Ты мое рождественское чудо

      Это утро было одним из тех, которые грели душу. Просыпаться в руках любимого и ревнивого русала было очень приятно. Приятно было чувствовать на губах и щеках его поцелуи, которые иногда переходили на шею и ключицу, а тонкие пальцы ласкали талию, словно бы пианист пальцами пробегался по нежным клавишам. Для Натсуме Мэлэин и правда была, словно музыкальный инструмент: уникальная, красивая, ее голос прекраснее любой другой музыки, даже если она пела и не попадала в ноты. Она была его вдохновением, его музой, его жизнью, его мечтой. Русалу нравилось наблюдать за ней, за тем, как она веселится на улице зимой, укутанная в мягкий шарф, как читает, как пытается сосредоточиться на контрольной, пока Натсуме то и дело пытается привлечь ее внимание, как звонко хохочет, когда он ее щекотит. Он был рядом с ней словно брошенный котенок, которому нужны тепло и любовь. И Мэлэин была терпелива с ним. Она терпела все его выходки, его ревность, даже пусть и безосновательную. Не долго, конечно, она слушала жуткие вещи, которые говорил её любимый, Мэлэин начинала сразу злиться, но она пыталась понимать его. И никто из них двоих ни за что не захочет потерять воспоминания жарких ночей, проведенных в объятиях друг друга. Он не забудет эти будто бы горящие в темноте фиолетовые глаза, а она те сладостные и дразнящие поцелуи, которыми он её мучает, особенно долго это делая после ссор, чтобы преподнести ей урок.       В комнате с утра приятно пахло травяным чаем. Мэлэин распахнула свою глава цвета аметиста, чувствуя, как Натсуме ласково её обнимает и как вдыхает запах её светлых, словно солома, волос. Они всегда пахли чем-то сладким и приятным. Натсуме любил зарываться в эти локоны, жадно вдыхая этот аромат, который лишал его рассудка, туманил сознание, опьянял лучше любого алкоголя. Это будто наркотик, дозу которого хочется все время увеличиваться, ради которого можно осушить все океаны Темного Мира. Он любил ее так сильно и так бережно, словно самое дорогое и хрупкое сокровище, русал ее берёг и часто ревновал к любому парню, на которого Мэлэин хотя бы просто посмотрит, что уж говорить о разговорах. Натсуме сложно присматривать за этой ведьмой — она очень энергична и непостоянна, все время что-то делает и где-то пропадает, стоит только на секунду отвернуться. Русал жутко и дико ревнует ее к Наги и Шибе, с которыми девица отлично подружилась и часто ведёт разговоры. В большинстве случаев, сидя на коленях Натсуме, который обнимал тонкую талию девушки, иногда целуя в шею. А Эрика все время подтрунивает над парой, из-за чего нередко Мэлэин выскальзывает из рук русала и бежит догонять демонессу, чтобы защекотать. Натсуме это не нравится. Он пытается перевоспитать это в девушке, но та лишь сильнее упирается и кричит, что не станет меняться даже ради парня. И лишь спустя время Натсуме понял, что Мэлэин никогда не изменить, это не под силу никому.       — Доброе утро, — тихо и хрипло заговорила ведьма, потирая глаза и садясь на постели, чтобы потянуться.       — Оно действительно доброе, — прошептал на ухо девушки русал, который тоже сел на кровати, и поцеловал шею Мэлэин.       Блондинка невольно вздрогнула, а потом прикрыла глаза, подставляясь Натсуме и зная, как сильно он не любит отказы. Но сегодня он не собирался задерживать ее в кровати, поэтому просто посидел с ней в обнимку. Девушка хотела приготовить любимый отвар, который пьет по утрам, но тот уже стоял на столе. От напитка шел ароматный дым, к которому оба так привыкли.       — Я часто видел, как ты его завариваешь по утрам и подумал, что тебе будет приятно, — сказал русал и накинул на плечи любимой одеяло, а затем и обнимая со спины.       — Это очень мило с твоей стороны, спасибо. Кстати, сегодня день Рождества! Мы должны устроить праздник, поехать в город и развлечься! — Мэлэин широко улыбнулась, представляя игры в снежки, питьё горячего шоколада на улице и глупые шутки Шибы. — О, а ещё я хочу навестить семью, мне надо отдать им подарки, да и с братом увидеться хочу.       — Или мы можем остаться здесь, — предположил русал.       — Не-е-ет, Натсуме. Нет. Сегодня такой праздник, а ты его собираешься проводить, как бабуся у камина?       — Я никуда не поеду. И ты тоже.       — Вот уж обойдешься. Мы едем. Вместе. А если так сильно хочешь остаться здесь, то пусть так и будет. А я все равно поеду. Не хочу сидеть в четырех стенах, мне это надоело.       — Можем выйти в сад погулять.       — Натсуме! Ты ведь знаешь, что я не только комнату имела ввиду! Ну поехали! Пожалуйста! Я вечером сделаю все, что хочешь!       Русал приподнял бровь. Обычно Мэлэин ставила его перед фактом, мол, мы поедем и никаких отказов. А тут внезапно стала упрашивать? «А в прочем, мне же лучше», — подумал Натсуме и хитренько так улыбнулся.       — Хорошо, моя ведьма. Ночь Рождества мы проведем только вдвоем и без лишних препирательств, — сказал парень.       — Договорились! Тогда бежим завтракать, одеваться и звать друзей!       Натсуме невольно улыбнулся. Мэлэин была полна счастья. Может, выбраться было не такой плохой идеей. Парню нравилась такая довольная ведьма. Его ведьма. Ради её улыбки он был готов даже выйти за пределы комнаты. Поэтому он не жалел о своем согласии на эту поездку... Пока что.

***

      — Натсуме, стой, прекрати! Эрика, тащи Шибу назад! — воскликнула Мэлэин с паникой, повиснув на той руке Натсуме, которой он собирался ударить оборотня.       — Шиба, ты кусок тупого дерьма! Совсем крышей поехал! — рычала демонесса, оттаскивая злого оборотня подальше от пары.       Ситуация была довольно глупой: Шиба просто приобнял Мэлэин за плечи, в качестве дружественного жеста. Конечно, он не принял все рассказы Эрики, которая не раз слышала жалобы ведьмы, всерьез, поэтому совершил этот жест, а Натсуме взбесился и захотел стереть оборотня с лица Темного Мира. Они стояли посреди безлюдной улицы, в саду, где договорились о встрече. Тепло одетые, с покрасневшими от мороза щеками.       — Натсуме, это был просто дружеский жест, прекрати, пожалуйста, — тихо заговорила Мэлэин. — Я люблю только тебя и никого любить больше не смогу, клянусь!       — Я этому щенку... — заговорил русал, скрывавшийся под маской мумии, но продолжить не смог: его речь прервала Мэлэин, прикоснувшись своими холодными губами к его.       Девушка настойчиво держала напряжённую руку парня, целуя его и стараясь всеми силами донести, что нет для нее в мире мужчины лучше и куда прекраснее, чем Натсуме. И пусть русал этого не понимал до самого конца.       Светловолосый через некоторое время все же ответил на поцелуй, позволяя уже теплым губам ведьмы разубедить его и остудить его пыл. Рука расслабилась, а после и вовсе опустилась на талию блондинки, притягивая ее к парню ближе. Рэй, Эрика и Шиба лишь протяжно вздохнули, понимая, что эта поездка может быть трудной. Наги же предпочел вежливо отвернуться.       Мэлэин не отпускала губ Натсуме, пока тот не сделал это первым. В любимых девушкой глазах, что под солнцем и остывающим гневом напоминали немного хмурое небо, отражались глубокие чувства, про которые двже говорить не надо было. Мэлэин просто читала парня, как он ее, когда она хочет скрыть плохое настроение.       — Мне нужен только ты. Слышишь? — прошептала ведьма, убирая со лба любимого прядь волос. — И никто больше не нужен.       Натсуме тяжело вздохнул. Да, блондинка знала, куда ей нужно надавить, чтобы уничтожить его гнев. Это одновременно бесило, ведь она имела над ним власть, доставляло удовольствие, ведь только Мэлэин могла успокоить его, и... Заводило. Она знала его. Не только душу, не только характер и всемирный секрет, но и его тело. Он провел рядом с ней столько времени, что было невозможно уже что-то предпринять, отдаляться слишком поздно. Он в ее власти. Она принадлежит ему. И никак иначе.       — Черт с тобой, Мэлэин. Ненавижу это, — тихо рыкнул Натсуме, вздыхая, а потом холодно глядя на недовольного оборотня. — В следующий раз тебя не спасет даже Мэлэин, щенок.       Шиба лишь фыркнул. А Эрика и Мэлэин закатили глаза. Наши повернулся и решил поторопить ребят. Вместе с ним согласился и Рэй, ему надоело тут торчать, ведь сюда вампир пришел потому, что ему нужно съездить перед Рождеством в город, а не для того, чтобы глядеть на эти перепалки.       Натсуме собственнически положил руку на талию ведьмы, идя рядом с ней, пока девушка вместе с Эрикой пыталась разрядить обстановку и развлечь друзей.

***

      День был богатым на эмоции. Для всех. Но особенно для впечатлительной Мэлэин, которая за этот день протащила друзей по всему городу, устроила настоящий выматывающий день. Она водила ребят и кататься с горки на санках, и на льду, заставила играть в снежки даже Рэя и Натсуме. Компания построила целую снежную стену и снеговика. Все пообедали тем, что любили, походили по магазинам. Мэлэин все время шутила, горела счастьем, а Эрика поддерживала этот задорный настрой. И хотя Натсуме доставило бы куда больше удовольствия в сторонке наблюдать за тем, как мило резвиться его девушка, ведьма все равно затянула его в нелепые детские игры. И даже во время этого сумасшедшего дня она успевала дарить русалу любовь и показывать свою заботу. Вся компания, за исключением Рэя, который вовремя сбежал «по делам», заглянула в родной дом Мэлэин, к ее семье. Каждый был принят с теплом и заботой, каждому было уделено внимание.       Натсуме очень понравилось наблюдать за тем, с какой радостью Мэлэин помогала родителям, как сюсюкалась с младшим братом, прежде уговорив Натсуме не ревновать. И пусть он этого не показывал, светловолосый все равно горел от ревности. Но успокоил себя тем, что брат ведьмы еще совсем ребенок, а дети девушку уж точно не интересуют. Парню понравилось смотреть на то, как Мэлэин уплетала домашнюю еду, закатывая глаза от удовольствия. Действительно, мисс Авалора готовила довольно вкусно. Получив от семьи подарки и отдав приготовленные для них же сюрпризы, Мэлэин через время ушла вместе с друзьями.       Ребята приехала поздно вечером в общежитие. Все валились с ног от усталости. Эрика снова устало вздохнула и сказала:       — Мэл, чтоб тебя черт в ногу пнул. Не дай луна ещё раз с тобой вот так куда-нибудь поехать. Я сдохну сейчас.       — Я тоже сейчас сдохну. Больше таких шабашей устраивать не буду. Клянусь, — усмехнулась блондинка, а потом споктнулась и начала падать. — Ой, твою ж мать!       Но удара не было. Натсуме подхватил Мэлэин на руки, и та сначала напряглась, а потом расслабилась. Она не хотела спорить. Не было сил. Поэтому и позволила себя нести. А затем попрощалась с друзьями.       Натсуме отнес ведьму к своей комнате, а у двери попросил ее закрыть глаза. Ничего не понимая, блондинка все закрыла очи. Русал вошёл в свою комнату, которая была празднично украшена: везде были красивые гирлянды, в углу стояла красивая искусственная ёлка, также украшенная красивыми шарами и елочными игрушками. Ещё вчера утром, перед приходом в комнату Мэлэин, он занялся этим, чтобы потом устрорить девушке сюрприз, ведь он знал, как сильно она ценит праздничную атмосферу.       — Открывай, — мягко сказал светловолосый, войдя в комнату.       Блондинка открыла глаза и, увидев рождественскую обстановку, удивилась. А затем расплылась в широкой улыбке. Ведь она знала, что парень постарался для нее. Только для нее.       — Как красиво. Потрясающе! — хихикнула девица, а затем повернула голову и поцеловала прохладные губы Натсуме.       — Рад, что угодил, — усмехнулся русал, а затем усадил девушку на кровати, наклонившись к ее уху. — А теперь попробуй угодить мне.       И отстранился с улыбкой Чеширского Кота, расстегивая куртку. Мэлэин слегка нахмурила бровки, а потом просияла, подскочив. Кажется, на секунду в глазах девушки промелькнула искра хитрости. Она улыбнулась Натсуме.       — Я знаю, что нужно делать! Так, снимай куртку, вешай на крючок, а я сейчас буду, — она гордой походкой скрылась на кухне, закрыв дверь, в пути расстегивая свою куртку.       Натсуме непонимающе приподнял бровь, но куртку снял и повесил. А затем стал ждать, сидя на полу. Мэлэин вернулась в комнату с подносом в руках, а затем поставила его на стол. От кружек исходил необычный, но приятный аромат, а на тарелках были вкусности.       — Пока вы меня потеряли из виду сегодня днём, я успела заскочить в магазин и прикупить вкусностей, — объяснила Мэлэин, наблюдая за реакцией Натсуме.       Светловолосый вдруг усмехнулся, и это заставило ведьму беспокоиться. Она что-то сделала не так? Разве она не угадала?       Натсуме встал и вплотную подошёл к Мэлэин, которой пришлось поднять голову в удивлении. В фиолетовых глазах отражалась паника. И русала это веселило. Ему нравилось наблюдать за тем, как волнуется его девушка. Наклонившись, парень прошептал в губы блондинки:       — Может быть это и вкусно. Но я хочу нечто более сладкое, — а затем поцеловал губы девушки, сладостно их сминая в несколько грубом поцелуе.       Он вкладывал все сегодняшние эмоции: радость, любовь, гнев, ревность. Хотел показать, как много она для него значит. Как сильно он в ней нуждается. Да он без воздуха протянет дольше, чем без этой ведьмы, которая бесит так сильно, что хочется бить стены и убивать каждого встречного.       Натсуме сел на своей постели, усаживая на колени Мэлэин, которая ласково ответила на его пыл. Все ещё холодные руки легли на широкие плечи парня, большие пальцы поглаживали одежду. Светловолосый сминал ее кожу, а затем ласкал, мучал девушку, заставляя ту проявлять недовольство.       Это Рождество было одним из лучших в жизни обоих. Счастливым, полным любви. Таким, о котором они даже мечтать не смели...