Счастье уснувшей надежды.

До невозможности громкая трель домофона, коробящим звуком внезапно раздавшаяся по всей окутанной мраком, безмолвностью и пугающим покоем квартире, казалось, стала в разы оглушительнее, нежели прежде, и вынудила морально истощенный организм незамедлительно оторваться от удобного ложа, а пару опухших от длительных рыданий полумесяцев — отчаянно загореться огоньком жадной надежды и волнующего предвкушения. Первая волна, вторая, затем третья… Домофон продолжал терроризировать напрочь отвыкшие от громких звуков уши, а Джихён, упорно сохраняя равновесие на дрожащих ногах, непослушными, слабыми руками заканчивала жалко замазывать последствия истерики на аккуратном лице, что с каждым прожитым ею днем становится все бесцветнее. Разодранные чувствительные губы с виднеющимися кровоподтеками и торчащими колючими сухостями кожи расплылись в тяжело дающейся, легкой улыбке. Месяц. За весь чертов месяц март они могли насладиться компанией друг друга лишь три полноценных раза. Внезапное оживление компании, периодические выезды за пределы города, а то и страны, плотные графики — все это внезапным бременем обрушилось на нашедших друг в друге частичку своей души странников, до случайной встречи скитавшихся по пустыне разочарования и полного отрицания любви. Огромный серый камень, по грубой, хмурой поверхности которого никогда не выступают яркие цвета, удручающе возник из ниоткуда, ехидно ухмыляясь, склабясь и глядя исподлобья, словно впитывая в себя все положительные эмоции и энергию молодой пары, издеваясь и не желая отступать. Брюнетка прочистила горло, расправила плечи, зачесала волосы и только после этого распахнула перед собой железную дверь, одно единственное препятствие между ними. Теперь лишь одно… Глаза засияли ярче, по спине пробежали мурашки, рой бабочек в животе мгновенно оживился и стал неугомонно биться о ребра, а в душе запели птицы и расцвели самые прекрасные бутоны… Встреча взглядов — уголки губ медленно поползли вниз, глаза тут же застелила мутная пелена, а руки бессильно опустились. — Добрый… Вечер, — рвано дыша, мужчина средних лет ловко передал девушке красиво собранный букет нежных пион, лепестки которых еле заметно подрагивали под воздействием сквозняка, совсем ещё молодые и свежие, буквально сияющие, просящие принять в объятия и ещё долгое время любоваться собой, — Вот так незадача… И с каких это пор в многоэтажках отсутствует лифт? Чертово множество ступенек чуть до исступления не довело, — опершись о колени, возмущённо проворчал курьер, однако, заметив безжизненный взгляд напротив, вдруг встрепенулся и отошёл на шаг назад. Слишком много печали и тоски было в карих омутах, — М-молодой человек просил доставить их в целости и сохранности. Что ж, я, пожалуй, пойду, работа ждать не будет… — бросив краткий взгляд на все стоящую в том же положении особу, стеклянными глазами изучающую изящный букет, мужчина неловко прочистил горло и поспешно удалился. — Спасибо… Эмоциональная боль длится всего лишь двенадцать минут. Миф. Полная чушь. Она никуда не исчезает. Лишь заглушается быстродействующим обезболивающим, периодически давая о себе знать, понять, что проблема не искоренена. А душа все продолжает погружаться в глубокое отчаяние. Чон падает на их общую кровать и сворачивается калачиком, нежно прижимая к груди пропитавшуюся мужским запахом кофту, схваченную с тумбочки на ходу. Огорчение и разочарование пронизывают каждую частичку оставшихся пробелов, которые могли бы спасти ситуацию. Этот глупый вечерний звонок в дверь был последней надеждой, что разрушилась в один миг, да ещё и дурацкие гудки, повторяющиеся бесконечно и монотонно — не берёт. Отрицаемая ею все эти дни обида угнетает теперь с большей силой и затягивает во мрак собственных грез, приятных воспоминаний, связанных с одним лишь лучиком солнца в ее жизни, делающих в разы больнее. Она в очередной раз даёт себе пощечину за абсолютно беспринципные мысли, порождающие детскую, глупую обиду, казалось, ни на что. Он не виноват, и Джихён это понимает, как никто другой, но не хватило чуточку, самую малость. Стоило потерпеть ещё немного, воля эмоциям — самый худший вариант. Хотя это безумно сложно и обременяюще — держать все в себе. Сложно не сойти с ума. Сложно продолжать искать оправдание всему и внушать себе, каждый раз повторяя, словно молитву, одно и то же: «Он скоро придёт…» Очередная пустая ночь. Холодная, глухая и тоскливая. Джихён очень терпелива и верна. Она ждёт, ждёт и не теряет надежды, никогда не жалуется, молча проглатывая боль и слёзы, часто говорит, как скучает и любит. Но она тоже человек. Человек, способный чувствовать не только приятное. А тот прекрасный день, завершающий любимый всеми сезон, чарующую весну, словно прожит был вчера. Мост над рекой Хан, звездное небо и он. Решившийся произнести мысли вслух, вовсе не надеясь на ответ заинтересовавшей девушки, казавшейся ему невероятно крохотной и загадочной. И ведь что-то в ней было такое, что засело в голове надолго… А Джихён ответила, ни на секунду не задумываясь. Она была увлечена манящими звёздами и темным полотном, которое в ту ночь было точно намного ближе, нежели обычно. Взглянула на него, поджала губы и отвернулась. Чон он был явно знаком. Заочно. Один из парней, в короткий срок покоривших многих фанатов своим музыкальным творчеством. Она даже парочку серий из их шоу видела. Айдол постоянно улыбался и проявлял свою милую сторону на камеру, кокетничал, при этом оставаясь расслабленным и спокойным. Джихён тогда задумалась и через пару минут решила уйти. Желания продолжать диалог, а уж тем более заводить новые знакомства не было никакого. И, да, это из-за того, что он знаменит. Невероятно знаменит и хорош собой. Она не глупа. Она знала, что на самом деле может скрываться за маской айдолов, тренирующих своё актерское мастерство. В любом случае, ей не нужны лишние проблемы. Джихён сама переживала стадии фанатизма от популярных групп и прекрасно понимала, что многие фанаты весьма токсичны. На Джемин. И Чон знала, как его зовут. Представляться и не нужно было. Однако он все же сделал это прямо в тот момент, когда она развернулась, собираясь уходить. И что-то неописуемо мощное и непонятное, совершенно странное, но однозначно манящее заставило помедлить. Было в нем нечто невообразимо притягательное — и речь вовсе не о внешности, которая, стоит отметить, была неземной. Губы сами произнесли ее имя, а рука протянулась в ответ, соприкасаясь с мужской в дружеском жесте. А затем все как в тумане… Однако сказочное начало не гарант такого же содержания и конца. Частые встречи, прогулки и ежедневные переписки — с этого началась их непростая история. Джихен все же колебалась, задумывалась над тем, чтобы отступить, развернуться и сбежать, пока не поздно. Пыталась игнорировать сообщения и не отвечать на звонки, однако она слаба. Слаба, чтобы идти наперекор своему внутреннему «Я», более властному и решительному. Да и как можно было сбежать от этого чуда? Стоит ему лишь мягко, как обычно по-кошачьи улыбнуться, невесомо и нереально нежно провести теплой ладонью по ее волосам, наступает конец игры, по итогам которой Чон, разумеется, ощущает очередной горький привкус поражения. А горький ли? В его глазах всегда горел океан ослепляющих звезд, настолько ярких, что не любоваться было невозможно. Они нещадно поглощали, манили и не позволяли противиться. Совершенно крышесносно. Джихен смирилась. Смирилась и прислушалась к зову сердца, приняла джеминовские ухаживания и позволила ему войти в ее душу, молодую, наивную и добрую. И в этом оба несомненно схожи. Они поклялись друг другу справиться с любой, даже непосильной тяготой, ведь главное — вместе, бок о бок, нога в ногу, крепко держась за руки, с тесно связанными окрыленными душами. Но он звезда. Мировая звезда, в которой нуждается масса фанатов. Он должен пахать днем и ночью, должен быть совершенным во всем, и принадлежит он не ей, а своей мечте, индустрии, частью которой желал стать с детства, горячо и упрямо двигаясь вперед. Мировые туры, бесконечные концерты, тренировки и всего один выходной на неделе. А что ты хотела, дорогая? Да, На Джемин действительно души не чаял в даме своего сердца, по возможности звонил по видеосвязи и постоянно интересовался ее здоровьем и жизненными делами. Когда возвращался в их совместную квартиру, несмотря на усталость и беспощадную боль во всем теле, широко улыбался и очень долго, часами, влюбленно глядел на свою принцессу, как обычно засыпающую на его коленях, в родных объятиях. И, уж поверьте, в такие моменты она спала сладко, как никогда, и сны ей снились сказочные и до дрожи приятные. А на следующее утро Джихен проснется от холода, от чертова чувства одиночества и пронзительного взгляда давящей пустоты, от удушающего дыхания мертвецкой тишины, в которую внезапно погрузилась вся округа — он снова ушел. Оставил на щеке нежный, успокаивающий поцелуй и оставил ее наедине с собой и ползущими, словно злые и кровожадные змеи, мыслями, со скоростью света несущимися не в том направлении… И снова… Чон распахнула глаза. В уголках миндалевидных шоколадных глаз беспечно собрались крупинки горьких слез, грудь тяжело вздымалась от нехватки свежего воздуха, на лбу выступила испарина пота. Она медленно села на кровать, прижимая ладони к гудящей голове, и бессильно потянулась к телефону. Звонок. Раз гудок, два гудок, три… Нервы на пределе. Рука с гаджетом невольно упала на мягкую поверхность, а лицо исказилось в гримасе боли. Дикой душевной боли. Чон, слегка пошатываясь, подошла к окну и стала тусклыми глазами разглядывать очередного прохожего за окном, точнее его силуэт, для любого смертного еле видимый в густой тьме, недавно опустившейся на город. Самые разные и незнакомые очертания проносились друг за другом, а его все нет… Нет нигде, теперь, кажется, даже внутри нее. Глухой удар. Ваза, подаренная Джемином на их годовщину, безжалостно полетела в мраморную стену, разбиваясь вдребезги, рассыпаясь на тысячи бездушных осколков. И ее душа… Молодая, наивная и добрая, вероятно, треснула так же. Она досадно посмотрела на поблекшие бутоны, и внутри заныло что-то тревожное и тоскливое. Нежно-розовые цветы напоминали о нем. О его заботе, искренности и бесконечной любви, которую он дарил одной ей, его единственной в этой жизни. И Джемину было невероятно жаль, ему было невыносимо больно и плохо от осознания того, что его родная девочка тоскует и горько плачет в одиночестве. И Чон разрыдалась. Громко и горько. Чувство вины буквально душило, тяжким грузом повиснув позади. Она помнила это чудесное ощущение, когда среди глубокой ночи сквозь сон был слышен сдержанный хлопок двери, недолгое оживление в прихожей, ванной и на кухне, а затем прохладное прикосновение дрожащих рук к шелковистым волосам, мягким щекам и тонкой талии. Его головокружительный парфюм и умеренное дыхание на шее, колючее чувство от терпящих множество перекрашиваний волос и рельефное тело сзади. Он прижимался так, что между ними не оставалось и сантиметра, обвивал женское тело сильными руками и тихо-тихо шептал сладкие слова о любви и невероятной привязанности, о том, как скучал и не мог спокойно поесть, представляя ее в одиночестве, в холодной и мрачной квартире, совсем маленькую и беззащитную… Нет. Она не может сдаться. Ни за что и никогда. Пусть лучше умрет в бесконечном ожидании, но его не бросит. Ни за какое благо этой жизни не оставит одного. На Джемин — неотъемлемая часть ее жизни, которая бы, право, не была такой насыщенной без его присутствия. Он самый родной и невыносимо любимый. Невозможно уместить в нескольких словах все то, что Джихен испытывает к На. Чувство невесомости явно сбило ее с пути. Это был ее выбор — зависнуть навсегда, в его мыслях, желаниях, линиях ладоней и каждой клеточке тела, и до чертиков приятное чувство падения в лавину очарования сводит с ума прямо как в первый раз. Чон просто горела рядом с ним, как огонь, все ярче и ярче разгораясь — и хорошо, что она это поняла, иначе бы случилось необратимое и безумно страшное для обоих. Джихён вновь расплакалась, опрометью кинувшись в ванную, однако на этот раз — слезами облегчения, вмиг смывшими тревогу в душе. Она стояла перед зеркалом и рассматривала своё отражение, делая вывод, что стоило бы уже привести себя и квартиру в порядок. Чон решительно кивнула и незамедлительно начала уборку, а в мыслях вновь: «Он скоро придёт…» На следующий день дома, под голубым ласковым небом, под пышными, еще не жаркими лучами солнца, Джихен стала быстро оживать, точно она отходила душой от какого-то долгого, цепкого, ледяного кошмара — и ведь так оно и есть. Душа просветлела, а глаза вновь засияли… Остается надеяться, что надолго. Руки по инерции тянутся к телефону, набирая назубок заученный номер, а в ответ лишь длительные гудки и давящая тишина вокруг. В последний раз она слышала голос На два дня назад. А видела две недели назад… Сдунув с лица вьющиеся пряди, Чон выпрямила спину и поднялась с постели. Разного размера рамки с их совместными фотографиями теперь сияли и пахли чистотой, а белое, такое же, как и обладатель, изящное фортепиано больше не было накрыто мантией, отражая пробивающиеся сквозь полупрозрачные шторы игривые лучи поднявшегося светила. Запах свежеприготовленной еды разнесся по всей квартире, наполняя ее уютом и теплом. По окончании домашней работы Джихен плюхнулась на просторный диван, желая устроить обеденный перерыв. И снова сон. Они стояли и держались за руки. Кажется, ни он, ни она не верили, что видят друг друга. Чон просто сжала крепко-крепко его руки, боясь, что он исчезнет, растворится в дымке сна, и она вновь останется одна. Джихён смотрела в его глаза. Кофейные. Серьезные. Блестящие. Как небо перед грозой. Может, Джемин пришел, чтобы поддержать ее, придать ей сил?... И в очередной раз Чон сквозь сон кажется, что хлопается дверь, что она слышит эту неуклюжую возню и тихие забавные ругательства, то, как он моет руки и тихо передвигается по квартире в поисках своего счастья. Она улыбается сквозь сон и еле разборчиво шепчет его имя, а по щеке слеза… Крупная и одинокая, таящая все разочарование и тоску увядающей девушки. — Мелкая, — хрипловатый полушепот врезался в чувствительное ухо, а сознание напрочь отказывалось понимать происходящее, ссылаясь на переутомление и пребывание во сне. Не более, — Спасибо, что дождалась… — мягкие губы нежно коснулись оголенного плеча, крупная ладонь стала медленно и аккуратно поглаживать темные волосы, а вторая опустилась на значительно уменьшившуюся талию. Сладкий парфюм и невероятное тепло, сию же минуту согревшее оледеневшее сердце и душу… Джихён распахнула глаза и резко вскочила, не веря своим ушам и ощущениям. Она сжала ослабевшими руками плед и медленно, боясь вновь разочароваться, уколоться и окончательно сломаться, развернулась на сто восемьдесят градусов. Из глаз брызнули слёзы. Очередной поток за прошедшие дни. Сияющие глаза, с жадностью глядящие на шокированную возлюбленную, широкая улыбка, скрывающая все боли тренировок и выступлений, теперь уже чёрные более здоровые пряди, небрежно растрёпанные ветром, и распростертые объятия, готовые принять все ещё ошеломлённую особу. — Джемин… — неверяще приложив ладони ко рту, совсем тихо прошептала Чон, — На Джемин! Йа! Чертов поганец! — теперь она стояла прямо напротив него и больше не скрывала своих эмоций, показывая, насколько тяжело и больно ей было без него, и он это прекрасно знал, чувствовал и негодовал, обвиняя себя во всех ее невзгодах. Улыбнулся ещё шире, уверенно подошёл и нежно обнял, положив подбородок на острое плечо. — Родная… Я скучал, — Джемин на миг отстранился, стирая с бледного лица беспрестанно льющиеся ручьи слез. Лицо стало серьёзным, руки напряглись, — Прекрати плакать, Чон Джихён, я рядом, слышишь? — он взволнованно заглянул в красные глаза и подался вперёд, накрывая покусанные, дрожащие губы своими. Они слились в поцелуе и разъединились лишь под утро, когда рассветная прохлада начала пробирать нагие тела. В конце концов всё будет хорошо. А если пока не хорошо — значит, они просто ещё не дошли до конца...