Закидоны Вити СД и прочие прелести жизни

      витя был мировым чуваком. реально, из любой жопы вытащит, поймет, простит и даже по этой самой жопе не сильно надает, так, для приличия скорее. эту фишку слявян просек еще когда только только познакомился с ним, мол витя так, для образа начальника строил из себя хуй пойми что, а из действительно запретного было только разве что называть его Витон-Бидон, потому что отхватить было можно вполне сильно и заслуженно, но слава не слава, если бы ему не было похуй. но, как и у всех людей, у вити были свои тараканы, а потому как он бросил курить и пить, экзистенциальную пустоту приходилось заполнять едой. что-что, а жрать витя любил. любил, только тоже по особенному. котлеты со сгущенкой. когда слава в первый раз застукал своего товарища за тем, как то спокойно уплетает «мерзкую гадость» и одновременно треплется по фейс тайму с феденькой, карелин хотел было ахуеть, но ахуел больше с этого самого ласкового «феденька» даже чуть больше, чем с выблядских котлет с вареным молоком. и все бы ничего, но слава блин не слава, если бы он не спросил напрямую: — че, витон, давно ебетесь?       витя тогда моментально сбросил вызов, кинув простое «я перезвоню», и уставился на карелина взглядом а-ля «тебе как, по ебалу или по яйцам?», но рассудив, что толку и от одного, и от второго будет ноль, спокойно ответил: — давно.       отвернулся, включил обратно мобилу, надел наушники, набрал «феденьку» (так и записано было между прочим!) и продолжил жрать котлеты. все еще политые сгущенкой. — да бля, вить, что за хуйня?       слава не сдавал позиции, перейдя в наступление. реально, какого хуя? если они с федей ебутся, то мог бы и не оставаться ночевать у славы, притесняя их с сашей, а переться к своему любимому, а так развел хуй пойми что, еще и не объясняет ничего толком. — и вообще, эта сгущенка была для блинчиков. саша хотела приготовить.- как то обиженно пробубнил карелин, когда понял, что его тактично игнорируют. — я новую куплю. — витя отломил вилкой кусок котлеты, кладя ее в рот, когда даже славке, который стоял на приличном расстоянии и пытался заварить себе чай, из наушников донеслось емкое «КАРЕЛИН БЛЯДЬ Я ТЕБЯ УГАНДОШУ!» — не блядь, а элитная проститутка. не насосала, а культурно дала в рот, — отчеканил славка, сбегая с кухни, скользя носками по паркету. ну не долбоеб ли?       витя устало потер переносицу. реально, лучше бы поехал к федьке на эту скромную неделю, которую смог провести не дома в окружении трех собак, ой простите, двух собак и жены, а в компании своих любимых пацанов-аутистов, которых ни на что не променяет. — вить? — в трубке засопел федька, который подумал, что витя сбросил, — может ко мне пригонишь? посидим, в плойку поиграем? — да, давай, — витя сам сбросил вызов, зная, что прощания не нужны — они увидятся через минут двадцать. — бля, витон, сам помой только эту тарелку, а то меня реально стошнит от твоих котлет со сгущей, а, — славка проскочил мимо, ставя кружку в раковину, — и феденьке, — передразнивает, — привет от меня. пламенный — ага, — витя покорно моет свою тарелку, даже споласкивает чашку славы, почему бы и нет, раз взялся.       надевать кроссы в узком коридоре габаритному (читать: жирному) вите было трудно. он пыхтел, сопел и матерился так громко, что грешным делом слава решил все-таки уточнить: — если ты прямо сейчас скажешь, что занимаешься онанизмом у меня в прихожей, витя… — но он не договорил, рассматривая из-за угла оголившийся зад друга, — серьезно? и федос на это позарился?       витя сразу не допер, долго прогружая — че от него хотят, но спустя секунду в карелина прилетел обувной рожок, от чего граймер заржал в голос и ускакал назад, оставшись без ответа.       кроссовки на ногах, ветровка запихана (на самом деле, аккуратно сложена) в рюкзак. витя кидает в пустоту «закрой за мною дверь, я ухожу» и мерно вышагивает к лифту. федос строчит пятое сообщение с одинаковым посылом «витенька, плоечка уже включена, шутер на паузе, пивас в холодосе, только тебя не хватает», от чего вите на душе легко. федя он вообще легкий во всех планах, кроме, пускай, физического. такую шпалу нужно еще приловчиться таскать, а его конечности, которые весят, прости господи, дохуя, очень мешаются во время ну того самого о чем нельзя говорить вслух при детях.       витя гуляет, отказываясь от такси в пользу невского со всеми его чайниками, людьми в костюмах коней и прочее и прочее, вдыхает запах весеннего питера, чувствуя, как в груди распускается какой-то бутон. солнце шпарит так, будто на улице как минимум московский июль, а не питерский май. федя пишет еще пару смс-ок, где ругается на СД за то, что он, видите ли, долго идет, но вите не страшно — все равно дойдет, так важно когда?       звонок сломался, от чего он стучится, чувствуя накатившую нежность, которая растекается под ребрами горячим свинцом. федя такой домашний, растрепанный, в огромной одежде (кажется, это витина футболка, эй!) и слишком родной для друга.       с порога его не засасывают, что кажется странным, но вполне разумным — мало ли какие соседи попадутся, да и вообще, он с улицы, умыться бы, да стаканчик воды хлебнуть — жара дело такое. — витенька, — федя все-таки не сдержался, повиснув на мужчине, перед этим, конечно же, сложившись в три погибели, — а я скучал по тебе, веришь? — верю, но не на словах, — витя запускает пальцы в кудрявые пряди, тянет немного назад, заставляя феденьку шею оголить и выдохнуть шумно: — витя, я вообще то планировал плоечку и пивас, — он почти скулит, чувствуя, как губы вити где то в районе кадыка. — хотя плоечка может и подождать наверное.       рука вити выпутывается из волос, обхватывая шею, а вторая сразу везде, по бокам, спине, лопаткам, к животу и опять по ребрам. феденьке мало, а вите катастрофически много. много феди, много одежды, много чувств, которые срываются едва слышным «люблю», на что федя целоваться лезет, то ли заглушая слова, то ли отдавая то же самое — не понятно, но и не важно сейчас.       витя любит. и сгущу с котлетами, и федю со всеми его блядями, андреями пирокинезисами, вечными криками о том что он панк и похуй ему на витю, на что слава не раз пошутит потом на какой-нибудь дружеской посиделке, мол, тебя, вить, тянет на экзотику. то сладкое мясо, то два метра говна.,

а вите что? витя любит.