Ненарушенное обещание

Вэй Ину и Цзян Чэну было по двенадцать в тот день. Цзян Фэнмянь и Юй Цзыюань снова ссорились. И снова из-за Вэй Ина. И конечно же, они не могли не затронуть Цзян Чэна. В конце концов, мать всего лишь хотела небольшой частички любви к их родному сыну, которую отец без остатка отдает приемному. Цзян Фэнмянь снова промолчал, ни соглашаясь, ни отрицая ее доводы. Словно ему было все равно. Именно в этот момент Ваньинь понял, что ничего не значит для отца, он просто его преемник, наследник его ордена, которого надо вырастить правильно и безупречно. Не сын, коим для него был Вэй Ин, такой талантливый, общительный, веселый и справедливый. Знающий девиз ордена лучше, чем его наследник, лучший во всем, за что бы не брался, пока Цзян Чэн пахал днями и часами за тренировками и учебой, не получая ни поддержи, ни похвалы от своего отца, в отличие от своего брата. Стоя меж двух огней Ваньинь больше не плакал, ведь не пристало будущему главе проливать свои слезы зазря, ведь нельзя показывать истинные эмоции и слабости. Поэтому он просто сбежал. Бежал подальше от своего дома, откуда до сих пор доносились крики Мадам Юй, под, очевидно, разочарованными покачиваниями головой главы Цзян. Бежал как можно дальше от всех этих правил, упреков, боли, от этих «обязан», «должен», от своей несчастной судьбы, не замечая как следом бежит Вэй Ин, который почему-то никогда не может оставить Цзян Чэна в покое, даже если последний этого желает, особенно когда последний этого желает. Ваньинь спотыкается о камень и падает вниз. Он устал бежать, ему стоит хотя бы раз посмотреть своему страху в глаза, как подобает будущему главе. Но это так страшно и больно. Он еще ребенок, он хочет носить свои розовые очки как можно дольше, даже если они покрылись трещинами. Он хочет смеяться, общаться со своей семьей, не боясь, что его снова упрекут, что все опять кончится ссорой. Он просто хочет быть счастливым ребенком. — А-Чэн, ты в порядке? — доносится обеспокоенный голос Вэй Ина, и Цзян Чэна поглощает сильная злость и обида. Не будь здесь Усяня, любил бы отец его больше? Гордилась бы матушка им сильнее? Выросли бы Жасмин, Принцесса и Милашка прекрасными защитницами? Если бы только отец не нашел его… Серые глаза с искренним беспокойством и волнением смотрят на серо-лиловые, и Цзян Чэн просто не может заставить себя его возненавидеть. Не тогда, когда его брат смотрит на него так. Вэй Ин смотрит на слегка пухловатое лицо, испачканное грязью и слезами. Неправильно, все это так неправильно. Сейчас Цзян Чэн должен был встать, встряхнуться и с гордой осанкой идти обратно, словно не он только что споткнулся об такой заметный камень. Он не должен сворачиваться в клубок, обнимая себя за колени и так отчаянно рыдать, перепачкав свое любимое ханьфу в грязи. — А-Чэн, — тяжело сглотнув, зовет его Усянь. Ему и самому плохо, знание того, что он является отчасти причиной слез шиди, заставляет его самому погрязнуть в печали, желая расплакаться, как маленький ребенок, но он старше, он должен сдержаться. — Он, — надрывающимся голосом начинает Ваньинь, — меня просто не любит. И начинает рыдать сильнее. Осознание правды разбивает его сердце, отец был для него кумиром, эталоном, на которого он равнялся, человеком, чьей любви он пытался добиться, заслужить. Но добиваться попросту нечего. Отец никогда не любил его и никогда не сможет. Все его усилия и попытки были зазря. Эти бессонные ночи, стертые до крови подушечки пальцев, синяки по всему телу, кровь из носа от переутомления, все это не имело смысла. Он никогда не сможет добиться любви своего отца. Тот видит лишь недостатки в Цзян Чэне. Может, потому что Ваньинь мало старался? Но когда же будет заветное «достаточно»? Будет ли когда-нибудь его сил достаточно для того, чтобы заслужить? — Не говори глупостей! — восклицает Вэй Ин, приседая на землю прямо перед лицом шиди, — Конечно же дядя Цзян тебя любит! Усянь считал, что нет отца, не любившего свою плоть и кровь. Просто… Методы выражения любви были слегка специфичны. Ведь так? — Он заботится о тебе! Ты ведь наследник, а я просто слуга. Поэтому он воспитывает тебя в строгости, а меня... — важно говорит Вэй Ин, вспоминая все слова шидзе, которая объясняла ему поступки своего отца, но его грубо перебили. — Он меня не любит, — уже спокойнее утверждал Цзян Чэн, при этом его лицо выглядело таким пустым, только слезы, не останавливаясь, текли вниз на землю. Вэй Усяню стало страшно. Хотелось все опровергнуть и заставить Ваньиня принять его точку зрения, но что-то глубоко внутри него подсказывало, что его брат, как бы этого не хотелось, был прав. И это его пугало, заставляло чувствовать вину перед ним и стыд. — Даже если он тебя не любит, то еще есть Мадам Юй и шидзе, — тихо, но твердо ответил ему Вэй Ин. Цзян Чэн смотрел на него в неверии, со слабой искоркой надежды в опухших от слез глазах. — И ты? — невозможно было не различить немую мольбу в его охрипшем голосе. — И я. Я всегда буду любить тебя, — обещал Вэй Ин, наконец стискивая младшего в крепких объятиях. И они сидели вдвоем на земле, цепляясь друг за друга, плача и смеясь.

***

— Прости, я нарушил обещание, — Вэй Ин отводит глаза, оказавшись не в силах смотреть на такую знакомую сцену из его детства, запомнившегося ему навсегда. Цзян Чэн глухо рассмеялся, самостоятельно вытирая слезы со своих глаз. Ему не двенадцать и никто не побежит его утешать, давая пустые обещания, на которых тот держался до сегодняшнего дня. Никто его не любит. Ни матушка, ни сестра, ни брат. И нет никого, кто мог бы переубедить его в обратном. Ваньинь сидит на месте с пустым лицом, смотря в одну точку перед собой, пока слезы, не останавливаясь, текут вниз. Он сидел, не зная о том, что именно это обещание Вэй Ин сдержал.