***
Спустя два часа, которые пролетели очень быстро, я начинаю собирать свои вещи. Ирина Анатольевна все так же сидит за столом и смотрит в окно. Я уже собираюсь выйти из комнаты, но останавливаюсь. — Ирина Анатольевна, пойдемте, — негромко произношу я. В ответ молчание. — Ирина Анатольевна. Снова тишина. Я подхожу к ней и аккуратно кладу руку ей на плечо. Она вздрагивает и встает из-за стола. — Извини, задумалась, — она говорит тихо и смотрит куда угодно, только не на меня, и теребит край кофты. — Что-то случилось? — Нет, все хорошо. — Ну я же вижу, что что-то не так. Расскажите, — беру ее за руку и смотрю на нее так, чтобы она поняла, что я искренне хочу выслушать ее и, если потребуется, помочь. И это действует. — Я думала...об одиночестве. О моем одиночестве. Я практически всегда одна. Даже когда муж возвращается из своих постоянных командировок, я все равно чувствую себя одинокой — ему нет дела до меня. Дочь живет в другом городе, поэтому мне совершенно не с кем гулять, кроме Вари, не с кем болтать за ужином, смотреть какое-нибудь кино... Сегодня после школы так ждала тебя, ты не представляешь! Просто чтобы эти два часа чувствовать себя нужной и полезной. И вот ты сейчас уйдешь и я снова буду одна. Ее голос срывается, а из глаз начинают течь слезы. Она хочет отвернуться, но я не даю ей этого сделать, удерживая за руку. Подхожу ближе и обнимаю ее. Она плачет и сильнее прижимается ко мне. — Это не-вы-но-си-мо, — шепчет она, и я внутри себя чувствую ее боль. — Я Вас понимаю. Я глажу Ирину Анатольевну по спине и она спустя несколько минут успокаивается. Но даже успокоившись, она не спешит разрывать объятия. Я тоже стою неподвижно. Мы обе понимаем, что эти объятия нужны нам. — Тебе уже, наверное, надо идти. Родители заждались, — мы все так же стоим, не отрываясь друг от друга. — Родители за городом сейчас живут, поэтому ждет меня только пустая квартира. — Получается, мы с тобой две одиночки? — усмехается она и обнимает меня еще крепче. — Получается, так. Ее природный запах вперемешку с ее любимыми (да и моими тоже) духами — это что-то невероятное. — Оставайся у меня, — неуверенно и неожиданно даже для себя, но с надеждой произносит Ирина Анатольевна. Я немного отстраняюсь от нее и ошарашенно смотрю ей в глаза. — Извини, глупость сказала, не знаю, что на меня... — Я останусь! — не даю ей договорить, — Вдвоем будет веселей. Она улыбается. Эта улыбка!... Как же я хочу, чтобы она никогда не сходила с этого прекрасного лица. Я снова обнимаю Ирину Анатольевну и шепчу ей слова благодарности за то, что она доверилась мне, открыла душу и позволила остаться у нее. — Это тебе спасибо, моя хорошая! — она гладит меня по голове и целует в макушку. — Пойдем ужинать, а то я очень голодная. Я киваю. Ирина Анатольевна первая отстраняется, берет меня за руку и мы невероятно радостные идем на кухню.***
— Очень вкусно! — произношу я, доедая торт, приготовленный Ириной Анатольевной. — Каждый день ела бы такую вкуснятину! — Я рада, что тебе нравится, — она смущенно улыбается, сидя передо мной и лицезрея меня с набитым ртом, но тут же улыбка пропадает и она грустно усмехается. — Хоть кто-то наконец попробовал и оценил мою стрепню. Я смотрю на учительницу и у меня внутри все сжимается. Резко возникает желание крепко обнять ее, сказать, что она не одинока, что у нее есть я, готовая поддержать ее в любой момент. Но Ирина Анатольевна, будто прочитав мои мысли, не дает возможности осуществить это желание. Она встает из-за стола, собирает грязную посуду и ставит ее в посудомойку. После этого подходит к окну и, стоя ко мне спиной, несколько минут смотрит на улицу. Я по-прежнему сижу за столом, не говоря ни слова. У меня даже мысли не возникает нарушить эту тишину. Я молча жду, когда Ирина Анатольевна сама заговорит, но вместо этого слышу громкий всхлип. Я не успеваю ни о чем подумать, как учительница выбегает из кухни и захлопывает за собой дверь в ванную. До меня, ошарашенно наблюдавшей за всем этим, наконец доходит. Любимый человек все это время плакал у меня на глазах, а я этого даже не поняла. Я подхожу к ванной, дергаю ручку — закрыто. Несколько раз зову Ирину Анатольевну, но вместо ответа слышу только шум воды, заглушающий всхлипы. Не знаю, сколько по времени я сижу на полу возле ванной, но как только дверь наконец-то открывается, я вскакиваю. — Ты чего тут? — учительница смотрит на меня с таким видом, будто ничего и не было. Видно, что она давно успокоилась, даже красных следов от слез не осталось. — Вы плакали, — вместо ответа на вопрос говорю я. Она несколько секунд смотрит мне прямо в глаза, после чего, не сказав ни слова, уходит в одну из трех комнат. Я иду за ней, вновь испытывая огромное желание поддержать ее. Но она и в этот раз не дает мне это сделать. — Смотри, постель чистая, на ней никто не спал. Пижама в комоде, думаю, что-то подходящее найдешь. Кухня, ванная, туалет — знаешь где. Если вдруг что, я в соседней комнате. Спокойной ночи. — Но... — Завтра рано вставать. И она уходит. Я падаю на кровать и устало прикрываю лицо руками. Столько полученных эмоций за этот день. Как положительных, так и отрицательных. Вдобавок меня мучает какое-то ужасное чувство, когда очень хочешь помочь дорогому человеку, но не можешь...***
Часы на прикроватной тумбочке показывают половину второго, а в моей голове рой мыслей, который никак не дает мне уснуть. Я все время думаю о сказанных Ириной Анатольевной словах об одиночестве, ее грустных глазах в этот момент и о своих чувствах к этому человеку. В третий раз появляется дикое желание сказать ей все, что так давно хотела сказать и пыталась сделать это сегодня. И я понимаю, что на этот раз мне никто и ничто не помешает. Я встаю с кровати и аккуратно открываю дверь. Тишина. Иду по коридору мимо пустой гостиной, через несколько шагов останавливаюсь возле третьей комнаты, в которой сейчас такой дорогой мне человек видит десятый сон. Недолго думая, поворачиваю ручку и вхожу в комнату. Тут же улыбаюсь, увидев Ирину Анатольевну, которая лежит ко мне спиной, поджав под себя ноги и обнимая подушку. Тихонько сажусь на край кровати и несколько минут просто любуюсь ее лицом, которое освещается лунным светом. Ее большие закрытые глаза, длинные ресницы, носик с горбинкой, красивые аккуратные губы — я готова любоваться этим вечно. Но я все-таки решаю сделать то, за чем, собственно, и пришла. — Эх, Ирина Анатольевна... Вот Вы сейчас спите себе спокойно и даже не подозреваете, что кто-то в соседней комнате не может уснуть из-за Вас. Что же Вы со мной сделали? Уже год — целый год! — я не могу прожить и минуты без мысли о Вас. Вы — в каждом моем сне, в каждом прохожем на улице. Я, кажется, схожу с ума. Или уже сошла. Вы даже представить себе не можете, сколько эмоций, чувств Вы у меня вызываете. Вы думаете, что Вы одиноки, что Вы никому не нужны... По-моему, Вы просто вбили себе в голову эту глупость и не хотите ее выбивать оттуда. Достаточно посмотреть по сторонам и понять, что Вы не одни. У Вас есть дочь, пусть и живущая в другом городе, но которая Вас любит и по возможности приезжает к Вам; есть Варя, собака! — существо, которое любит и будет Вас любить, не смотря ни на что. А Вы такие глупости про одиночество говорите... Ну и, в конце концов, у Вас есть я — маленькая девочка со своими дурацкими, но искренними чувствами к Вам. Я же весь день хотела Вас успокоить, поддержать, обнять, сказать, что Вы не одна. А Вы даже и говорить со мной не стали. Знаете, как мне обидно? Но ничего, я привыкла к тому, что Вам на меня все равно. Хотя, поначалу, Вы, кажется, пытались доказать мне обратное. Но, наверное, я опять сама все выдумала. А как я хотела...впрочем, я уже говорила и про обнять, и про поддержать, и про все остальное. Но Вы, видимо, этого всего не хотите... А я не вправе навязывать Вам себя и свои чувства, даже говорить о них. Сейчас вот так вот призналась и уже легче. Может, даже усну сейчас. А потом Вы проснетесь и даже не будете догадываться, что ночью я сидела рядом с Вами и признавалась в каких-то чувствах... Спокойной ночи, человек, не дающий покоя моему сердцу. Пусть у Вас все будет хорошо. Мне большего и не надо. От своих же слов в глазах появляются слезы. Наклонившись к Ирине Анатольевне, я нежно целую ее в висок и покидаю эту комнату.***
Я завариваю себе кофе, стоя на кухне босиком, в каких-то коротких шортах и майке, которые вчера нашла в комоде. На часах только начало седьмого, и я не понимаю, почему я проснулась так рано. Ведь, учитывая ночные приключения, я должна спать и спать. Хотя такой ранний подъем, может быть, и к лучшему. Есть время заскочить домой за учебниками, а не прийти с пустым портфелем в школу. За своими размышлениями я не замечаю, как улыбающаяся Ирина Анатольевна заходит в кухню. — Доброе утро! — у нее хорошее настроение и это радует. — Доброе, Ирина Анатольевна. Как спалось? — совершенно искренне интересуюсь я, но вместо ответа вижу, как учительница с какой-то странной улыбкой подходит ко мне и заключает в объятия. — Вы чего? — Обнимаю тебя. — Просто так или есть повод? — Потому что я хочу. Я не сразу замечаю что-то странное в самой фразе и интонации, с которой эта фраза произнесена, но через секунду до меня доходит — она все слышала. Ирина Анатольевна тихонько смеется, видимо, убедившись, что я все поняла, и сильнее прижимает меня к себе. На душе сразу становится так тепло и уютно, и я точно знаю, что это далеко не последние наши объятия. Мы теперь точно не одиночки.