Пощёчины общественному вкусу

Серая Россия, что навеивает депрессию и апатию… Постсовок. Эта атмосфера вновь и вновь заставляет Еву чиркать в своём блокноте серые текста о том, что она так хорошо чувствует. Что болью отдаётся в глубине души… Вся эта бедность, полное отсутствие эстетики, как не парадоксально, создали свою эстетику. Постсовок — апогей всякой нищеты и немощи. Но люди трусливы… Боятся что-то менять. Воруют? Сглотнём. Нет денег на медицину? Сглотнём. Нет журналистики и свободы слова? Ещё раз сглатываем, с улыбкой на устах. А Ева не хотела глотать… Но что сделают её почеркушки в тетради? Ничерта… Но зато теперь ни одна вписка друзей Евы не обходилась без неё. Гитару, сигареты, телефон и вперёд. Вот и сейчас… Выходит в сырой подъезд. Холод забирается под слои одежды, пробирает до мурашек… Девушка бежит по дождливой, тёмной улице, желая как можно быстрее добежать до нужного адреса. Её мокрые светлые волосы неприятно липнут к лицу. Так по русски… Лишь один фонарь освещает и без того тёмную улицу. Где- то слышится музыка из какой-то проезжающей мимо машины. Ева всё ускоряет шаг, и вот она уже на месте. Номер квартиры — 26. Дверь открывают уже «весёлые» ребята… Ева входит внутрь… Ей рукой указывают на кухню, куда она и идёт. --О, Евушка! Наконец, а то мы без музыки сидим…--говорит Олег. Они вообще случайно познакомились. Ева помнит, что тогда её музыка даже копеечки не приносила и спала она тогда в гаражах друзей, тогда она пришла ночевать в гараж своей хорошей подруги, а там вот это с ней сидит… Худющее такое, руки все в тату. Ну, не то что бы девушка и сейчас зарабатывает много, но однушку снимать может. --Я просила так меня не называть…--начала свою речь Ева, но в комнату вошла Катя--девушка Олега. Красивая девушка, надо сказать. Жгучая брюнетка, глаза серо-голубые… Вообщем, та самая, которую все любят. --Ева! Привет, дорогая! --Катя обняла девушку. --Ладно, пусть уже споёт нам что-нибудь. Ева взяла гитару и начала играть. «Смерть… Сколько красоты в этих словах. Вселенная терпит крах…» После песен двух вся квартира подпевала. Кто-то знал даже песни самой Евы. Приятно. --Лады, перерыв. Я в курилку.--сказала девушка и вышла на балкон. Достав сигарету из пачки, она закурила, хотя курить ей не особо хотелось. К ней неловко подходит девушка. У не выразительные карие глаза, русые волосы, которые отливают рыжим. На ней была бежевая толстовка и широкие джинсы --Привет? --наконец говорит она. Ева поднимает голову. --Привет. --Слушай, ты красиво поёшь и играешь. И у твоих песен текста хорошие… --Может я хотя бы имя твоё узнаю? --А, да. Я Алиса. А ты Ева, да? --Да. --Так вот… Но… Ты не боишься? Ну… У нас народ такой. --Слушай. Имела я их мнение, нужно же делать пощёчины общественному вкусу. --И власти? --И власти. Было что-то в Алисе особенное… Ева выпустила из лёгких едкий дым и спросила: --Сколько тебе? --Двадцать. Учусь на юриста.-- ответила Алиса. --Ровесницы, выходит? Девушки ещё долго общались обо всём на свете. Алиса попросила сыграть «Порнофильмы». Кажется, что Ева нашла своего человека. Через два часа рассвет. Все спят. А девушки сидят, пьют чай и поют… «Город расколется на мириады зеркал Рвутся в любовных пожарах петарды сердец Стенка за стенкой, душа, за душою тоска Тянет в болотную топь заколдованных мест Я же тебя никогда никому не отдам Пело сердечко и плакали гордые льды Наши тела бы могли отыскать по следам Если бы мы не забыли оставить следы»