Наблюдатель

В том, что Шерлок Холмс любил наблюдать, не было по сути ничего удивительного. Умение подмечать то, что другие не видели, в некотором смысле являлось его профессией. Привычка подсматривать сложилась у Шерлока в детстве: благодаря постоянному наблюдению за родными, гостями, слугами и даже за случайными незнакомцами в его голове рано начала формироваться связь внешних проявлений и внутренних свойств. Это был крайне увлекательный процесс, ведь каждая мелочь, каждый след от ботинка, каждая криво повязанная ленточка в волосах девицы, каждое казалось бы случайное пристрастие к определенному сорту табака могли рассказать о человеке куда больше, чем тот хотел бы. К счастью рода людского, на свете было мало таких дотошных умников, как Шерлок. По крайней мере, он сам беззаветно в это верил. Отчего-то Шерлок представлял эту своего рода классификацию людей как приходскую книгу, где были записаны все рождения, свадьбы и смерти. Сам он в таком случае превращался в почти что священника, и это сравнение неизменно забавляло его. Впрочем, не все люди подлежали четкой классификации. Взять, скажем, доктора Карцева: с ним вечно была какая-то путаница и непонимание. Поначалу Шерлок ужасно злился на то, что никак не может разгадать его до конца, но потом смирился и даже начал находить в этом некоторую привлекательность. В самом деле, скорее уж надлежало счесть подобное редкой удачей: метафорически выражаясь, Шерлоку попалась книга, которую никак не выходило прочитать до конца. В какой момент эта книга увлекла Шерлока настолько, что он и думать забыл о других книгах, осталось неясным. Это просто случилось, и однажды Шерлок понял, что наблюдает за Карцевым слишком пристально и неотрывно. Понял — и пропал. Шерлок засматривался буквально на все. На то, как Карцев подворачивает рукава — неаккуратно, лишь бы повыше подвернуть, все равно ведь рубашка испачкается и помнется. Очевидно, на войне привык, да так и не отвык в мирной жизни. На то, как Карцев, улыбаясь, чуть отводит глаза в сторону. Видимо, все еще чувствовал свою вину за то, что смеет радоваться жизни после всего, что выпало на его долю. На то, как Карцев иной раз сам смотрит на Шерлока — со смесью любопытства и восхищения. Ну, положим, восхищение Шерлок сам себе придумал, но любопытство в этом взгляде точно было. Никак, наверное, не мог приучиться к мысли, что не все — как там было это слово? — басурманы ужасны. В один из вечеров, когда Карцев простился и ушел к себе, Шерлок вдруг поймал себя на мысли, что скучает без объекта своих бесконечных наблюдений. Это стало неприятным открытием: подобная зависимость рисковала превратиться в слабость. Привычки лгать себе Шерлок не имел и был отлично осведомлен о некоторых своих не вполне приличных и законных вкусах. Время от времени ему удавалось реализовывать свои склонности ко взаимному удовольствию, однако с Карцевым и пытаться не стоило. Во-первых, в России хоть нравы и были посвободнее, но все равно подобные пристрастия не поощрялись. Во-вторых, Карцев был явно не заинтересован. В-третьих, если б Карцев вдруг заинтересовался, то уж точно нашел бы себе кого-то поинтереснее и попроще, чем чудаковатый англичанин с паршивым прошлым, кошмарами, припадками и прочими странностями. Шерлок считал себя вполне привлекательным во всех отношениях, даже очень, но Карцев был very special. Почему-то казалось, что если подумать о таком по-русски, все окончательно рассыпется в прах. Даже и пытаться инициировать эту связь не стоило, во избежание взаимной неловкости, отвратительной ссоры и последующего разрыва отношений. Перспектива разрыва тревожила сильнее всего, поэтому Шерлок твердо решил, что ему хватит и наблюдений; однажды он даже подсмотрел, как Карцев спит, и немного осуждал себя за такое бесстыдное вторжение. Карцев, впрочем, ответил ему бесстыдством куда более вероломным. Строго говоря, Шерлок сам сделал себя жертвой этого вероломства: в ту ночь он не мог заснуть. Карцев предупредил, что вернется поздно и дожидаться его не стоит, но Шерлок все равно не спал. Разумеется, он не тревожился — так, самую малость, просто случайная бессонница пришлась по некой причине именно на эту ночь. Однако, когда в замке повернулся ключ и раздались знакомые осторожные шаги, внутри словно бы что-то разжалось. Шерлок осознал, что на самом деле зверски устал и хочет спать, закрыл глаза — и, против воли прислушавшись, понял, что Карцев вернулся не один. За ним кто-то шел след в след — кажется, мужчина, причем молодой. Шерлок сел на постели. Сердце часто заколотилось в груди, ладони вспотели. Он прекрасно знал, что личная жизнь Карцева — не его, как русские выражаются, собачье дело, но не мог перестать думать о том, кого и зачем тот к себе привел среди ночи. Что, если Шерлок ошибся в своих выводах, и Карцев разделяет его сомнительные вкусы? Почему-то узнать это показалось сейчас жизненно важным. Сглотнув, Шерлок медленно встал с кровати и вышел из комнаты. Он по праву гордился своим умением ходить бесшумно: ни одна половица не скрипнула под его ногами. Дверь в комнату Карцева была приоткрыта. Причина такой неосторожности объяснялась просто: в воздухе висел душный запах спиртного. Сглотнув, Шерлок осторожно подошел к двери; доносящиеся оттуда влажные звуки и прерывистые стоны не оставлялили никаких сомнений в том, что за ней происходит. Шерлок прекрасно понимал, что ему сейчас, как хорошему другу, надо деликатно захлопнуть дверь и уйти к себе, но внутри все так и подзуживало: останься, подойди ближе, посмотри на того, кто получил все, чего ты так хотел. Противиться искушению было невыносимо, да и со своей совестью Шерлок всегда договаривался быстро. Стараясь не издавать никаких звуков, он прильнул к щели, из которой струился желтоватый свечной свет. Что ж, следовало признать: юноша и в самом деле был красив и довольно молод. Высокий, тонкий и темноволосый, он сидел у ног Карцева, тяжело дышал и довольно распутно позволял целовать себя в шею. Его губы выглядели раскрасневшимися и припухшими. — Позвольте мне, — прошептал юноша на выдохе. — Я очень хочу… с вами. Шерлоку захотелось заткнуть себе уши и выколоть глаза. Вся эта сцена будила в его душе злость и детскую бессмысленную обиду, словно бы у него отобрали нечто, что должно было принадлежать ему. Пожалуй, следовало наконец отвести взгляд и уйти, но Шерлок не мог. Он решил помучить себя и оттого внимательно смотрел на то, как Карцев улыбается и мягко гладит юношу по волосам, как откидывается в кресле, а юноша начинает порывисто расстегивать на нем брюки. Судя по тому, как быстро тот расправился с пуговицами и уверенно склонил голову, это был далеко не первый раз. В ином случае Шерлок быстро определил бы, является ли этот юноша профессиональной шлюхой или же старается из любви к искусству — или к Карцеву. Однако сейчас в мыслях было совершенно пусто: Шерлок наблюдал за ритмичными движениями затылка, за тем, как Карцев оттягивает волосы своего партнера, — и чувствовал, будто проваливается в темную пропасть. Происходящее одновременно волновало, отвращало и вызывало огромную жгучую зависть. А потом Карцев вдруг вскинул подбородок и встретился взглядом с Шерлоком. В этот момент мир словно бы остановился. Карцев смотрел на него, тяжело дыша, и его глаза казались черными. Шерлок почувствовал, как у него дрожат колени. Нужно было сбежать, исчезнуть, сделать вид, что ничего не было — но Шерлок стоял в дверях, не в силах отвести взгляд. Его словно бы глубже затягивало в бездну, из которой нет возврата. Кажется, Карцев не перестал оттягивать волосы своего партнера, однако смотрел он только на Шерлока, и от этого взгляда сердце сладко замирало. Наверное, Карцев просто был пьян и завтра ничего не вспомнит, однако это казалось неважным. Беда ведь была в том, что Шерлок вспомнит все. Особенно то, как ему показалось, будто в этом взгляде читается желание и страх. Неожиданно Карцев прикрыл глаза и, закусив губу, тихо застонал. Шерлоку показалось, будто его ударили по голове. Он понимал, что теперь обречен вечно слышать этот стон и последующие сбивчивые извинения за излишнюю грубость. Карцев больше не смотрел на него, и Шерлок ощутил… Наверное, ничего. Пустоту, которая обычно поселяется внутри, когда ты теряешь что-то. Он сделал глубокий вдох и с удивлением осознал, что последние минуты, похоже, едва дышал. Похоже, сегодня Шерлок потерял покой — и друга, которому никогда больше не выйдет посмотреть в глаза. *** С утра они неизбежно столкнулись за завтраком, и по коротким взглядам, которыми они молча обменялись, стало полностью ясно: никто и ничего не забыл. Шерлок первым отвел глаза. Он злился на себя за то, что сумел заснуть лишь под утро, да и то ненадолго, однако еще сильнее — за то, что случившееся ночью вызывало у него внутренний трепет. Завтрак прошел в молчании. Мадам Мануйлова пыталась развеять всеобщее мрачное настроение светской болтовней, однако не преуспела и тоже затихла. Шерлок с трудом понимал, что именно ест. Все его мысли и потребности были сосредоточены на том, чтобы не смотреть на Карцева, и с каждой секундой это становилось все труднее и мучительнее. Непросто ведь не смотреть, когда объект внимания сидит прямо напротив тебя. Наконец Шерлок не выдержал и встал из-за стола: — Большое спасибо, я, пожалуй, откланяюсь. У меня есть неотложные дела. Приятного всем дня. Не дожидаясь ответа, он отвернулся и стремительно удалился из столовой. Следом почти сразу раздались знакомые шаги, и Шерлок, насколько это позволяли приличия, ускорился. Но, разумеется, Карцев нагнал его. — Погодите, Холмс, — сказал он, перегородив путь. — Полагаю, нам следует поговорить. — О чем же? — независимым тоном спросил Шерлок. Карцев скривился, как от горькой микстуры. — Вы прекрасно знаете, о чем. Пойдемте ко мне. Я не желаю, чтоб нашу дружбу портили подобные недоразумения. Пойдемте, не стойте столбом. Шерлок хотел было сказать, что никуда не пойдет, но его осторожно придержали за локоть, и вся решительность куда-то мигом испарилась. Заперев за ними дверь, Карцев с секунду помолчал, а затем проговорил: — Прежде всего мне стоит принести извинение за то, что вам пришлось увидеть вчера. Я полагал, что вы спите в столь поздний час. «Я не могу уснуть, когда вас нет дома», — подумал Шерлок и решил сразу перейти в наступление, чтоб у Карцева не возникло никаких неправильных мыслей на его счет. Какого рода этим неправильным мыслям предполагалось быть, он и сам до конца не понимал. — Это был ваш друг? — равнодушным тоном спросил Шерлок, оперевшись плечом о стену. — Или удачная покупка? Карцев посмотрел на него с искренней обидой. — Как вы можете! Я не пользуюсь подобными… услугами, и вам это прекрасно известно. — Значит, друг, — протянул Шерлок, чувствуя, будто этими словами растравливает в себе что-то болезненное и хрупкое. — Скорее собрат по интересам, — сухо ответил Карцев. — Осуждаете меня? — Нет, что вы, — с деланным легкомыслием отмахнулся Шерлок. — Это совершенно не мое дело. Я человек широких взглядов, и к тому же весьма терпимый к разнообразным людским порокам. — Вот как, — Карцев окинул его странным, будто оценивающим взглядом. Повисло неуютное молчание. — Он… Он весьма привлекателен, этот ваш собрат по интересам, — зачем-то сообщил Шерлок. На лицо Карцева набежала тень, а затем он ухмыльнулся, коротко и зло. — Заметили, значит. Этот комментарий несколько удивил Шерлока. — Что я должен был заметить? — На кого именно он похож. К лицу прилил жар, и Шерлок рассердился сам на себя. Возможно, этот юноша и в самом деле немного походил на него, но к чему искать похожего, когда Шерлок… Нет, это было бы совершенно бессмысленно. Хотя следовало признать, что Шерлок и сам не знал, чего хотел: быть пойманным на подглядывании или чтоб эта его больная привязанность скорее отмерла и не тревожила. — Я не настолько долго наблюдал, — только и сказал он. Они снова помолчали. Карцев смотрел так внимательно, будто пытался прочесть мысли Шерлока — и, судя по тому, как светлело его лицо, читал именно то, что хотел. — В самом деле не настолько долго? — тихо спросил он. — А мне показалось, что достаточно. Я вообще, к слову сказать, часто ловлю ваш взгляд на себе. — Вам показалось, — быстро сказал Шерлок. Карцев склонил голову вбок и проговорил: — Признаться, до прошедшей ночи и сегодняшнего разговора я был уверен, что мне и в самом деле показалось. А сейчас… Сейчас я просто обязан спросить: вы уверены в том, что мне показалось? Шерлок словно бы вернулся во вчерашнюю ночь, когда он подсматривал за тем, чего не должен был видеть, и не мог сдвинуться с места. Сейчас Карцев снова приковал его взглядом крепче, чем любыми кандалами. — Это неважно, — сказал наконец Шерлок. — Правда? — уточнил Карцев. — Возможно, я чем-то напугал и шокировал вас? Сердце заколотилось в горле. Нужно было наконец решиться — но, что если все это лишь почудилось Шерлоку? И собственное сходство с этим вчерашним юношей, и то, что Карцев явно добивается от него определенного ответа. Когда наблюдения касались рабочих моментов, Шерлок никогда не сомневался в своих выводах, иногда даже слишком упрямо не сомневался там, где следовало бы усомниться. Когда же речь шла о сердечных делах, Шерлок не понимал ровным счетом ничего и — как это русские говорят? — очень путался в трех соснах. — Вы… Вы не шокировали меня, — ответил он, избегая смотреть в глаза. — Я все никак не могу вас разгадать, оттого и смотрю. Вы странный человек, Карцев. Странный, двойственный и этим любопытный. Я не понимаю, как вам удается быть таким великодушным и таким несчастным. Карцев хмыкнул. — Вот уж не знал, что я такая великая загадка. А что до двойственности, то тут, как говорится, повинна загадочная русская душа. Рано или поздно вы поймете, Холмс, если проживете в наших краях достаточно долго. — Дело не в русской душе, поверьте. Вы особенный даже среди других русских. Вчера мне показалось, будто я приблизился к разгадке, — продолжил Шерлок. — По крайней мере, теперь я знаю, что вы из тех, кто… Однако Карцев не дал ему закончить свою осторожную мысль: — Нет, я из не тех, на кого вы так старательно намекаете. Я из тех, кто очень старательно пытается вытравить из сердца вас, проклятый вы… англичанин! Похоже, худшего ругательства он найти не сумел. Несколько секунд Шерлок попытался осмыслить сказанное, причем без излишних эмоций, не принимая в расчет свои потеющие ладони и гулко колотящееся сердце, но не преуспел и оттого сказал первое, что пришло на язык: — Я принесу вам одни несчастья, Карцев. У меня нервное расстройство, множество вредных привычек и тяжелый характер. Вам и в самом деле лучше меня… вытравить, что бы это странное выражение ни значило. От собственных слов пол словно бы ушел из-под ног, но так было правильно, так было честно, благородно и, пожалуй, в достаточной степени по-русски, если верить сочинениям господина Достоевского. Однако Карцев так, похоже, не считал. — Увы, я готов вытравить вас лишь в том случае, если у меня нет шансов на взаимность, — холодно сказал он. — Вчера вы до самого конца досмотрели то, что не предназначалось для ваших глаз. Сегодня вы теряетесь передо мной, как гимназист. Мне начинает казаться, что некоторые шансы у меня есть. Или же я неправ? Уважьте меня, не мучайте немолодого уже человека, скажите как есть. Если я ошибся, то останусь вашим верным другом и более не побеспокою, если совсем невмоготу будет — найду, с кем забыться. Шерлок нервно облизнул губы. Он снова хотел сказать, что он совсем не подходит для чувств, что их связь станет ошибкой, что они разрушат все то светлое, что есть между ними. Однако вопрос был не в этом, и лгать было бы бесчестно. — У вас есть шансы, — на одном дыхании выпалил Шерлок. — У вас есть все шансы на свете. Карцев вдруг улыбнулся ему, светло и радостно. Так, как почти никогда не улыбался. — Ну, раз у меня все шансы, тогда чего же мы медлим? — сказал он и подошел ближе, вжимая Шерлока в стену. — Оттого, что вы не знаете, какой я, — сдавленно выдохнул Шерлок. — Вы пожалеете о каждой секунде, проведенной рядом со мной. — Отнюдь, я прекрасно все знаю. — Карцев внимательно посмотрел на него и очень ласково погладил по щеке. — Вы страшно вздорный, вечно слишком торопитесь и суетитесь, нервный, но голова у вас светлая и сердце на месте. Никакие припадки меня от вас не оттолкнут. И это я еще преступно умолчал о том, какой вы невозможный красавец. В груди от этой ласки и откровенных слов стало очень горячо. — Вы слишком хорошо обо мне думаете, — пробормотал Шерлок, ощущая, как ладонь переместилась на заднюю сторону шеи. — Я совершил много… ужасных вещей, я недостоин такой привязанности. — Вы достойны, — очень серьезно сказал Карцев. — Хватит уже говорить ерунду, слушать невозможно. С этими словами он притянул Шерлока к себе и горячо, до дрожи в коленях, поцеловал в губы. Говорить в таком состоянии и в самом деле было невозможно, да и не очень-то хотелось. Шерлок запрещал себе даже фантазировать о подобном, и теперь, когда мечта сбылась, ему хотелось, чтобы этот момент не кончался, чтоб они целовали друг друга, взявшись за руки, пока мир не рухнет им на головы. В том, что он так или иначе рухнет, он совершенно не сомневался. — Я искренне верю, что совсем скоро вы пожалеете, — прошептал Шерлок, едва переведя дыхание. — Позвольте мне самому решить, о чем я пожалею, а о чем нет, — Карцев взял его за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Вы позволите? И снова Шерлок почувствовал себя накрепко привороженным и только смог, что шепнуть: — Я вам все позволю. Карцев посмотрел на него лукаво. — Так уж и все? — Все, — подтвердил Шерлок и улыбнулся. Безусловно, он имел представление о подобных утехах, но все случившееся дальше было непривычно сумбурным, чересчур страстным и очень искренним. Они крайне старались не шуметь, однако в утренней тишине каждый вздох и каждый поцелуй казались оглушительно громкими. Руки у обоих дрожали, когда они пытались раздеть то себя самих, то друг друга, и Шерлок оставил фантазии о том, чтобы опуститься на колени и сделать все куда лучше чем тот, кого использовали как замену. Он был слишком взволнован, да и Карцев тоже. Когда они наконец расправились с брюками, тот вдруг снова взял Шерлока за подбородок и прошептал: — Поверить не могу, что вы здесь, со мной. Шерлок в ответ порывисто приник к его губам и почувствовал, как на его бедре сжимается крепкая хватка. И не осталось сил на нелепые попытки впечатлить — остались лишь на торопливые движения руки, влажные поцелуи и попытки не стонать слишком громко. Обоим не понадобилось много, чтобы дойти до разрядки и вцепиться друг в друга так, словно от этого объятия зависела вся их жизнь. Возможно, в каком-то метафорическом смысле так и было. — Помнится, вы куда-то спешили? — светским тоном поинтересовался Карцев, отстранившись. Каким-то чудом ему удалось почти сразу выровнять дыхание. — Прошу прощения, что задержал. — Я… вполне успею, — выдохнул Шерлок, успевший забыть о своей неуклюжей отговорке. Он кое-как привел себя в порядок и подумал, что хотел бы остаться. Однако это, пожалуй, было бы уже слишком. Не стоило позволять себе все и сразу. Уже на самом пороге, когда Шерлок отпер дверь, чтобы уйти, до него долетел вопрос: — Надеюсь, сегодня вечером вы свободны? Обернувшись, Шерлок ответил: — Свободен, однако только для вас. По улыбке Карцева он угадал, что такого ответа от него ждали — и одновременно боялись не получить. Шерлок улыбнулся в ответ и подумал, что эта книга, которую он никогда не прочтет до конца, стала только занимательнее.