Говорят, под Новый год...

- Думаешь, прилетит всё-таки? – крутнувшись возле Акинфеева, спросил Кокорин и засунул в рот кусок хлеба, приготовленного для стола. - Не нагоняй, ну. Отвали от него, – Федя поморщился, зная, каким иногда приставучим бывает Сашка, и поспешил оградить мрачного Игоря от святящегося счастьем друга: – Колбасу нарезал? - Только вот не надо мне указывать, что нужно делать, – интонацией Саша дал понять, что не просто выполнил план по нарезке колбасы, но и перевыполнил его несколько раз. Спокойный Фёдор стоически вынес кривляния Саши прямо под своим носом и оторвал небольшой кусочек от того куска хлеба, который жевал Кокорин. - Понятно, не нарезал нихрена, – выдал Смолов и отклонился в сторону: – Отойди и перестань размахивать ножом! – к плите было не подступиться. Акинфеев суетился рядом с вечно выкипающей картошкой, попутно приглядывая за мясом, щедро присыпанным сыром, которое томилось в духовке. В общем-то, Игорю было плевать на постоянные перебранки парней, он точно знал, что так агрессивно в отношении друг друга эта парочка настроена только в присутствии посторонних людей. Стоит им остаться наедине, как весь гнев пропадает, сарказм улетучивается и Сашка из язвы превращается в ласкового щенка, готового облизывать Феде руки. Серьёзно, однажды Игорь, к его огромному сожалению, попал на момент то ли предварительных ласк, то ли совместного доедания торта. Хотя Фёдор и пытался оправдаться, прикрываясь тем, что Саша не хотел пачкать руки, а облизывать крем с тарелки, ну, вообще неудобно, Акинфеев ему не поверил. - Где мандарины? – тут же забыв о Феде, Кокорин обратился к Игорю и дожевал остатки своего хлеба. Готовить с Акинфеевым на кухне ему было бы проще, если бы не Смолов. Смолов, который каждые пять минут повторял одну и ту же гадскую фразу: «Хватит жрать, блять!». С дегустацией покушения Саши на еду не имели ничего общего, потому что дегустировать по полпачки крабовых палочек – это наглость. И вопреки Игореву: «Да пусть ест, еще три пачки лежит», – Фёдор всё-таки умудрился отобрать у Кокорина половину крабовой палочки и упаковочный целлофан. - Не переводи тему! Отдай нож! – со стороны могло показаться, что Смолов на дух не переносит Кокорина, а тот отвечает ему взаимностью. Но Игорь, знавший их тысячу лет, был убеждён в обратном, только виду не подавал, нравится им играть врагов – пусть дурачатся, не его дело. Нахмурив брови, Акинфеев отошёл от опасной парочки и потыкал вилкой в почти готовую картошку. Возня продолжалась с минуту, а после того, как нож был отвоёван, Федя показал Сашке язык и саданул по его заднице полотенцем: – И чеши к Миранчукам, пересчитай тарелки, бога ради, они уже половину, наверное, перебили. - Мне кажется, не прилетит он, – словно самому себе сказал Игорь и разом развеял всё веселье парней. Переглянувшись с Сашкой, Фёдор взглядом показал ему, что лучше промолчать. Кокорин, конечно, не послушался. - Игорь? Ты чё такое лепишь? Куда он денется?! Вчера обещал, что приедет, фотку билета даже прислал, – Федя после этой реплики сделал страшные глаза и шлёпнул себя по лбу. Саша не знал меры. Если начинал врать, то зачастую заканчивал вторжением инопланетян или падением метеорита: – Я её удалил, конечно, нахрен мне его билет в телефоне. Просто самолёт задерживается, наверное. Новый год же, из этого Питера все в Москву, как ебанутые летят! Как в фильме! Только наоборот… – не найдя лучшего способа заткнуть Кокорина, Федя протянул ему кусок консервированного ананаса и еще раз глазами попросил закрыть рот. - У него свои планы… Мы еще и поругались вчера так тупо. Останется там. С новыми друзьями, он говорил, что они – классные пацаны, – горестно произнёс Акинфеев и покачал головой, доставая мандарины из холодильника: – Держи, Сашк, – Фёдор принял кулёк оранжевых солнышек вместо Кокорина и поднял одну бровь вопросительно. И Федя, и Саша весь день упрямо делали вид, что не замечают раздавленного настроения Игоря, всячески развлекая его то своими спорами, то нелепыми историями из универа, куда они, как врали всем, поступили друг другу назло. Акинфеев вот за Дзюбой в Питер не поехал, о чём, конечно, жалел. Но и Артём не остался, поэтому счёт проёбов был равным. - Так он…это… – чавкая ананасом, Саша вновь попытался выкрутиться и оправдать друга, в появление которого он, по правде говоря, и сам не верил. Обычно к этому времени активный Тёма умудрялся зашутить всех до истерики, слопать половину нарезки из тарелок и открыть абсолютно все бутылки с алкоголем. Артём был так устроен – либо приходил на два часа раньше, либо не приходил вообще, поэтому надежды на его явление были очень и очень скромными. Игорь продолжал стоять спиной к парням, поэтому не видел, как внимательный Фёдор подал Сашке полотенце и с чего-то вдруг ласково улыбнулся ему. Непривыкший к такому открытому проявлению заботы со стороны друга Кокорин завис ненадолго, после чего облизнулся и снова открыл рот, чтобы выступить с адвокатской речью. - Иди считай тарелки, – всучив Саше мандарины и тарелку с ананасом, Федя обернулся к Игорю: – Ты думаешь, что Дзюба такая скотина? – понизив голос на полтона, спросил Смолов, внимательно следя за реакцией Игоря: – Нет, правда так думаешь или от обиды? Да оставь ты эту картошку, всю истыкал уже, она разваливается. - Я не думаю. Просто он меня на хуй вчера послал, – посмотрев в глаза Фёдору, ответил Акинфеев и поджал губы от обиды: – Ну, и я его тоже, – Федя понимающе кивнул, мол, всё нормально, обычное дело, я тебя понимаю: – А потом Артём начал нести какую-то хуйню про то, что я буду рад, если он не приедет, ну, я поддакнул. Дебил, – вскинув брови напоследок в жесте «вот так вот», Игорь вернулся к своей ненаглядной кастрюле: – Картошку, наверное, выключаю? - Давай я с ней разберусь. Не хочешь пойти проверить бедлам в той комнате? – Фёдор полотенцем обнял кастрюлю и принялся сливать картофельный бульон в раковину, уворачиваясь от пара: – Я просто боюсь, что убью кого-нибудь из них, если зайду туда еще раз, – в комнату вбежала серая пушистая кошка в зелёной мишуре, обмотанной вокруг её шеи. Игорь с улыбкой подхватил Федину питомицу и с ней на руках пошёл к мальчишкам. Оставленные без присмотра на полчаса близнецы всё еще пытались вывести на диалог Глеба, который спокойно смотрел фильм о том, как Иван Васильевич меняет профессию, и не обращал на них внимания. Парень, приглашённый Федей, не рассчитывал на такое любопытство со стороны ребят помладше, и уж точно не планировал стать объектом ненависти небезызвестного ему Кокорина. Глеб был на год младше Смолова, но выглядел на все пятнадцать, наверное, поэтому и привлёк коммуникабельных Миранчуков своей загадочностью. Остальные друзья и знакомые с обещанными девчонками должны были уже начать подтягиваться, но почему-то никто из них еще не объявился. Носившиеся весь день по магазинам по поручению Феди близнецы начинали позёвывать, глядя на стол, медленно, но верно, заполнявшийся разнообразными вкусностями. Сашка сколько бы не ныл, что уже некуда ставить, всё равно раздвигал тарелки в стороны и находил всему, вынесенному из кухни добру, место. При этом, подходя к Глебу каждый раз, Кокорин терял всю свою весёлость и бодрый настрой, и смотрел на него, как на врага, заподозрив в его появлении некий подвох. Самым обидным в этом всём для него было то, что Федя даже не предупредил лучшего друга о приглашении Голубина. Глеб сохранял спокойствие и старался не пересекаться с Сашкой, который весь вечер передвигался по квартире исключительно с ножом в руке, то и дело что-то дорезая и докладывая в тарелки. - Всего хватило? Тарелки, вилки, ложки? Всё разложили? – спросил Игорь, осматривая стол критическим взглядом: – Мне кажется, вот это можно вообще убрать, – он поднял вазу с конфетами и мандаринами и поставил её на тумбочку. Намеренно загородивший телевизор своей тушкой Сашка суетливо раскидал салфетки и поправил скатерть, которую Миранчуки стелили минут пятнадцать, выравнивая все края чуть ли не по линейке. У Акинфеева был настолько тоскливый вид, что даже несерьёзные по своей природе близнецы запереживали. Игорь остановился у небольшой, но живой ёлки, что стояла в углу, и поправил почти съехавший с ветки стеклянный шар. Ему казалось, что праздник, которого они с Артёмом так долго ждали, чтобы встретиться, уже прошёл мимо, закончился. А Игорь удовлетворения так и не получил, счастья не почувствовал. Впечатление от происходящего было такое, будто ему одному на «новогодней ёлке» не подарили подарок, все, как хорошие дети, получили от переодетого взрослого свой кулёк с конфетами, а он остался стоять в стороне и давиться завистью. Конечно же, портить вечер остальным своим отвратительным настроением Акинфеев не собирался, поэтому встрепенулся и обернулся к телевизору. Миранчуки в одинаковых белых рубашках с атласно-красными бабочками пытались руками расколоть грецкие орехи, Глеб искоса следил за ними, но не вмешивался, ожидая, вероятно, чего-то весёлого. Хмыкнув, Игорь направился на кухню и проклял свою способность ходить слишком тихо. Повисший подбородком на плече Смолова Сашка ласково обнимал друга за талию и мурчал что-то ему на ухо, вызывая при этом у Феди широкую улыбку. - Сашк, ты дал мелким орехи? – отойдя на несколько шагов от комнаты, издалека спросил Игорь и уже громче пошагал к парням. Шустрый Саша ожидаемо отскочил от Фёдора и принял самую непринуждённую позу у холодильника. - Нет, они их в супермаркете спёрли, штук пятнадцать в карманы напихали, пока я хлеб тащил через весь магазин, – Кокорин закинул в рот маленький кусочек огурца, оставшегося на разделочной доске после салата, и обратился к Феде: – Твои дети воруют, Смолов, а ты молчишь, – Сашка ухмыльнулся, ожидая очередной пикировки. - Они хотя бы товар без «штрихов» воруют, а не как некоторые идиоты «по приколу» банку энергетика за пазуху суют, а потом искренне удивляются, почему «пищалка» реагирует на выходе, – парировал Фёдор и победителем посмотрел на Кокорина, который, в общем-то, не очень и расстроился и приготовился отвечать: – Тихо. В дверь, что ли, звонят? – высунувшись из кухни, Смолов прислушался и увидел, как по длинному коридору промчалась толпа орущих балбесов. - Ух-ху-ху! Кто-то пришёл! – к близнецам сразу же присоединился и Сашка, радостно подорвавшийся с места. Игорь с Федей переглянулись с улыбками на губах, одновременно подумав о том, что Саша не взрослеет совсем. Квартира мгновенно наполнилась шумом, как будто в неё разом ввалилось человек сорок. Женский смех зазвенел, взорвалась хлопушка, Федя тяжко вздохнул, представив, как будет убирать весь этот кошмар к приезду родителей. Прислушивавшийся к голосам Акинфеев спрятал разочарованный взгляд в тарелку с фигурно покромсанной Сашкой колбасой. Долгожданного Артёма среди пришедших, конечно, не было. Зря он надеялся. - О-о-о! С наступающим! – Лунёв грохнул чем-то стеклянным, спрятанным в пакете, по кухонному столу и округлил глаза: – Бля-ть! Ёб твою… – он осторожно заглянул в пакет, словно там сидел краб, готовый вот-вот ухватить его за нос: – Фух, сука, испугался! – следом за ним на кухню вошёл Миша с тортом и упаковкой фейерверков. Девушка, шедшая за ним, поставила на стол салат в прозрачной тарелке и по очереди обняла парней, поздравив с наступающим новым годом. - Да хватит, – с улыбкой промурлыкал Черышев, которого изо всех сил за шею обнимал счастливый Кокорин. На маленькой кухне совсем не осталось свободного места, поэтому Акинфеев попросил новоприбывших располагаться за столом и чувствовать себя как дома, и сделал жест Сашке, чтоб проводил, пока они с Федей будут бороться с духовкой. Надеявшийся на ревность со стороны Смолова Саша еще раз придушил Дениса в объятьях и повёл остальных в гостиную. Не сводя с них глаз, Фёдор лишь посмеялся с этой выходки Кокорина и продолжил выкладывать горячее на тарелки. Пространство у стола значительно уменьшилось, шумная молодежь рассаживалась по местам, кому куда нравилось, Лунёв схватился за бутылку шампанского и начал было скручивать фольгу, но был остановлен фразой Кержакова: «Поставь бутылку, я больше не хочу Смолу на новую люстру скидываться». Взъерошенный Головин по привычке закопался в телефон и принялся отвечать на дежурные поздравления с праздником одной и той же скопированной фразой. Устав от шуток про замазанный тональником фингал под глазом, Далер обиженно отвернулся к телевизору и взял свою девушку за руку под столом. Кокорин, который и набил снежком этот безобразный синяк другу накануне, разливал по стаканам сок, помогал девушкам двигать тарелки, чтобы впихнуть в общую картину то, что они принесли с собой. Рядом с растерявшимся в большой компании Глебом устроилась миловидная блондинка и окинула его заинтересованным взглядом. - Это Глеб, – вставил свои пять копеек Антон и вернулся к орехам, которые полчаса никак не поддавались ни ему, ни брату, зато легко сломались в ладони Кержакова. Растерявшийся Голубин поправил торчащую в разные стороны причёску и улыбнулся девчонке. - Да чё ты, как слон, там ёлка! – прикрикнул на Андрея Саша, когда того понесло посмотреть в окно на тех, кто уже начал запускать фейерверки. Между прочим, эту чёртову ёлку Кокорин полдня лично устанавливал, а потом еще два часа украшал под руководством Смолова, в котором неожиданно проснулся дизайнер и художник. Поэтому теперь Сашка никому не мог позволить повалить своё творение на пол. - Переключите кто-нибудь канал, меня тошнит от Галкина! – произнёс Головин, продолжив пялиться в экран телефона. - Выйди подыши, он по всем каналам, – с усмешкой ответил ему Миша и остановил свой выбор на очередном бессмысленном новогоднем шоу. - А где Артём? – с вечной широкой улыбкой спросил Денис, обратившись к Кокорину. Саша, перестав расставлять фужеры под шампанское, поднял на него взгляд и, картинно вздохнув, развёл руками: – Как это? - Так это. Питерская интеллигенция празднует новый год в музеях и галереях, не знал? – ответил ему Сашка и продолжил сервировать стол, на котором совсем не осталось свободного места. Притихшие на минуту друзья помолчали немного, но спустя минуту вновь забубнили каждый о своём. У Смолова, вошедшего с огромным блюдом, открылся рот от удивления, когда он увидел, что еду ставить уже некуда. Комнату вновь захлестнуло суетой, девчонки защебетали о рецептах салатов, Кокорин то и дело отбрёхивался, заводя Федю своими репликами и провоцируя на внеплановую перебранку. Когда все, наконец, расселись по местам и успокоились, на экране появился Путин. Со скучающим видом компания слушала никак не связанные между собой фразы президента, пока не вмешался Лунёв и не превратил корявый монолог в диалог. Пока Андрей пытал президента вопросами, на которые тот не отвечал, Сашка тихонько крутил проволоку на шампанском. - Аккуратнее, пожалуйста, – тихонько попросил Федя. - Да, Далеру второй синяк не нужен, он и так на наркомана похож, – пошутил Головин, печатая очередное сообщение. Оскорблённый Кузяев цокнул и закатил глаза, но подальше от Саши всё-таки отодвинулся. - А где обещание, что мы нормально заживём, а?! Э! Что значит «С Новым годом!»? - Да угомонись, послушай хоть куранты, – Игорь открыл вторую бутылку шампанского и начал разливать по фужерам. Поднявшись со стульев, компания торжественно замолчала. Кремлёвские часы начали бить. Миранчуки сосредоточенно нахмурились и почти синхронно зажмурились, загадывая свои желания. Остальные же в тишине смотрели на экран телевизора. Переглянувшиеся Смолов с Кокориным улыбнулись друг другу. Общей радости Акинфеев не разделял, растянутые в улыбке губы были лишь маской для окружающих, чтобы исключить ненужные вопросы. Он вспомнил, как в прошлом году за этим же самым столом Артём сидел рядом с ним и постоянно подкладывал чего-то в тарелку, доливал в стакан и наклонялся ближе, чтобы в общем гвалте расслышать голос Игоря. А еще Тёма на прошлый новый год подарил Акинфееву симпатичную цепочку и сказал: «Будет напоминать обо мне и беречь тебя». По правде говоря, на Игоря, конечно, никто не покушался, да и забывать об Артёме он не планировал, но подарку искренне порадовался. Акинфеев и не думал, что будет встречать этот год без Дзюбы, он уже и не помнил, каково это – без Тёмы. Ведь они всё время были рядом. Любимую всеми присказку о том, как встретишь новый год, так его и проведёшь, Игорь боялся даже вспоминать. Звенел хрусталь, компания улюлюкала, выкрикивая хаотичные пожелания друг другу, смеясь и чокаясь со всеми по кругу. Неугомонный Андрей по привычке громко проорал своё традиционное «С Новым годом, ёпт!» прямо на ухо Денису и единым махом выхлестал шампанское до дна. Миранчуки поморщились от кислого напитка и отставили стаканы подальше. Заметив замешательство на лице Глеба, Смолов кивнул ему вопросительно, одними губами спросив, всё ли нормально. Голубин махнул головой и даже улыбнулся, но, переведя взгляд на недовольного Кокорина, отвернулся. Сашка деловито осмотрел Фёдора и цокнул. Закрутившийся на кухне Смолов так и остался в фартуке за праздничным столом, поэтому Саша посчитал своим долгом стянуть с него этот кошмар. - Будешь потом ныть, что на фотках еще хуже, чем обычно, вышел, – заворчал Кокорин с издёвкой. - Когда я на твоём фоне, я всегда красивый. Даже в фартуке, – сладенько выдал Смолов и поправил воротничок рубашки. - Ну?! Вы чё, жрать сюда пришли?! – с набитым ртом спросил Андрей и еще раз откусил от куриной ноги: – На улицу все! - Он всегда такой…? – Глеб заломил брови в поиске синонима неприличному слову, сформировавшемуся в его голове. - Ебанутый? Абсолютно, – ответил Миша и положил себе в тарелку салата, – потом еще веселее будет. Смол через полчаса начнёт кошку прятать, – парень рассмеялся, увидев неподдельный шок на лице Голубина. - З-зачем? – отпив немного шампанского, Глеб покосился на Андрея, который под мышки вытаскивал Головина из-за стола. - У него навязчивая идея, – Кержаков улыбался, перед глазами стояла прошлогодняя выходка Лунёва, – голову кошки себе в рот засунуть. Не спрашивай, я не знаю, зачем. Они с Дзюбой поспорили, что она не поместится Андрею в рот, – Миша пожал плечами и поухаживал за девушкой, подав ей тарелку с нарезкой. - Весело у вас, – Голубин шало улыбнулся. - Так, спокойно. Без рук. Я сам выйду, – отмахнувшись от лап Лунёва, подобравшегося к нему со спины, сказал Кержаков: – Пойдём, солнышко, – придерживая за талию девушку, он вышел из-за стола, следом за ним поспешил и Глеб, поняв, что после Миранчуков настанет его очередь. Потолкавшись у двери в поисках обуви и попытках нормально одеться, большинство гостей вывалилось на лестничную клетку, решив, что там и дышать легче, и пространства достаточно. Когда вся компания высыпала на улицу, внезапно обнаружилось, что фейерверк, ради которого Лунёв всех выпихнул из-за стола, успешно забыли в квартире. Проклиная всё на свете, Кокорин со злостью разулся, тут же наступив в конфетти из хлопушки, и пошёл искать многочисленные пакеты, рассованные по разным углам комнаты. Игорь, который надеялся, что его отсутствия не заметят, стоял у ёлки и перебирал колючую ветку пальцами. Взъерепененный Сашка остановился в дверях и вздохнул. Смысла играть веселье и непонимание не было. - Игорь, да пошёл он на хуй. Ну, реально, – Кокорин всплеснул руками и начал собирать коробки с салютом в один самый большой пакет. Отвернувшийся к окну Акинфеев хмыкнул невесело. Во дворе Миранчуки затеяли игру в снежки с Головиным, сначала они просто носились по скользкой дороге, а потом вдвоём завалили Сашку и случайно свернули голову обледеневшему снеговику. Андрей, рассказывая что-то Мише, больше размахивал сигаретой в воздухе, нежели действительно курил. - Можно я не пойду, а? – бесцветно спросил Игорь, заранее зная ответ. - Нельзя, – с присущей ему временами категоричностью гаркнул Саша и запричитал, ругая запрятавшего неизвестно куда еще одну коробку Смолова: – Я ща петарды эти, хуевы, отнесу и позвоню Дзюбе. Совсем он уже там охерел! - Еще чего не хватало, – Игорь сверкнул глазами. - Или не позвоню. Короче, Игорёк, пошли. Давай быстрее, – Сашка с пакетом наперевес быстро сбегал за курткой Акинфеева – единственной оставшейся на вешалке – и всучил её другу: – Выходим. Народ на улице к возвращению Кокорина уже начал пританцовывать от холода, только раздурачившимся близнецам и Головину с Черышевым было тепло, на месте они не стояли. Повреждённому снеговику вернули потерянную голову, Миранчукам за подлость напихали снега за шиворот, Денису по лицу случайно хлестанули веткой заиндевевшей сирени, пока бегали друг за другом. Остальная компания развлекала себя селфи и групповыми фото у подъезда. - Да отойди ты от этой херни! Хочешь, чтобы тебе руки оторвало?! – крикнул Фёдор и уже навострился идти за Сашкой, который долго обкладывал кирпичами упаковку с фейерверками. - А ты хочешь, чтоб, как в прошлом году, он перевернулся и начал по нам херачить? Круто было, да, Андрей? – вспомнив дыру на своей любимой белой куртке, Саша обратился к виновнику прошлогоднего обстрела салютом. Уже порядком подвыпивший Лунёв, начавший встречать новый год чуть ли не в полдень, попытался было оправдаться, но Кокорин и слушать не стал, вновь упрекнув того в порче имущества. С характерным шипением снаряды из маленькой коробочки начали подниматься вверх и разрываться на тысячи разноцветных искр. Заждавшаяся публика заголосила, кто-то захлопал в ладоши, близнецы достали телефоны и приготовились снимать. - Сань, смотри салют, – развернув Сашку лицом к основному действу, Фёдор обхватил его кольцом из рук и прижал к себе покрепче, чтобы не дёргался: – Успокойся, – уже мягче в самое ухо выдохнул Смолов и уложил подбородок на плечо буйного друга. Игорь стоял в сторонке, без эмоций наблюдая за происходящим. Новый год был безвозвратно испорчен, такого катастрофического одиночества среди друзей Акинфеев, наверное, никогда еще не чувствовал. Причиной всему был Артём. Так странно, Тёма был причиной его счастья, и причиной несчастья, выходит, тоже становился он. Небо оказалось раскрашенным в яркие цвета фейерверков, водопады и шары из многочисленных светлячков рассеивались в воздухе и уходили в небытие, потухая. Всюду пахло химическим дымом. Переведя взгляд на Смолова, Акинфеев улыбнулся. И в глазах Феди, и в глазах Саши отражалось одно и то же. И это был, отнюдь, не фейерверк. Болтливый, как попугай, Лунёв доказывал что-то безропотному Далеру и его девушке, бесконечно повторяя заевшее «ну ты понял, да?», на фейерверки ему было, в общем и целом, наплевать. Миранчуки, вооружившиеся телефонами, сначала фотографировали салют, а после того, как им надоело, начали щёлкать друг друга, приглашая в кадр всех подряд. Даже Глеба, сторонившегося их, умудрились втянуть в эту затею. Несколько малознакомых Игорю девушек с фединого курса безуспешно пытались поджечь бенгальские огни, пока на подмогу не пришёл Головин. - А кто это у нас тут такой грустный? – Акинфеев от испуга аж подпрыгнул на месте, еще бы, не каждый день невесть кто с белой бородой шепчет тебе на ухо. Парень уже приготовился послать чужака по дальнему маршруту, но замер. Сердце его бешено застучало, когда он встретился со знакомыми до дрожи серо-голубыми глазами. Двухметровый дед мороз улыбался под накладной бородой, рассматривая самого хорошего мальчика на свете, которому больше остальных хотелось подарить подарок. - Артём! – вскрикнул Кокорин, оторвавшись от созерцания фейерверка, и тут же выскочил из объятий Смолова, кинувшись к Дзюбе, но поскользнулся и снова оказался в руках Фёдора. - Боже, и так мозгов нет, еще последние выбей об лёд, – подтолкнув Сашку навстречу Артёму, пробубнил Федя. Кокоринскую радость подхватили все, Тёму облепили большим кольцом, задавая вопросы и настаивая на «штрафной». - Я прилетел три часа назад, ёпт! В Москве нигде нет костюма Деда Мороза, ну, чё это, блять?! Я объехал вообще всё! Пришлось матери звонить, чтоб она по соседям прошлась, поискала! – впрочем, никто и не удивился тому, что Дзюба из-за собственной придури встретил новый год чёрт знает где, зато в красном костюме. Пересечась глазами с Игорем, Федя покрутил пальцем у виска и указал на новоприбывшего. Акинфеев кивнул с улыбкой, но счастья своего скрыть не смог. Пусть опоздал, пусть по глупости, пусть они еще не помирились, главным было то, что Артём всё-таки приехал. - Пошли бухать! – скомандовал Лунёв, и обмороженная компания восторженно подхватила его инициативу. Смеющаяся и визжащая толпа двинулась в подъезд, Артём, как истинный джентльмен, пропустил всех, кого только мог вперёд, лишь перед Игорем захлопнул дверь. Дзюба стянул бороду и затолкал её в широкий карман своей красной «шубы». Загородив спиной подъезд, Артём молча окинул взглядом Игоря, после чего заботливо накинул ему на голову капюшон и со вздохом обхватил обеими руками за плечи. От резкого рывка вперёд, Акинфеев чуть было не упал, но его удержали, прижали так, что можно было почувствовать сердцебиение Артёма сквозь толстые куртки. - Прости, пожалуйста, – тихонько прошептал Дзюба и носом закопался в капюшон Игоря: – Я вчера такой херни наговорил тебе. Я сессию, блять, не сдал. Мать еще чё-то начала грузить, говорит, в армию пойдёшь, там тебя воспитают. С ней поцапался, и ты как раз позвонил. Извини меня, Игорёк. Пожалуйста. - И ты меня прости. Могли же нормально поговорить, а я…подхватил, и понеслась, – в плечо Артёму пробубнил Акинфеев: – А потом уже не смог остановиться. - Да это я – дебил, виноват. Хотел извиниться, ёпт, но понял, что ты трубку не возьмёшь. Весь день сегодня как на иголках, – Тёма еще сильнее сдавил Игоря в медвежьих объятьях. Ему на самом деле было стыдно и за поведение, и за пропущенный новый год. По его мнению, Игорёк не заслуживал такого свинского отношения. - Я тоже. - Хотел сюрприз сделать, сделал, бля. И подарок у матери забыл, потом уже вспомнил в такси. Ну, пиздец, – разочарованный в самом себе до глубины души Артём вновь страдальчески вздохнул. - Прекращай, – Игорь погладил его по спине и отстранился, чтобы посмотреть в любимые глаза Тёмы: – С Новым годом, кстати, – Акинфеев улыбнулся, но Дзюба, стоявший напротив, был серьёзен, как никогда. Уложив замёрзшую ладонь на щеку Игоря, Артём наклонился к нему и осторожно прикоснулся носом к кончику носа Акинфеева. - Я так соскучился, – Тёма легонько чмокнул Игоря в губы и заурчал от счастья: – Люблю, – и поцеловал снова, только теперь задержался рядом чуть дольше, чем в первый раз. Игорь почувствовал его сухие тёплые губы на своих и блаженно прикрыл глаза. Он так боялся, что больше никогда этого не ощутит. - Пойдём, Тём, выйдет кто-нибудь, будет как в прошлый раз. - Я не хотел его бить, но называть себя пидором никому не дам! Какой я пидор? Ты на меня посмотри, – совершенно искренне обиделся Артём, но Акинфеева из рук не выпустил, наоборот даже, чуть-чуть присел и подхватил его под бёдра: – Я ж не всех люблю, а только тебя, – похлопав ресницами, заключил Дзюба и улыбнулся Игорю. - У тебя борода из кармана выпала, дедушка, – хмыкнул Акинфеев: – Поставь меня на место, пожалуйста, скользко. Сейчас грохнемся с тобой. - Игорёк, я сам расшибусь, а на тебе ни царапинки не будет! Клянусь, веришь? А? – Дзюба несильно подкинул Акинфеева в своих руках, чтобы перехватить поудобнее. - Да уж спасибо, не надо, – со скептицизмом заявил Игорь и поправил шапку на голове Артёма: – Я помню, как ты меня от собаки закрыл, а потом пришлось тебя на уколы от бешенства водить. - Не пойдём к ним? – подняв глаза на балкон Фёдора, с которого свесился курящий Лунёв, спросил Тёма. - Пойдём, а то обида будет, ты же знаешь Кокорина, – на другом конце двора люди тоже начали запускать фейерверки, Артём медленно поставил Игоря на землю и поднял синтетическую бороду. Переплетя свои пальцы с пальцами Акинфеева, Дзюба позвонил в домофон. Открывать им не спешили, зато с балкона доносился характерный для гулянок шум – музыка, хохот и чей-то визг. Докурив, Лунёв запустил окурок с балкона и громко спросил: - Слышь, Федь, а где кошка твоя? - Иди на хер, живодёр! – заорал в ответ Смолов. Дверь в подъезд открылась, Тёма пропустил вперёд Игоря и ласково поцеловал его в висок, тёплым дыханием коснувшись уха. У Акинфеева еще никогда так быстро не сбывались новогодние желания…