Оставайтесь на линии

Судя по звукам, соседи снизу стучат чем-то металлическим по батарее. За окном ещё светло, но у семейной пары этажом ниже ребёнок, которого они, кажется, ещё пытаются укладывать днём. В любое другое время Дима бы непременно понял намёк, вёл бы себя потише, а может вообще спустился бы извиниться за доставленные неудобства, однако конкретно сейчас – увы – ему всё равно. Конкретно сейчас Дима (безусловно, очень вежливый молодой человек) лежит под своим парнем, и вести себя потише у него не получается чисто физически. Напряженный, прижатый к животу член пачкает смазкой кожу под пупком. Растрёпанный, красивый – Дубин не видит, потому что лежит спиной, но может сказать наверняка – Валик дышит загнанно, входит глубоко и сильно, с оттяжкой, будто нарочно двигаясь без определённого темпа. Потерянные в пылу страсти очки валяются рядом с мобильником, и нечёткость зрения только добавляет удовольствию остроты. Извините, соседи, но Дима и так прилагает слишком много усилий, чтобы не орать в голос. Калигари запускает пальцы ему в волосы, тянет за растрепанные светлые пряди, вынуждая сначала запрокинуть голову, а потом, выгнувшись в спине, встать на колени и упереться руками в матрас. Ладони скользят на прохладной сатиновой простыне, толчки становятся быстрее – под таким углом Вале удобнее, да и оба они уже совсем близко, Дубин скулит, почти всхлипывает, и... Телефон вибрирует и пиликает самый радостный из своих рингтонов в самый неподходящий момент. Блять. Дима подслеповато щурится, нашаривает рукой мобильник, но Валик со своими загребущими лапищами опережает его, первым поднимая трубку с простыни. – Кто? – Игорь. Когда-нибудь – явно не сегодня – подрастеряв выдержки и дружеского уважения, Дубин всё-таки заедет кирпичом Грому по голове. – Сбрось. – Прости, золотце, – Калигари смеется бархатно, наклоняется ближе, шепчет у самого уха. – Мы, кажется, договаривались выключать звук. А теперь всё, теперь поздно. Он мажет губами по шее и у линии челюсти, а затем отвечает на звонок. – Слушай, привет, тут есть одно дело... – Игорь начинает в своей привычной манере, толком не поздоровавшись и не спросив, удобно ли сейчас говорить. Типичный Гром. Знает, что ли, про спонтанно организованный выходной? Или просто не заморачивается? – Было бы круто, если бы ты раскопал в архиве пару штук. Валик ставит звонок на громкую связь, кладёт телефон на кровать и освободившейся ладонью с нажимом оглаживает ребра. Другая его рука всё ещё оттягивает волосы. Дима медленно выдыхает – господи, и почему раньше ему не нравилось, когда во время секса трогают макушку или затылок? Щёки жжёт неожиданно пришедший стыд. – Что именно мне искать? – спрашивает он, выворачивая шею чтобы укоризненно взглянуть на Валю. Тот улыбается довольно, сыто – в глазах пляшут совершенно нехорошие огоньки – и на пробу двигает бёдрами. Дубин зажимает себе рот ладонью, чтобы не застонать. Уставшие плечи неприятно ноют, и он грудью опускается на постель, лбом уткнувшись в сгиб локтя. Валик теперь толкается мягко и медленно, почти лениво, пальцы, раньше оттягивавшие волосы, теперь гладят расцарапанную ими же ещё утром спину. Удовольствия почему-то не становится меньше – оно топит, накрывает тёплыми волнами, от которых поджимается живот и сбивается дыхание. Диме до разрядки – всё ещё совсем чуть-чуть. Трижды ебаный бесцеремонный трудоголик Игорь – всё ещё на проводе. – Нужна информация по убийствам, произошедшим за последние несколько лет. Питер, окраины, жертвы – без конкретного места жительства, короче, бездомные, наркоманы, всё в этом духе. Предположительное орудие – огнестрел, но и ножевые можешь глянуть, сам знаешь, таких в моргах иногда краем глаза смотрят и левой пяткой... Всё хорошо? Кажется, Гром слышит шелест простыней. По-крайней мере Дубину хочется, чтобы слышно было только это. – Да, всё отлично, – вытягивая первую «о» и надеясь, что голос не очень дрожит, отвечает он. – Я просто... просто немного занят. – Это по работе? Могу помочь? Этот бы энтузиазм – да в правильное русло... Диму разбирает беззвучным смехом. Калигари – с которым, по-хорошему, эту ситуацию нужно будет обговорить отдельно, ведёт ладонь, оставшуюся на рёбрах ниже – по животу и самыми кончиками пальцев по внутренней стороне бедра – и затем всё-таки обхватывает член. Он почти никак не помогает, только ускоряется сам и позволяет толкаться в вовремя подставленную руку – и этого хватает. Дубина срывает в оргазм как-то неожиданно и феерически сильно. Натёртые о постель колени, навалившийся сверху лихорадочно горячий Валя, приятная ноющая боль оставленных во время утреннего раунда отметин на плечах, тягучее и щекотное ощущение от пальцев, поглаживающих головку – всё это сливается вместе, выкидывая за край. Кажется, он всё-таки стонет, и пару раз точно всхлипывает, захлёбываясь воздухом – тело просто не понимает, как можно нормально функционировать в такой ситуации. Валика утягивает следом. Он замирает сзади, рука на спине вместо поглаживаний неловко шкрябает между лопаток, по бедру стекает что-то тёплое и вязкое – успел выйти, значит. Они оба валятся на постель. Под животом неприятно сыро. Стыдно – но не потому, что Игорь слышит, а потому что его неожиданный звонок сделал всё интереснее и ярче. – Нет, это личное. Мы тут сами справимся, спасибо, – улыбается Дима. Ему неловко и очень смешно. Кажется он извращенец, но об этом сейчас думается плохо. Голова в принципе работает так себе – мысли короткие, неповоротливые и легко перебиваемые шумом в ушах. – А... Ой, – Гром наконец понимает, что происходило на том конце провода. Судя по голосу, он смущён. – Привет Гашпарову. И всё-таки залезь в архивы, пожалуйста. Это важно, но я потом объясню. Телефон пишет, что звонок завершён, и затем дисплей выключается. – Ни здрасьте, ни до свидания... ну, это Игорь, – хмыкает Калигари, краем одеяла оттирая Димину кожу от семени. Дубин изображает подобие кивка, но ни гиперактивный друг и бывший напарник, ни очередная история, в которую тот ввязался, не волнуют его сейчас. А вот причина, по которой можно было бы полежать ещё пять минут, прежде чем менять постельное – очень даже.