конец июля пахнет густым мёдом, оседающим плотным туманом на траве, и сухими цветами в палитрах типичной осени. ночь кажется немного тяжелее, как речная вода в октябре, и к тому же чуть свободнее, с привкусом набережного холодного ветра.
это лживое одиночество — конец июля, всё, что может сказать кокичи ома. желание включить музыку и забыть обо всех, воткнув наушники. только музыка почти незаметная, словно тонкая плёночка, что и делить ничего не может. пусть и играет любимый плейлист.
фонари зажгутся позже, через пару часиков. вдали горит небо тихим огнём, на одну долю ленивым, а на другую осторожным.
осторожным. за лесами и массивной дамбой это выглядит чудесной картиной. недавно залили асфальт и установили тротуары на крутой дороге к реке. миу с некой агрессией предположила, что вышестоящие хотят в районе реки что-то сделать. она никак это не объяснила, но своё мнение отстаивает. рантаро тоже кто-то знает, но так ничего и не комментирует.
кокичи отталкивается от бордюра и скатывается вниз по перилам, прямо в квартал гаражей с одиночными домиками и заброшками. впереди ухабистая дорога давно поросла пятнами зрелой зелени, которая переходит на кривые бани. вдоль высокого забора пролегают тернистые кусты и пёстрый иван-чай, а выше проложены жуткие чёрные трубы с обваливающимися кусками с боков. эта материя лежит разбросанной на чьих-то досках, будто её специально собрали и сложили поближе к стене. в этой стене есть пара выходов и отворот к длинному шоссе на так называемый затон со скоплением лодок и катеров. ома сворачивает на узкую дорогу по линии ржавых гаражей, выходящую к серым пятиэтажкам. две глубокие ямы на песке и грязи отсырели после дождей, в них всегда скапливается склизкая влага.
переходя на тротуар, парень останавливается у старой детской площадки, на скамейке у большого зелёного бачка для мусора. у кокичи в рюкзаке только бутерброд и газировка, а в карманах последние остатки мелочи. со скучающим видом и музыкой в ушах кокичи поглощает со своим невероятно особенным аппетитом ужин. на вкус кажется противным.
если обогнуть взглядом площадку, то рядом будут два постамента — якорь и глобус, покрашенные голубой и чёрной краской. дальше почтовое отделение, ещё левее — ларёк со сладостями. там, под оранжевым солнцем, ошиваются двое, словно мир противным жёлтым фонарём освещает двух одноклассников. кокичи определённо увлекательно так думать.
— бо-о-оже, как вы уже достали, — кокичи вяло проводит ладонями по лицу с ужасным отвращением. от этого он горбится, но главное, чтобы сэндвич не упал с голых коленок, — интересно, какую часть магазина нужно скупить, чтобы атмосфера была такой же приторной?
в конечном итоге, последний кусочек ужина падает на битый асфальт. его выбивает футбольный мяч, и кокичи, со всей своей исключительной добротой, подаёт мяч, метая его обратно. прежде чем взглянуть вверх, паренёк сбрасывает всё остальное с колен в рюкзак. лицо, в принципе, разглядеть не очень получается, так как ома тут же начинает применять мастерство бега и паркура, перепрыгивая с мусорного бака по детским аттракционам. парень ухмыляется всё больше и больше с каждым своим трюком. клетчатый платок задорно развевается в плотном вечернем воздухе, только больше гневая незнакомца-грубияна.
《вперёд,》 — говорит где-то внутри, и обо всём позабыв, ома несётся сквозь улицы со смехом и провокациями на губах. дыхание в спину смешное, невероятно забавное. страх бурлит в животе, но от этого смешно только больше.
《посмотри, какой ты трусливый недотёпа,》 — шепчет из тени, как бы предостерегая.
《не лги, смотри, какой я храбрец!》 — и заливается дёгтем обеспокоенный шёпот.
недофутболист оказывается несколько упертый, почти до бешенства, так что парню приходится сигануть на половину работающую заброшку судоремонтного завода.
он запрыгивает на ящики у стены и залезает в окно, когда дылда со странной причёской лишь пытается выбить дверь. ну, у него это отлично получается. ома незаметно пробегает по железным перекрытиям, вот только его шаги эхом отдаются в ангаре.
— мелкий пидор! в этот раз ты точно не уйдёшь!
в смысле, так это не первый раз? упс.
— что-о-о? сначала сооруди из этой причёски что-то нормальное, тогда поговорим! ни-ши-ши!..
кокичи быстро забирается на металлические поручни и прыгает в огромную кучу опилок в самом низу. громила матерится, пока парень вальяжно встаёт с ухмылкой и убегает в противоположную сторону. он проходит складное помещение и оказывается у окна напротив старой кузницы и больших гаражей.
проскользнув в чёрную дыру и перепрыгнув пару хлипких стенок, кокичи точно остаётся в покое. ветер с тишиной треплет его лохматые тёмные волосы, частый опилок в локонах не спешит осыпаться. где-то чуть дальше раздаются громкие звуки, будто от ударов кулаков по железу.
как только облака заканчивают таять у горизонта, словно сладкая вата, то ома перебирается с небольшого угора вниз, к местечку рядом с кузницей. перед его взором предстаёт девушка, прокручивающая в пальцах отвёртку.
— о, коротышка, снова здесь лазаешь? не надоело тебе таскать сюда свою паршивую задницу? — она вопросительно поднимает брови, оперевшись грязными ладонями о свою талию.
миу обычно груба, но сегодня она в довольно хорошем настроении. девушка бросает инструмент из своих рук куда-то на землю.
— нет, никак нет, долбанная идиотка. где мне ещё тебя найти? в школе ты не появляешься, — а если и появляешься, то в совершенно странном состоянии, что смотреть на тебя ещё больше противно!.
девушка отводит испуганные глаза в сторону с видимым замешательством.
—.так что я иногда задумываюсь, безопасно ли вообще тебя покрывать, а?
— э-эм, о-ома-кун… ты же лжёшь, да? я- мне жаль…
— нет, я никогда не вру!.. разве у меня есть смысл тебя именно сейчас выдавать, ирума-чан? дура, я солгал!
миу меняется из испуганного состояния в противоположное и ударяет смеющегося парня по затылку.
— ты, гадёныш! умеешь же ты ебать нервы!
— ай, ай, ты меня совсем не любишь. — на глазах кокичи наворачиваются притворные слёзы.
миу с небольшоё улыбкой подходит ближе и поглаживает приятеля по голове.
— ну-ну, если заплачешь, то совсем тупым сопляком будешь.
— поддержка такая же хреновая как ты сама, знаешь ли.
даже несмотря на это, ома остаётся на месте. пока не раздаётся глухой удар среди зданий напротив.
— бля! э-э!.. к-кажется, я кое-что оставила…
миу хватает сумку с земли и бежит в сторону своей мастерской. и только её светлые волосы разлетаются в разные стороны от быстрого бега. она всегда что-то делает, даже когда от недосыпа на её «прекраснейшем в мире» лице образуются глубокие мешки под глазами.
кокичи остаётся один. лазурь синеет с боков, низкие облака покрываются тёмным индиго, а те, что выше, — бледнеют. вечереющее солнце переливается розоватыми и рыжими лучами. поднимая мелкую пыль, ома шаркает к бывшему дому искусств. крыльцо перед ним выложено из плитки, поэтому на ступенях удобнее сидеть. через щели здания выглядывают прутья диких растений и лиственные макушки высоких сорняков.
сладкая газировка булькает и шипит. пламенное небо в середине становится мыльно-зелёным и по цвету противным, как тонкое образование зелёной живности на предметах быта. как на старых ваннах, к примеру. на солнце уже начинает наваливаться размытая ночная чернота с фиолетовыми пятнами.
кокичи впервые замечает, что музыка не играет в его ушах, и самих наушников нет. легко, они ведь определённо лежат в рюкзаке.
— что ты снова. учудил? — непонятно откуда взявшись, странноватый юноша аккуратно склоняется и подаёт в руки ту самую пару дешёвых наушников. его волосы золотятся в открытой от кепки части.
эх, шуичи как всегда и сегодня. скорее всего и с нравоучениями, но намного терпимее, чем у кируми. или, не дай бог, тупого кайто. но. от шуичи это раздражает больше из кого-либо другого.
— я ничего не чудил. чудо будет, если этот парень будет жить, — кокичи свешивает ноги со ступенек и широко улыбается, прикладывая палец к губам.
шуичи молчит.
《это довольно скучно, сайхара-чан.》
— твои колени. это может плохо сказаться, если ничего. с этим не делать.
какая неожиданность, шуичи. ома оглядывает ноги — и правда, коленки истёрты до крови и побиты. незначительно. это больно настолько, чтобы удовольствие улыбаться оставалось.
— какая жалость, но мне нечем обработать. ну вообще, вон там есть подорожник. я не привередливый, так что можешь облизнуть и прилепить, сайхара-чан.
шуичи опешивает и натягивает кепку. глаза же всё равно блестят завораживающим золотом через тень. и некая злость отражается в них.
— но всего лишь шутка!
— тебе не стоит тут сидеть, тоджо-сан не понравится, если её как старосту снова накажут из-за несоблюдения комендантского часа учениками.
《мой дорогой сайхара-чан, лучше иди к- по своим делам. вымораживают эти советы.》
— не, не стоит.
— почему?
— сними кепку, тогда я поду-у-умаю.
сказав так, кокичи подходит, наклонив голову, и щёлкает пальцами по козырьку. шуичи ожидаемо отступает, хватаясь пальцами за кепку.
— ты что, стесняешься? наш сайхара-чан такой неприступный.
парень отходит с места ещё дальше, прикрыв рот ладонью. ома подгоняет свой шаг к шагу шуичи. это определённо может быть весело.
— ох, бедный шуичи сайхара, он скрывается ото всех под козырьком кепки, чтобы ничего не задело его взгляд. боюсь, что и в зеркало не смотрит. и на меня не смотрит. почему ты не смотришь на меня? разве я не самое добросердечный человек? я ведь никогда не злюсь! и тебе на меня наплевать, да? ты же разбиваешь мои чувства, сайхара-чан! ты такой холодный…
скулы и челюсть шуичи напрягаются. кажется, что тени бордовеют, или это только лицо юноши краснеет? действительно, это нечто забавное, но почему-то становится больнее и страшнее. кокичи решает забить на ощущения и продолжить делать нечто выводящее из себя.
— сайхара-чан, мне так грустно, когда ты не отвечаешь… — пустые крупные слёзы скатываются с его щёк по подбородку за шарф. кокичи вытирает нескончаемый поток влаги с лица, но неприятное чувство не уходит. как и всегда должно быть, собственно.
— ч-что? зачем мне снимать кепку, ома-кун?
— чтобы конечно же увидеть твоё лицо! ничем не закрытое лицо, стоит добавить.
шуичи молчит, рассматривая грязный асфальт под своими чистейшими ботинками. вся его аура трепещет волнами несогласия.
《а это удобный шанс. быть хуже в его глазах? вероятно, но кто знает.》
сомкнутые руки на головном уборе покрываются секундным ознобом. сайхара ловчее снимает кепку, но она остаётся в руках его раздражителя.
будто хочет быстрее избавиться от причиняющей дискомфорт проблеме.
тёмная ткань только холоднеет под пальцами.
— ва-а-ау, ты выглядишь определённо лучше.
у кокичи в глазах загораются лиловые звёздочки, и он тут же нахлобучивает себе на голову чёрную кепку.
— э, так темно.
— пожалуйста, в-верни кепку, ома-кун.
— пока ты мне не заплатишь!
шуичи скованно кивает, и разворачивается в сторону главной улицы. ему явно неудобно, он склоняет голову к земле. почему же ты так быстро согласился, не зная никаких причин?
кокичи мотает головой по сторонам, — козырёк перекрывает чёрным пятном верхнюю часть пространства, но неопределённый запах кофе успокаивает — сайхара определённо дорожит этим головным убором.
с привычным ребячеством кокичи копирует шаг шуичи. его профиль отчётливо вырисовывается на тёмном фоне улицы, среди придорожных теней.
юноша внезапно останавливается возле поворота в переулок.
— ома-кун, не хотел бы ты что-то для перекуса? — всё так же спиной спрашивает его.
кокичи не думает над ответом.
— конечно! если именно ты это предлагаешь!
сайхара поворачивается плавно, словно лист под колыханием ветра. его солнечные глаза отсвечивают странным нежным страхом, если это вообще можно совместить. будто он жертвует чем-то. губы шуичи приподнимаются в улыбке, что его тёмные круги под глазами углубляются. парень только негромко говорит что-то себе под нос, похожее на《тогда я быстро.》
он оставляет ому ждать на улице, сам же заходит за хлипкую дверь. после рваного скрипа тишина ощущается с большей силой. она сжимает кожную оболочку хладеющим воздухом.
ветер гудит на вершинах деревьев. его порывы отдаются в голове как удары, словно слышишь драку за стенкой. только эта драка цикличная и непрекращающаяся, длинная как все зимние ночи. сколько минут прошло? время не течёт и не сыпется, его даже не существует вовсе. оно иллюзорными цветами уносит в всеобщую глубину. все мы зависим от потока времени. небо уже становится всё более темным, на облака будто что-то мистическо-тёмноё кем-то случайно разливается. градиент становится синевато-черничным, почти чувствуется мягкий аромат лавандового мыла.
если подумать, то предельно странно видеть самого шуичи сайхару в такой атмосфере. развалины, дерьмовые наушники в его ладонях, дешёвая вредная еда, уличные стычки, какой-то третьесортный магазинчик размером со спичечную коробку и, наконец, доставания со стороны какого-то чокнутого подростка. весь этот сайхара с его пиджаками и ароматом хорошего кофе, ухоженной внешностью и складным рассудительным умом, что ему нужно среди всего трешового мусора, даже до такой степени отстойного. всё равно что утро будет вечером, а весна грязной осенью. да что угодно в нём не может быть такой же расквашенной грязью, как в ноябре.
жизнь разнообразна до степени неудач., но каков процент неудач? течение жизни довольно капризно, когда лишь проступок способен менять твоё окружение, а как быстро зависит от других причин. вот только есть ли…
《есть ли шанс у меня?》
было бы хорошим вариантом сейчас встать и уйти, украв эту тупую кепку. было бы самым лучшим решением оставить шуичи одного и раствориться в тенях захудалого одинокого района. ну и что же?
кокичи снимает кепку и крутит её в руках — хорошее качество пошива. юноша проводит пальцами по изгибам и швам, но это более чем ничего не даёт. когда сайхара выходит с перекусом в руках, кепка лежит словно нетронутая. как и место вокруг, собственно., но при некоторых обстоятельствах до этого, эта пустота расходится с предположением слишком сильно. шуичи определённо не может понять ни единого намерения, ни кокичи, ни свои. время, ты сможешь помочь хоть как-то?
///
кое-что, что обеспокоит шуичи всё-таки остаётся. странная истёртая бумажка, спорхнувшая на холодный пол, должно быть, с его плеч или головы. наружные стороны раскрашены детскими рисунками, по виду цветными мелками. кусок скотча прилеплен к раскрывающимся краям листа. сайхара небольшими ножницами с тонкими лезвиями аккуратно разрезает скотч и разворачивает послание.
《ни-ши-ши, идеальная возможность для этой записки наконец подошла. что я хотел сказать? да ничего, просто разве это не волнительно общаться записками как в романтической мелодраме? или приключенческом романе? хотя, тебе определённо больше нравятся записки от маньяков. я тоже маньяк, в своём роде.》
— это просто шутки от скуки.
шуичи достаёт клетчатый блокнот, наполовину толстый от пролистанных записей, и вкладывает бумажку на одну из самых последних страниц. сверху блокнота блестит под светом лампы наименование «загадки преступлений с конца ⅪⅩ века». для шуичи действительно является загадкой то, что кокичи был на территории у дамбы, судя по рассуждениям от того, почему он оказался на детской площадке. ведь она огорожена как «зона строительства». к тому же, его колени. ому не мог задеть тот странный парень, следственно, что-то произошло до этого момента.
кокичи… та загадка, которой он сам является, желает быть раскрытой в голове шуичи.
