***
— Херня, — резюмировал мужчина, с тоской оперевшись на деревянный кончик метлы подбородком. — Одинаковое каждому наштампуют. — Так-то да, — кивнул сосед по несчастью, подметая невидимые глазу пылинки с поверхности поля для прогулок. — Хоть какое-то разнообразие. — Херня, — ещё раз повторил Чэнмей. — Натаскивают мелочь на ценности, хорошие дела и всё такое. А потом в карту галочку, что принимали активное участие в нашей судьбе. Засмеявшись, он грязными от пыли и невысохшей краски пальцами полез в кармашек, вытащив кубик сахара. И вгрызся, хрустяще пережёвывая, пока не смолол в сладкую кашу весь кусочек. Заключённые покосились, но смолчали. Учитывая их изоляцию, любое письмецо уже не так тоску наводит. Хотя, это же Рафинад, у него всегда с мозгами непорядок. На пункте уже лежали, перевязанные бечёвкой и уложенные, аккуратные письма. Раздавали каждому сердобольному подопечных по принципу рандома, и некоторым было интересно, кто же вытянул их серийного маньяка, которого, как ни странно, до сих пор не расстреляли. — Сюэ Ян! — в его руки впихнули покоцанный конверт. Мужчина даже оглядел: марки сорваны, конверт без надписи, с передов обрезан — любой намёк на личность писавшего утерян, с-собаки. Естественно, читано было письмо и не раз, но могли же сделать вид, что нет. Вдруг там всякая гибристофилия от экзальтированной фанатки кровавых расправ над почтенными семействами. Сюэ Ян помял конверт. Бумага дорогая, разве что вензелей не хватает. А вот соседу не повезло: самодельная яркая упаковка изорвана надзирателями беспощадно — детская работа, сразу видно, а всё туда же: порезать, затереть. Кому какое дело. Он вот даже читать не будет. Херня эти ваши волонтёры. Это не для них, а для своих отметочек. Рука смяла бумагу и комком запихнула в карман, который тут же затопорщился. Ха-ха. Как стояк, ага, смешно, сокамерник, сейчас приложу мордой в пол за такие несмешные шутки, Чжао Бэншань нового поколения. Не то чтобы Сюэ Ян смотрел стэндапы Чжао. Ладно, смотрел. И всратые шоу с какашками тоже. А «Интервью перед экзекуцией» и вовсе самое любимое…правда, закрыли из-за аморальности. Он бы с удовольствием поотвечал, может, и с ведущей чего перепало бы. Только Яо ему не даст спрыгнуть в ласковые объятия смерти. Маленький чиновник (во всех смыслах маленький) выдернул помилование, неведомо как обошёл законы и всё ограничилось пожизненным заключением. Сюэ Ян не обольщался: как только он станет нужен патрону на воле, его выпинают отсюда взашей. А потом, возможно, опять в тюряжку. Мэн Яо играл грязно, пряча карту-Яна в самый отвратный и засаленный рукав, и на долгую свободу можно было и не надеяться. В девять отрубают электричество. Может, успеет прочитать письмо? Чэнмей нашарил комок и расправил ребром ладони на коленке, всё одно заставят ответ писать, надо хотя бы знать, что за возвышенный бред был ему отправлен. —…совсем ку-ку… Грамота императора, не иначе. Чернила. Чернила, мать его. Может, он и не застал старину Сяопина, но в 2020 точно никаких чернил и каллиграфических ручек быть не должно. «Доброго времени суток…» Захотелось проблеваться с высокопарного начала. Сюэ Ян уже читал по диагонали, выхватывая главное. Писал его волонтёр скучно, старомодно, словно выбирал иероглифы подревнее. И в то же время тошнотворно участливо. Спрашивал, как ему, как обстановка, о чём хочется говорить, не надо ли ему чего и много, много прозаических вещей. «Хорошо, был не прав, такую ерунду не наштампуешь, святой Вилли Вонка…я, конечно, не образец гениальности, хотя гениален, как ни крути, и вообще…но мужик перестарался с идиомами». — Ну как? — поинтересовался сокамерник, прижимаясь носом к розовой бумаге. — Что? И на кой ты нюхаешь это? — Как тебе собеседник, — терпеливо объяснил Сюаньюй и зарылся в мягкий клочок своего письма. — Ммм, вкусно пахнет. Девушка писала, даже по почерку понятно. Сюэ Ян моргнул заторможенно. Посмотрел на товарища, который, похоже, в вынужденном целибате теряет последние мозги. — Скука. Не удержался, тоже понюхал. Пахло чернилами, немного лекарствами, кремом для рук, как ни странно. Ничего особенного. Мужики сейчас и ноги бреют. А у него просто дед какой-то. В ответ своему деду Чэнмей написал достаточно объемное и вежливое послание: «Нормально. Пиши проще. Конфет надо». Подумал с минуту. Нарисовал зубастый смайлик. Мо Сюаньюй смотрел на него, как на идиота: — Ну ты мог не писать ответное письмо на туалетной бумаге. — Скажи спасибо, что писал на неиспользованной. — Спасибо, — с чувством сказал Мо, содрогнувшись от представленной картины.***
—… —… — Видит небо, ты пытался, — даже у сурового Сун Ланя дрожали губы в сдержанной улыбке, что приравнивалось по внутренней шкале гиенистости к гомерическому хохоту. Сяо Синчень вздохнул, рассматривая клочок серой туалетной бумаги с написанным текстом. — Ну хоть неиспользованная. Сун Лань чуть не подавился цомянем: — Насколько низки твои стандарты, Сяо-ди? — Как тебе не стыдно, Цзычень, а вдруг у них нормальной бумаги нет? — Конфет тоже нет, судя по содержанию сего послания. По скромному мнению Синченя, общество Вэй Усяня хорошо повлияло на замкнутого друга: по крайней мере, шутить тот стал более явно. Студент не имел понятия, нормально ли ставить фото его племянника в ярко-красных плавках на заставку ноутбука, но если Цзыченю хорошо, то почему бы и нет. Этот мир спасёт любовь и падение доллара. Что ж, надо будет завтра купить конфет и собрать нормальную посылку. Синчень пододвинул к себе учебник и захрустел кусочками сухой заварной лапши, облитой приправами. Сун Лань пошипел-пошипел, сцедил весь свой яд на его заключённого и тупость малыша Вэя (отчего-то краснея щеками), и уселся заканчивать презентацию. Синчень снова натянул благожелательную мину. Раз в неделю писать особо опасному преступнику — легко. Он постарается. Возможно, приложит результат не только в портфолио. Заодно и человеку поможет.