«It's so hard to find the strength to fight…»
Вот уже который месяц я нахожусь вдали от дома. Я уже давно успела попрощаться со своей прошлой жизнью: дворянка, умеющая прекрасно стрелять из лука и ездить верхом, потеряла все, ради чего стоило жить. Лишь только ошейник напоминает мне о том злополучном дне, когда он только щелкнул около уха… — Я возьму ее, — подал голос один из приглашенных покупателей. Он выглядел веселым, хотя от его тяжелого взгляда становилось дурно. Еще бы… сэр Бенедикт инквизитор. Тот, кто без тени сожаления убивает любого, кого подозревает в распространении скверны. Как иронично, больше всего на свете я не хотела попасть к нему. И лишь только благодаря его коню я поняла, как же я не ошибалась. Его будто послал сам Сатана: черный, с рыжиной в некоторых местах, мощный и очень злой. Под стать сэру Бенедикту. Если питомцы похожи на хозяев, значит, инквизитор окажется ровно таким же, как его любимый Палач. Опозорившись так сильно, как могла только я, я приехала туда, где жил инквизитор.Конечно, каждый обитатель оживился, увидев новенькую в ошейнике, но меня это не особенно волновало. Сказать по правде, я забыла даже дышать, не то что смотреть по сторонам. Меня привели в подвал, где я должна была разобрать вещи, а после и ночевать… Затхлый запах плесени, сырости, чего-то еще сразу въелся в мой разум, не желая покидать его. Здесь мне предстояло прожить… Не знаю, сколько времени… Я снова в подвале. Снова не вижу солнечных лучей. Снова в тусклом островке от свечи, подобранной в чулане, пишу дневник. С недавних пор это занятие помогает мне не сойти с ума от бесконечных сложных заданий сэра Бенедикта, от бесконечных невыполненных поручений, за каждое из которых моя спина превратилась в растерзанный кусок мяса… От его вечной грубости… Я снова вспоминаю его налитые кровью глаза, когда осмелилась возразить ему. Вспоминаю его каблук, под которым я оказалась в ту секунду. Щека, которой я приложилась о каменный кол саднила еще по меньшей мере четыре дня. Несколько раз пыталась оставаться здесь под предлогом плохого самочувствия, однако каждую минуту меня что-то неумолимо тянуло наверх. Я искренне надеялась, что это не слепое желание лишь одним глазком взглянуть на него. Это не любовь. Не влюбленность. Это зависимость. Это неправильно.«This dependency on you…»
Дверь камеры скрипит, я не поднимаю головы, но уже знаю, кто решил посетить меня сегодня. — Так надо приветствовать хозяина? — он подходит, видит дневник, который я не успела убрать или не захотела. Теперь этого никто не узнает. Выхватывает тетрадь, разрывает ее на четыре части и бросает мне в лицо. Он не в духе. Я снова где-то совершила ошибку. Сэр Бенедикт стаскивает меня за волосы с жесткой койки. Больно. Страшно.«Think i messed up again… Made a mistake again…»
— Молчишь? — нет, не крик, но этот тон намного страшнее, чем если бы инквизитор кричал. Внутри все сжимается. Я не смотрю на него, хотя очень хочу этого. Сэр Бенедикт приказывает… Нет, просит посмотреть на него. Я подчиняюсь. — Где ты нашла это? Трясет перед носом обрывками дневника. Я молчу. Не хочу, чтобы он считал, что я излишне любопытная, ведь для таких участь будет не самой приятной; инквизитор был способен на все, даже на то, чтобы отрезать язык… У меня внутри все сжимается, когда его рука влетает вверх, будто хочет ударить меня. На деле же меня снова осыпает бумажный дождь. На щеке остается след от его пощечины наотмашь. Слезы брызжут из глаз, но голоса нет. Не хочу поддаваться ему. — И что? Где твой голос? — снова тихо, будто боится спугнуть тишину, некогда созданную мной. — Голос! Приказывает, как дворняге, которую не так давно затоптал Палач. Сильные пальцы в перчатке сжимают гланды. Не могу дышать и под давлением давлю из себя: — Сэр… Бенедикт… — больше, чем уверена, сейчас мужчина самодовольно улыбается. — Молодец какая, — он ослабляет хватку, но не отпускает, по прежнему прижимая меня к полу.«Praying I’ll get out alive again…»
— Зачем… Вы… Я же… — Что? Делаю это? Что ты? Посчитала, будто бы я смогу полюбить тебя? — его заливистый смех пугает меня. Я плачу. Резко обрывает. — Какая же ты глупая! Еще один удар разворачивает мое лицо, на затем инквизитор поворачивает его к себе за кровящий подбородок.«Its so hard to see the stars tonight…»
Рывком поднимает на ноги. Кружится голова, но его руки неумолимо тащат меня за плечо к выходу из камеры. Кажется, я теряю сознание, больно прикладываясь головой о лестницу… Надо мной звездное небо. Легкий ветерок колышет высокую траву, в которой лежу я. Издаю хриплый стон, когда ко мне подходит караковый бес. Раз он здесь, то… — Наконец-то, сколько тебя можно ждать, — недовольный голос однозначно обращается ко мне. Рядом садится Бенедикт с хрустом откусывая грушу. Я сажусь, еле как борясь с тошнотой. Перед моим носом возникает его рука с зажатой между пальцами грушей. — Ешь. Что? Есть? Он не сказал взять. Технически, я должна есть с его рук? Судя по лицу, очевидно он не шутит. Пересилив себя, откусываю кусочек и начинаю жевать. Я ожидала, что это будет не так вкусно, но похоже сейчас жестокий инквизитор играет роль заботливого мужчины. Даже, наверное, не мужчины, а господина. На губах остается неприятное ощущение от кисло-сладкого сока груши. Невольно приходится облизнуться. Я не была готова к тому, что сэр Бенедикт может расценить это как намек. Оказываюсь вновь опрокинутой, но на сей раз прижатой его сильными руками к земле. Его губы голодно и жадно целуют мои. Инквизитор слизывает с них и подбородка остатки моей скромной трапезы, но явно не желая останавливаться. Не могу пошевелиться. Все происходит так быстро. Лишь на секунду оторвавшись от инфернальных ласк, сэр Бенедикт велит раздеться. Не понимаю, зачем, но подчиняюсь… — Доходяга. Я не запрещал тебе питаться. Вон уж и кости видны, — недовольно цедит он, снова толкая на траву. Холодно. Покрываюсь мурашками. Грудь вздымается, становясь более рельефной. Ощущаю оценивающий взгляд инквизитора. Судорожно выдыхаю, понимая, что хотел сэр Бенедикт. Он ведет подушечками от кончиков пальцев ног до поджатого колена, спускаясь к внутренней стороне бедра. Сдавленно охаю, когда меня рывком подтягивают за ошейник, буквально впиваясь в незащищенную кожу на шее.«Did you pick me or did I choose?..»
Жмурюсь, покорно вынося эти терзания. Не то чтобы я была рада, но тело предательски отзывается на его губы и прикосновения. Бенедикт рычит, буквально разрывая собственную рубашку. Под ней оказывается широкое мускулистое тело, с едва перекатывающимися мышцами. — Ты так и будешь бревном? Действуй, — холодно приказывает он, хватая мои руки и прислоняя к своей груди. Невесомо касаясь его я перемещаюсь на его косу, распуская светлые волосы. Они длинные и так красиво переливаются в свете луны. На губах играет кривая ухмылка, господин велит освободить его от оставшейся одежды, дабы ничего не мешало. Делаю, как говорит инквизитор, стараясь не смотреть на то, что именно я освободила. Разум туманится окончательно. Плюю на всевозможные правила, вцепляясь в светлую гриву. Я тяну на себя господина, на сей раз целуя его. Он отрывает меня: — Это ужасно. Не делай так. Если так хочется поцелуев, делай это не в губы, — все тем же тоном сказал инквизитор, оставляя багровое пятно прямо под грудью… — Вы же… — Молчи и задержи дыхание, — мне резко стало тесно. Больно. Неприятно. Брызнули слезы. За ними громкий крик, утонувший в шершавой ладони. Несколько секунд. Приказ расслабиться, который я с большим трудом, но исполняю. Он был прав. Становится легче. Мелкие резкие движения заставляют меня следовать его ритму под глухие хлопки и хриплые ноты, срывающиеся куда-то в мое ухо. Вцепляюсь в его плечо короткими обломанными ногтями практически до крови, вторую же мою руку стискивает его грубая лапа. С каждым толчком из меня все больше вышибает дух, я не могу дышать, но раз за разом вонзаю пальцы в спину господина. Жестоко. Инфернально. Губы искусаны в кровь. Вижу перед глазами круги и звезды. Резкая вспышка, сопровождаемая моим срывающимся криком, вновь тонущем, но на сей раз в поцелуе сэра Бенедикта. Невидящим взглядом ищу его, поскольку не ощущаю внутри себя ничего, что напоминало бы мне о зависимости. На живот попадает что-то теплое и вязкое. Я слишком устала, чтобы думать об этом. Инквизитор вытирает это нечто собственной рубашкой.«It's a game we can only loose…»
— Одевайся. Мы возвращаемся, — в меня летит платье и исподнее. До меня доходит: ему нужна не я, а мое тело. А теперь, когда он его получил, вероятнее всего, забудет о моем существовании. Ужасное ощущение ненужности и использованности… — Даже не думай, что это что-то меняет. И не дай Бог ты кому-нибудь расскажешь о том, что только что произошло… Я отрежу тебе язык, поняла? Киваю, натягивая одежду и еле как поднимаясь на дрожащие ноги. Инквизитор меня подхватывает и усаживает на спину Палача, запрыгивая следом. Какая разница, с языком или без… От зависимости я уже никогда не избавлюсь…«This dependency on you…»