Одной любви мало

      Наоко совершенно растерялась. Пока Тэхен не вернулся она успела собраться, быстро размышляя над поступившим предложением. С одной стороны она была не в настроении, чтобы идти куда-то, где необходимо будет сидеть с натянутой улыбкой весь вечер, но другой стороны какой вечер ее ждет? Более худшего варианта завершения этого свидания и не могло быть, разве что Наоко будет предаваться слезам и упиваться от горя вином. И даже не ее любимым, черт возьми! Она купила бутылку сухого красного вина, французского, которое только и признавал Тэхо. На вкус Наоко оно было слишком кислым и тяжелым, совершенно не в ее духе.       Она внезапно очнулась от мыслей: «Над чем я размышляю!» — и перехватив удобнее букет уже дернула ручку от двери, как по коридору эхом пронеслось ее имя.       — Наоко! — на лице Тэхена сияла улыбка, под руку он держал сестренку.       Бегом догнав девушку, он кивнул ей, освобождаясь от ладошки Саны.       — На крыльце может быть скользко, подождите, пока я пригоню машину. — он весело подмигнул девочке. — Сана, не дай учительнице Миура сбежать от нас!       — Вы очень красивая сегодня! — она в смущении повертела туфлями. — А вам понравилось мое выступление?       Наоко с теплотой посмотрела на девочку, чтобы немного снять напряжение. Девушка знала — ученики побаиваются ее, потому что на занятиях она старалась быть строгой и не давала спуску нарушителям тишины или лодырям. К счастью, Сана хоть и не была лучшей ученицей, но проблем не доставляла, всегда с внимательностью относясь к урокам и домашней работе.       — Ты прекрасно сыграла сонату. — улыбнулась учительница. В это время к ним подошли женщина средних лет под руку с мужчиной.       — Госпожа Миура. — они приветливо улыбнулись, с блеском в глазах. Наоко улыбнулась в ответ, стараясь не сильно пялится на родителей парня и его сестры. Сана была вылитой копией матери, но Тэхен был совсем не похож ни на кого из родителей. И дело было даже не в том, что физически парень был выше отца, были отличны черты его лица: проницательные глаза и узкие пухлые губы делали его внешность необычной, наверное поэтому он и производил впечатление мягкосердечного человека. Отец Тэхена был низок ростом, и словно вытянутая струна еле заметно сжимал пальцы то и дело прикасаясь к карманам брюк. Проницательный взгляд матери чем то был похож на сына, однако под этим взглядом скорее хотелось ретироваться, он словно цепкий кошачий инстинкт проникал оценивающе вглубь сознания, пытаясь раскрыть все секреты. Впрочем,       Наоко по опыту знала, что большинство родителей подвержены излишней мнительности, когда дело касается собственных детей. Наоко ответила на приветствие глубоким поклоном:       — Мне очень приятно познакомится! Прошу вас, называйте меня Наоко.       Тем временем Сана нетерпеливо потянула рукав маминого пальто, показывая, что брат уже ждет перед калиткой школы искусств.       — Надеюсь, вам нравится итальянская еда, — встревожено начала разговор госпожа Ким.       Наоко встрепенулась от своих мыслей, и моментально отвернулась от окна.       — Конечно. — она улыбнулась несколько смущенно.       Те пятнадцать минут, пока они ехали в машине, показались ей вечностью. Девушка корила себя за столь стремительное и глупое согласие, и теперь ей приходилось держать лицо перед родителями одногруппника. Весь вечер она вяло ковыряла в салате, односложно отвечая на вопросы окружавшей ее компании.       — Наоко, скажите, вы учились на педагогическом? — улыбнувшись спросила госпожа Ким.       — Вообще-то, нет, — девушка раскраснелась, ощущая накатывавшее волнами смущение. — закончила академию искусств и прошла дополнительные курсы педагогики.       Было немного неловко рассказывать о себе столь много, девушка не была согласна с этим непреднамеренным допросом, но не могла сейчас повести себя иначе. Встать и уйти из-за стола не позволяла банальная вежливость, поэтому она была вынуждена сидеть с формальной дружелюбной улыбкой в надежде, что вечер поскорее закончится. Или хотя бы до тех пор, пока все сидящие за столом изрядно выпьют.       В отличие от девушки, Тэхену не требовался алкоголь, чтобы немного расслабиться — он хоть и ощущал себя немного неловко, но всё же ему была настолько приятна компания, что он не ощущал напряжения.       Парень вовремя подметил, что разговор, перетекший в обсуждение жизни Наоко нервирует ее, поэтому решил, что пора бы ему вмешаться:       — Вот же… — парень тихо выругался остаток предложения про себя, зная, что его восклицание не останется незамеченным.       Первой среагировала, конечно мама:       — Что случилось, Тэхен? — она обеспокоенно взглянула на сына, который печально уставился на часы.       — Я забыл, что у нас завтра последний срок сдачи эссе… — парень опустил голову. — я даже его не начал писать. Я, наверное пойду, постараюсь сделать хоть что-то, а вы оставайтесь.       Брови Наоко вытянулись в удивлении — она не понимала, о какой работе парень ведет речь и опасалась, что тоже не выполнила задание.       — Тэхен, о каком эссе идет речь? — она обратилась к нему сразу же как, только парень вскочил с места.       Парень сдержанно обернулся. Наоко могла догадаться об обмане только по чуть нахмурившимся бровям собеседника, но они не были еще достаточно знакомы, чтобы она проявляла подобную проницательность.       Вздох парня получился почти правдоподобным:       — Профессор Кан задала по теме научной работы. — он обиженно посмотрел на часы. — Мне нужно сдать, она и так меня терпеть не может. Приятного вечера. Наоко, спасибо.       Парень поторопился отдать отцу ключи и наскоро забрав у матери номерок от гардероба вышел.       Девушка осталась в полной растерянности, внезапно она ощутила, что уход Тэхена будто выбил почву из-под ног. Разговор стал неловким. Госпожа задала еще парочку вопросов, после чего поход в ресторан стал банальным приемом пищи. Лишь иногда эту тишину прерывал возглас Саны, которая требовательно ждала ответа на вопрос от родителей, не слушавших ее. Наоко не знала как закончить этот вечер, раздумывая над хорошим предлогом, который не оскорбит семейство Кимов. Спустя десять минут она окончательно поняла, что без Тэхена этот вечер обречен стать провальным. Она удивилась, и вроде бы его присутствие за столом не было особенно заметно, он лишь иногда встревал в диалог между ней и матерью, но стоило ему уйти, как разговор, казалось стал для всех обременительным. Может все дело в его несерьезной манере речи? Он то и дело ухмылялся пока Наоко рассказывала о юности, проведенной в музыкальной школе, лишь едко добавив после: «У как это у тебя еще пальцы не отвалились»? Его младшая сестренка весело хихикнув, подколола брата, сказав что у настоящих музыкантов пальцы никогда не отвалятся:       «А вот ты, все пальцы истер в кровь, но так и не научился на гитаре играть». Тэхен промолчал, недовольно покачав головой, но было видно, что он не злится на младшую.       Эти мелочи мимоходом всплывали в мыслях девушки, лишь обнажая всю глупость и бессмысленность времяпровождения за столом. В конце концов девушка не вытерпела и извинившись за столь скорый уход, вышла из-за стола. Расстроенная Наоко даже забыла букет цветов в вазе на столике, желая лишь поскорее оказаться дома.       И на что она надеялась? Этот вечер пошел ко дну уже два часа назад, когда Тэхо мимоходом поздравив ее с успешным выступлением, уехал. Зачем нужно было соглашаться на это спонтанное приглашение, ехать в другой конец города в ресторан с семьей человека, которого ты и недели не знаешь? «Тэхен! Это все он виноват, втянул в эту глупую вечеринку!»       Нервная дрожь прошла по коже, и девушка спешно одернула рукав своего платья, пытаясь отогнать неприятные мысли. Она расправила плечи, внимательно осматривая себя в отражении зеркала, пока ждала очередь в гардеробной.       Миловидное лицо, хорошая кожа и фигура, длинные волосы… И всего этого недостаточно! Вглядываясь в пустоту своих зрачков, она завороженно слушала внутренний голос. Ведь и вправду можно винить Тэхена сколько угодно, но всего этого не было бы если бы только Тэхо остался с ней этим вечером. Взгляд скользнул по теплому металлу колье — вероятнее всего непозволительно дорогого и роскошного для нее. Она не хотела таких украшений, ей было достаточно и скромного серебряного комплекта из серег и браслета с подвеской, что она носила в повседневной жизни.       Самого дорогого — своего времени Тэхо никогда не преподносил в качестве подарка, предпочитая откупаться от нее золотом и бриллиантами.       Резкий ветер пронизывал город с севера, заставляя людей кутаться в одежду еще сильнее. Переменчивая погода декабря не сулила ничего хорошего для здоровья — дневное пасмурное тепло сменяло ясное ночное небо прямиком тащившее из верхних слоев атмосферы зимний холод.       Солнца почти не было. Да и в городе, где практический каждый квартал был застроен многоэтажками было трудно найти что-то, кроме сияющих вывесок на блеклых стенах зданий. Город казался Тэхену серым, несмотря на оформленные в честь Рождества магазины и сувенирные лавки.       А еще он был расстроен. После его выхода из ресторана прошло уже пятнадцать минут, и скорее всего еще через полчаса он наверное дождался бы свою спутницу в сопровождении родителей. Хитроумный план дал где –то сбор, а может просто Наоко оказалась более воспитанной, чем он предполагал, и не могла просто так уйти будучи официально приглашенной на ужин. Так или иначе, мороз все сильнее пробирался под одежду, неприятными щипками сковывая в онемении пальцы.       Его еще соблазняла возможность вернуться, он ведь мог просто сделать вид, что забыл ключи от дома и это был бы хороший повод, но парень терпеливо ждал. Его самолюбие не давало возможности опустится до такого, он хотел, чтобы девушка сама вышла наружу, а дальше бы он проводил ее до дома. Но, видимо, не судьба.       Наоко поправила наскоро обвязанный вокруг головы шарф, жалея, что выбралась в такой холод в пальто да еще и в туфлях. Вытащив из кармана телефон, она задумчиво осмотрелась, пытаясь понять где именно находится. Посмотрев по карте, где находится остановка, девушка невольно вздохнула — станция находилась чуть ли не в километре от нее. Стоимость такси в вечернее время будет чертовски высокой, но даже если не скупиться на цену, то время ожидания машины было невероятно огромным.       Девушка небрежно обвязала вокруг головы шарф, и плотно прижав руки к туловищу заскользила по обледеневшему тротуару в сторону дома. На сто шагов впереди нее шел расстроенный Тэхен, хитроумная уловка которого, позволявшего не раз выманивать девчонок на вечеринках на свидание, не сработала. И теперь невысокая брюнетка, которая могла сравниться в изяществе и холодной красоте с самой британской королевой, казалась ему еще притягательней, чем раньше.       И чем, же черт возьми, так хорош этот Тэхо, что Наоко Миура даже не смотрит в его сторону?       Бутылка кислого вина оказывается как раз кстати, когда уставшая девушка спустя два часа после выхода из ресторана наконец то добирается до дома. После пары бокалов, рука тянется к телефону. Как ни крути, сейчас, обида внутри девушки затмевала все остальные эмоции и это дурацкое правило (одно из многочисленных) — не звонить первой будто бельмо на глазу, вызывающая надпись «Любимый» с наивным девичьим смайликом — красным сердечком, не пробуждает сейчас ничего кроме горечи.       Наоко никогда не нарушала правил, а их в ее жизни было достаточно много: не звонить и не писать первой, не рассказывать об отношениях подругам, не устраивать совместные прогулки на многолюдных местах, не пользоваться духами и помадой, не выкладывать фотографии с совместного отдыха. Не сказать, что эти правила доставляли ей дискомфорт — таковы были условия игры с самого начала и она с ними смирилась даже не попробовав опротестовать. Так уж вышло, что решения в их паре принимает именно Тэхо.       Внезапно девушка с улыбкой скользнула взглядом по фортепиано — самый дорогой и нужный подарок возлюбленного обошелся им в три с половиной тысячи долларов и был куплен во время поездки в Японию. Ее лакированный черный Kawai полностью стоил потраченных денег и играть на нем было одно удовольствие. Наоко будто в трансе опустилась на банкетку и закрыв глаза стала наугад перебирать пальцами по клавишам.       Каким взрослым и серьезным он казался ей тогда, восемь лет назад! Девушка улыбнулась, вспоминая, как он доводя ее на своих уроках до слез чуть не стал причиной ее ухода из музыки. Сколько раз она плакала в общежитии, никак не понимая его завышенных требований. С первого дня, как Наоко оказалась в классе учителя, он начал придираться к ней. В то время как ее одногруппницы по академии разучивали партию по несколько недель, у Наоко были лишь считанные дни. Учитель все время был недоволен ее техникой, в особенно эмоциональные моменты игра девушки могла быть прервана резким щелчком линейки по пальцам.       Спустя три месяца таких «занятий» нервы девушки не выдержали и, получив очередную порцию словесных оскорблений и «уроков линейки», Наоко дрогнула. Натянутая как струна девушка никогда не позволяла себе слез при преподавателе, но в тот день его слова были так обидны, что сама того не осознавая она расплакалась. Копившаяся в душе боль, слова о никчемности и бесталанности вылились в поток женских слез, вызванный физической болью ушибленного фаланга мизинца по которому пришелся удар. Ожидая еще более унизительной словесной экзекуции она крепко зажмурилась и опустила голову, стараясь слышать лишь звуки собственного сердца, отражавшиеся в барабанной перепонке. В ее голове носилось столько мыслей, но теперь решение бросить академию сформировалось в осознанное решение, отрицая разочарование матери, отсутствие будущего и довольствование минимальными благами. Но при мысли, что она вернется в крошечную коморку на окраине города и будет как и мать влачить жалкое существование, с трудом зарабатывая на кусок хлеба, волна обиды и несправедливости жизни горечью легла на сердце. Наоко злилась на мать: за то, что имела неосторожность вложить деньги на покупку дома в прогоревшие акции; за то, что не рассказывала об отце и не разрешала даже задавать вопросы о нем; и даже за то, что она родила ее.       Жизнь казалась Наоко обреченной, в ее ли шестнадцать лет беспокоиться о будущем, когда единственным ее шансом выбиться в люди была академия, а сейчас? Учитель просто не зачтет ей экзамен, и если она не закроет хвосты до окончания следующего семестра, ее отчислят. Девушку точно отчислят, от осознания этих перспектив слезы потекли с новой силой.       Наоко не слышала, как в замочной скважине провернулся ключ запирая дверь. Она не услышала даже шагов позади спины, лишь когда шероховатые пальцы мужской ладони с непонятным ей трепетом взяли ушибленную руку девушка вырвалась из транса. Тэхо осматривал ее руку, не обращая внимания как обиженная девушка косится на него.       — Мне очень жаль, мисс Миура. — он аккуратно вложил в руку носовой платок. — Думаю нужно время, чтобы рука…       Наоко грубо перебила мужчину:       — Вам жаль? — истерично улыбаясь, она вырвала руку. — Вы бессердечны, можете радоваться, ведь ваше желание исполнится — вы больше никогда не услышите мою отвратительную игру и не будете лицезреть корявые пальцы! Я ухожу!       Вспыхнув, она стремительно направилась к двери и в тот момент, когда второй оборот ключа открыл замок, раздался тихий голос: — Я не ненавижу вас, мисс Миура, я делаю из вас солистку. И я намерен уйти на пенсию после того, как моя лучшая ученица сдаст выпускные экзамены. Потерпите шесть лет.       Струны внутри пианино утихли, и девушка улыбнулась, вспоминая слова своего учителя. Эти шесть лет стали для нее счастливым и волнительным воспоминанием, а на ее любимом черном Kawai не было ничего, никаких декоративных фигурок и многочисленных статуэток с всевозможных национальных и международных конкурсов — лишь одинокая резная деревянная шкатулка внутри которого покоится темно-синий строгий мужской платок — самый первый подарок Наоко Миуре от возлюбленного.