за причудливыми белёсыми узорами, медленно исходящих из сигареты в его пальцах и взлетающих в тёмное небо. — Курение снимает стресс и помогает оставаться на ногах, когда сил уже не остаётся. — А как же здоровье, Чуя-сан? — хмурится Ацуши и серьёзно смотрит на него. Именно на него, в его глаза, и, глядя на него в ответ, Чуя теряется. — Я немного, — выдаёт тихо, почти одними губами. Накаджима смотрит на его руку с сомнением, беспокойством. Но ничего не говорит, отводит взгляд и стоит рядом. Рядом. Чуя подносит к губам фильтр, но колеблется. Курить уже не хочется. И всё же... делает одну глубокую затяжку, прикрывая глаза, рассматривает сигарету в пальцах, медленно выдыхая дым, и отправляет её в мусорное ведро. Ацуши наблюдал. Между ними тишина. Обыкновенная, не неловкая. Тёмное время суток, тёплый ветер, запах моря и высокий фонарь. И большая проделанная работа за плечами. — Устал? Ацуши мнётся. Его белые волосы так мягко колышутся на ветру. — Да, пожалуй, — говорит, как извиняется, и смотрит под ноги. — Куникида-сан дал мне отгул назавтра. Сказал, заслужил. — Ты и правда заслужил, — улыбается Чуя, и Накаджима, быстро посмотрев на него, не знает, что сказать. Он смущён. И только кивает, вновь смотря под ноги. У Накахары на языке вертится один вопрос, он хмурится непонимающе, но старается держать язык за зубами, иначе может испортить этот момент. Момент, когда они могут постоять рядом. Поговорить. Просто побыть. — А Вы? — М? — Вы не чувствуете усталость? — Чувствую, — вздыхает, — но сегодня хорошая ночь. — Да... — Ацуши поднимает глаза. Чуя может видеть, о чём он думает, и сам он думает о том же. Поэтому, глядя на одно и то же небо, они вместе говорят: — Звёзды. Их не так часто видишь. И не так часто замечаешь, что их нет. Глаза Ацуши завороженно смотрят вверх, в них тускло сияет ушедшее солнце и искрятся далёкие звёзды. Но они так усталы... — Тебя... разве не ждут? Он смущается, и глаза его блекнут. Лучше бы молчал. Но нет сил просто смотреть. — Кёка-чан переехала... — Точно, забыл. — Но... я сейчас пойду, Чуя-сан, — его напряжение можно кожей чувствовать. — Извините, если... — Ацуши, — мягко зовёт его и смотрит ласково в глаза, — я не гоню. Твоё присутствие меня никак не тяготит, — «я жажду его больше всего», — и я рад твоей компании. Юноша кивает неуверенно, но искренние — без сомнения — слова заметно успокоили его. Вставши напряженно по стойке смирно с готовностью сиюминутно начать оправдывать своё поведение, он немного успокаивается и вновь облокачивается о стену. Чуя вновь говорит себе держать язык за зубами. — Я... я лишь хотел побыть с Вами дольше. Ацуши говорит это невнятно и наверняка надеется, что его неслышно и непонятно. Однако чужое сердце, чуткое для каждого слова и жеста этого человека, всё поняло и затрепетало. Заалевшие уши едва могли поверить в услышанное. А сухие губы тихо шепчут по ветру: — Взаимно. Чуя смотрит перед собой и будто открывает новый мир, с новыми красками и звуками. Затем поднимает взгляд и встречается им с другим, неверящим. Ацуши весь краснеет, от шеи до кончиков ушей. Чуя знает: он сам не лучше. Правда всё так? Правда. Ацуши говорит это не словами, а каждым своим движением: дрожащими руками, краснеющими щеками и блестящими глазами, которые не знает куда деть. Тепло и трепет в груди расцветает пышным бутоном. Раз... так всё. То может ли он сделать с этим что-то? Что-то, что бы могло повернуть всё к лучшему. Чуя не держит язык за зубами. Он говорит: — Ацуши. Юноша отзывается высоким мычанием, вырываясь из плена своих мыслей, но поднимать голову не решается. Чуя бы и сам в себе столько смелости едва ли нашёл. Он делает глубокий вдох, наполняет грудь морским воздухом и крупицами решимости, выдыхает дрожаще. — Ты бы... ты бы хотел встречаться со мной? Как пара. Завести отношения и... и быть вместе? На пустом месте, из ничего бы он никогда этого не сказал. Оставил свои чувства в себе и только украдкой подглядывал за ним, стараясь не просчитаться, не сказать, не сделать лишнего. Но его, Ацуши, милого Ацуши, ответная тяга к нему не могла остаться незамеченной. После прямых слов уж точно. Поэтому... Чуя пробует. Ацуши молчит. Не говорит ничего, и только ветер да дальние звуки машин были слышны. Накахара, не зная, что и думать, передумав уже самое худшее, приподнимает голову, чтобы увидеть, как ошарашены были гетерохромные глаза и с каким неверием уставились они на него. Не отторжение, уже хорошо. Бледные губы еле двигаются, силясь что-то сказать. — Я? Из груди вырывается невесёлый смех. — Ты видишь здесь кого-то ещё? — уголки губ нервно подрагивают. Ацуши хватается за голову одной рукой и отводит взгляд, голову, полностью отворачивается и начинает дышать чаще и неспокойнее. — Вы шутите? Это попытка сдать назад или Ацуши настолько сильно поражён и не уверен в себе? — Я, конечно, далеко не святой, но даже у меня есть совесть не шутить с такими вещами. Юноша смотрит почти отчаянно, но верит беспрекословно. — Ацуши, если ты не согласен, я не убью тебя за это, — на всякий случай уточняет Накахара. Боже, он ни за что и пальцем его не тронет. И если вдруг желания Ацуши не соответствуют его... тут ничего не поделаешь. Накаджима в ответ смеётся так нервно и неловко, словно уже много раз успел подумать об этом. — Вы хотите этого? — Ацуши, я тебя спросил... — Да, но я спрашиваю Вас: Вы хотите этого? Чуя вздыхает и поворачивает к нему голову. В юноше сейчас столько решимости, он требует от него ответа. Что же, Накахара его даст. — Да, хочу, — твёрдо говорит он, смотря ему в глаза. — Я хочу встречаться с тобой. Теперь от былой уверенности не осталось и следа. Плечи сгорблены, голова опущена, руки нервно сцеплены, а лицо выражало смесь непонятных чувств. Ацуши был... растерян. И огорчён. А ещё в чём-то безнадёжно убеждён. Чуя даже боится предположить в чём. — Разве я... достаточно хорош для Вас? — негромко говорит, печально косится и улыбается извиняюще. Накахара давится воздухом. Что он сейчас услышал? Ацуши правда задается этим вопросом? Ацуши? Именно он?! Беспросветный идиот тот человек, что думает, будто Ацуши недостаточно хорош для чего бы то ни было и не заслуживает всех прав этого мира. — Теперь я тебя спрашиваю: ты хочешь этого? Он не отвечает. Даже не смотрит на него. Чуя отталкивается от стены и подходит ближе. Придерживает от резкого порыва шляпу, встаёт прямо перед застывшим юношей. Он не собирается перекрывать Ацуши пути отступления и загонять в угол как хищник свою жертву, но добиться ответа и принять его, каким бы он ни был. Ведь когда в груди теплится это чувство, ты хочешь только хорошего тому, кто его пробудил. — Ацуши, — мягко зовёт и старается заглянуть в глаза. С их разницей в росте это не должно быть трудной задачей. Но Накаджима делает её невыполнимой, упрямо смотря в сторону. С губ срывается тихий вздох. — Я пойму, если ты этого не хочешь. За запястье его хватают, даже если он не собирался уходить. — Я... я хотел бы, — он не ослышался? — но это... я же... мне... Чуя поднимает руку и касается его щеки. Глаза Ацуши смотрят на него, и они прекраснее, чем когда либо. — Ты хочешь этого? Здесь нет места «но». — Да... — Ты согласен стать моей парой?.. Ацуши жмуриться на секунду, смаргивая волнение. Он ничего не может поделать, опускает голову и тихо шмыгает. — ...да. Чуя вздыхает с облегчением. На его губах дрожит счастливая улыбка, и он утыкается в чужое плечо. Поверить сложно... это правда с ним происходит? Ацуши правда хочет этого? Он сказал это. Правда сказал, Чуя своими ушами слышал. А ещё почувствовал грудью, как часто и волнительно колотиться чужое сердце. Также, как и его. Осторожные дрожащие руки обнимают его, и Накахара почти сразу же обнимает в ответ своими. Теперь он может. Они могут. — Я буду стараться, Чуя-сан. Я сделаю всё возможное, чтобы всё было хорошо. Я обещаю, — Ацуши горячо шепчет ему в волосы и прижимает к себе крепче. Чуя улыбается. — Я тоже. Ему тоже есть над чем постараться ради них.