То, за что мы сражались

После войны люди начинают особенно ценить мелочи, свидетельствующие о возвращении мирной жизни. «Старый Сэм» не мог похвастаться разнообразным меню — даже спустя почти полгода после завершения боевых действий ситуация с продовольствием все еще оставляла желать лучшего — но все же посетители в маленьком кафе с видом на Лаган не переводились. Люди приходили сюда просто посидеть в кафе, как в ставшие бесконечно далекими времена до Вторжения. Белфаст по большей части все еще лежал в руинах: город по сути восстанавливали только сами жители, а их осталось не так много. Новым центром города стал госпиталь Альянса, построенный незадолго до войны, и чудом более-менее уцелевший во время нее. Именно сюда свозили раненых из Лондона. Теперь пациенты, которым уже разрешали прогулки, стали одними из постоянных посетителей «Старого Сэма». Томасу нравилось работать в кафе: разговаривать с посетителями, разносить кофе и собирать пустые чашки, протирать столы, выполнять поручения Морин — хозяйки кафе и по совместительству тетки самого Томаса. Наверно, ему было все это по душе по той же самой причине, по которой посетителям нравилось приходить в кафе: потому что это было нормально. Через несколько недель после начала работы Томас обнаружил, что стал гораздо лучше спать. Теперь он уже не подскакивал каждую ночь с бьющимся сердцем и в поту, все еще слыша сиплый крик хаска. Того самого, которого он забил стулом в собственной квартире в первый день Вторжения, когда обычный и правильный мир рассыпался на куски. Там, в прежней жизни, остался первый курс медицинского университета. Морин не спрашивала, не хочет ли Томас продолжить учебу, и он был ей за это благодарен. На молодую женщину в белом платье, облюбовавшую угловой столик на веранде, Томас обратил внимание в первый же день. Почему-то она показалась ему знакомой. Рыжеватые волосы, обрезанные до плеч, тонкое бледное лицо с редкими неяркими крапинками веснушек… Незнакомка явно была одним из пациентов госпиталя, выбиравшихся в город украдкой. Она никогда не заказывала ничего, кроме чая, и подолгу сидела, бездумно глядя на реку. Свободные рукава платья скрывали повязки на ее руках, да и двигалась женщина довольно скованно — похоже, это были не единственные бинты. Почему-то Томас никак не мог решиться и заговорить с незнакомкой. Чудилась в ее молчаливом одиночестве какая-то абсолютная завершенность, нарушать которую казалось кощунством. К сожалению, далеко не все посетители вели себя так же тихо. Томас научился с первого взгляда узнавать людей, которые приносят с собой проблемы, так что в тот день он только вздохнул, когда за один из столиков опустилась небольшая компания — один в гражданском, двое в потасканной полевой форме Альянса. Солдаты были уже крепко пьяны, и пьяны очень нехорошо. Такое Томас тоже уже видел не раз. Видел, как люди — да и не только люди — в какой-то момент просто сходят с нарезки. И оказывается, что алкоголя недостаточно, чтобы заглушить боль и утихомирить память, и остается только выплескивать эту боль в крике, в пьяных драках, разбивая кулаки в кровь и ненавидя в этот момент весь мир, и себя в первую очередь. Трое пили и становились все злее, поминая погибших друзей, остальные немногочисленные посетители потихоньку покидали кафе. Все, кроме незнакомки. Томас уже обреченно прикидывал, к кому бы бежать за помощью, когда разговор компании, становившийся все громче, внезапно прервала все та же женщина. — Эй, солдат, — окликнула она самого шумного из компании, рослого светловолосого парня с погонами лейтенанта и свежим шрамом над правой бровью. И как-то так окликнула, что трое разом повернулись к ней. — Шли бы вы отдыхать и не пугали мирных людей, — с холодком в голосе продолжила женщина. — Вам на сегодня явно хватит. — Да ты кто такая, чтобы нам указывать? — взвился захмелевший вояка… И вот в этот момент Томас, уже готовый двинуться на защиту посетительницы, ее узнал наконец. Не лицо, не тонкий профиль — голос. Тот самый, исполненный настойчивой силы. «Не теряйте надежды», — говорила она, и ее слушали в окопах, в лагерях беженцев, слушали и вспоминали, как это — верить. Это она стала их надеждой. Их злой, уставшей надеждой на то, что они смогут дожить до завтра. Судя по тому, как побелел внезапно лейтенант, трезвея на глазах, он тоже вдруг понял, с кем говорит. Вскочил, роняя стул, отдавая честь. — Коммандер Шепард… — Вольно, — живая легенда скрестила руки на груди, голос ее чуть потеплел. — Я знаю, что вы чувствуете, ребята. Но это не повод надираться и бить морду каждому встречному. Люди вокруг ни в чем перед вами не виноваты. Так что шли бы вы по домам, отсыпаться, и не позорили свою форму. Разом растерявшие пьяный кураж и сбитые с толку, гуляки послушались ее немедленно. — Дети, — негромко произнесла женщина, глядя им вслед. Томас осторожно отлип от стены и тихонько, стараясь не привлекать ее внимания, ушел в подсобку. Ну в самом деле, не автограф же просить.

***

Вот уже много лет гражданский гардероб Эриен состоял из пары футболок, штанов и легкой куртки. При чем надевала она что-то из этого исключительно редко. Шепард просто-напросто не видела смысла обременять себя подобными вещами. Легкое белое платье появилось в ее гардеробе благодаря Лиаре — вместе с элегантным черным, которое Эриен надевала на благотворительный вечер в казино, закончившийся смертью хозяина этого самого казино. Азари тогда разошлась не на шутку, получив возможность исправить «плачевную ситуацию» с гардеробом подруги… Каким образом платье оказалось на «Нормандии», Шепард вспомнить не могла. Но факт, оказалось, и именно его Лиара принесла в госпиталь, когда Эриен попросила подругу раздобыть «что-нибудь из гражданки». Госпиталь надоел ей до тошноты, но срываться в самоволку в форме было слишком рискованно. Ну, а платье действовало не хуже глухого шлема с затемненным забралом: ее не узнавали на улицах. Никто просто не ожидал увидеть коммандера Шепард в таком наряде. Было понятно, почему Лиара с плохо скрываемой радостью отреагировала на такую просьбу: самовольные отлучки из госпиталя были вполне в духе Шепард. Эриен знала — друзья ожидали, что она будет всеми правдами и неправдами стремиться закончить лечение как можно раньше и вернуться на «Нормандию», готовились ее удерживать от чрезмерной поспешности… И покорность Эриен их почти напугала. Напугало, что она не спорила с врачами, не рвалась на выписку, не требовала отчетов о состоянии корабля или продвижении восстановительных работ на ретрансляторах. Внутри Эриен поселилась великая тишина. Все было сделано, все завершено, и за происходящим вокруг Шепард наблюдала словно со стороны. Издалека. Иногда она думала, что это состояние было чертовски похоже на смерть — вот только эта мысль тоже не вызывала никаких эмоций. Наверно, так бывает, когда с плеч падает неподъемный груз. А они вынесли на своих плечах целую Галактику. А может, причиной был выбор, который ей пришлось сделать. Выбор, перед которым не должен вставать ни один смертный. Никто не должен определять судьбу всей разумной жизни, судьбы всех, кто когда-либо родится — и всех, кто уже умер, чтобы воплотиться в Жнецах. Но ей пришлось, и она выбрала. И не сожалела о своем решении. Сожалеть было не о чем, стремиться — не к чему, и это было неплохо. Вот только тревога в глазах близких с каждым днем становилась все сильнее. Команда старалась не показывать своих опасений, но Эриен не сомневалась, что идея Кайдена с ее «побегом» на выходные из госпиталя тоже обязана своим появлением этому страху. Хотя никакого побега, по сути, не было — майор дисциплинированно заручился разрешением врачей, внимательно выслушал их рекомендации и пообещал лично проследить, чтобы Шепард не забывала принимать лекарства. Так что из госпиталя они отбыли совершенно легально. Где Кайден раздобыл потрепанную, но в общем вполне приличную гражданскую машину, Эриен решила не спрашивать. — И куда мы едем? — спросила она, устраиваясь на пассажирском месте. Кайден не глядя набрал код назначения на приборной панели. — Ко мне, — просто ответил он. — Помнишь, я рассказывал, что у моей семьи есть дом на берегу? — И сад, — Эриен перекинула полупустую сумку с вещами из-под ног на заднее сиденье. — А… твоя мама там будет? — Возможность такого знакомства мигом переводила поездку из категории «приятный отдых» в «почти самоубийственная миссия». — Я бы тебя предупредил, — усмехнулся майор. Успокоившись, Эриен с любопытством принялась изучать пейзаж за окном. Кайден наблюдал за ней краем глаза. Ему было сложно выпускать ее из поля зрения. Казалось, что стоит надолго отвлечься, стоит перестать смотреть на нее, перестать ежесекундно о ней думать — и Шепард снова исчезнет. Те дни после разрушения Горна Кайден пережил только потому, что остался старшим офицером на «Нормандии» и принял командование кораблем. Жесткая посадка неизвестно где, отсутствие связи, отключившаяся — погибшая — СУЗИ и сходящий из-за этого с ума Джокер… Дел было действительно много, Кайден выкладывался по полной, и только одну капитанскую обязанность выполнять не мог: поддерживать и утешать экипаж. Он не мог говорить про Шепард. Осиротевшая команда искала опору друг в друге, но Кайден себе этого не позволял. Не позволял себе осознать, что Эриен погибла. Сначала нужно было привести корабль в порядок и вытащить экипаж из этой передряги. Вот когда они окажутся в безопасности, когда его долг будет выполнен… Кайден старался не заканчивать эту мысль, не облекать ее в слова даже для себя — но он знал, что будет «тогда». Никакого больше медленного саморазрушения, как после Алкеры. Тогда угроза Жнецов еще висела над ними всеми, и он сумел заставить себя жить ради завершения дела Шепард, ради боя с ее врагами. Теперь такой необходимости не было. Позже Кайден плохо помнил эти напряженные дни — только неутихающую головную боль, с которой не помогали справиться никакие препараты. Впрочем, кажется, он умудрился не нагрубить никому из обеспокоенных друзей, пытавшихся вытащить его на разговор. Кто предложил организовать поминальную службу, кто передал ему табличку с именем Шепард там, у мемориальной доски, майор вспомнить тоже не мог. Зато помнил, как стоял с этой табличкой в руках, и осознавал все случившееся, наконец. Глаза жгло слезами, хотелось завыть в голос. Почему я есть, если тебя — нет? Но странным образом именно в эти минуты в нем родилась и уверенность, что это ошибка. Откуда-то из самой глубины сознания пробилось ощущение — Шепард жива. Кажется, когда Кайден решительно отвернулся от мемориальной доски, все еще сжимая в руках табличку, и приказал готовить «Нормандию» к взлету, команда решила, что он сошел с ума. Кто-то попытался что-то сказать… но Джокер, встретившись глазами с майором, только кивнул и пошел к лифту. Может, они и были безумны тогда, оба. И только когда поисковая команда нашла в развалинах «Цитадели» чудовищно изломанное тело коммандера, мир покачнулся снова — и встал на место. Кайден не собирался рассказывать Эриен, как ночевал под дверью ее палаты в реанимации, как пугал врачей своим званием Спектра, не позволяя себя выставить. Теперь она была здесь… телом, по крайней мере. Иногда Кайдену казалось, что Эриен на самом деле где-то очень далеко. Мыслями… душой. Безотчетно он протянул руку и сжал ее ладонь. Грациозная кисть с длинными пальцами — Кайден видел, как Эриен убивала голыми руками. Шепард не повернула головы, но мягко ответила на пожатие, ласково скользнула большим пальцем по его ладони. Эриен бездумно смотрела в окно, на проносящиеся мимо пейзажи. Серая водная гладь сменилась в конце концов берегом. Промелькнули остатки какого-то города. Многое же придется здесь восстанавливать… Она очнулась от дремы, когда кар мягко опустился на землю. — Приехали. Шепард откинула дверь и выбралась из машины, стараясь не обращать внимания на ноющие ребра. Подсознательно она почему-то ожидала увидеть стандартный блочный дом, из которых состоят поселения в колониях. Но это была не колония, а Земля — и дом оказался настоящим, небольшим, но каким-то очень основательным, может быть даже старинным. Кайден отпер дверь и пропустил ее вперед. — Моя комната — на втором этаже. Я, правда, нечасто тут бывал с тех пор, как вырос… Что-то такое Эриен и ожидала увидеть: небольшая комната, аккуратно прибранная и явно давно уже не жилая, но странным образом уютная. Самая дальняя в доме. Какие все же отношения были у Кайдена с родителями? Он с заботой и любовью говорил о матери, и переживал из-за неизвестной судьбы отца… но Эриен знала, что основатели БАИР сознательно настраивали родителей против их собственных детей-биотиков. Насколько хорошо у них получилось с семьей Аленко? Редкие обмолвки Кайдена, вроде того, что после его вступления в армию отец наконец-то начал им гордиться, или о том, что он был «испорченным» ребенком, наталкивали на нерадостные мысли. И все же — Кайден не привез бы ее в этот дом, если бы сам не был рад вернуться сюда. — Соседняя комната — гостевая, и если тебе будет удобнее… — Кайдену явно не хотелось, чтобы Эриен соглашалась на это предложение — но он как всегда оставлял ей пути к отступлению. — Еще чего, — Эриен ласково коснулась ладонью лица любимого и поставила сумку возле кровати, застеленной пестрым покрывалом. — Покажешь мне море? — Если ты не хочешь передохнуть, пойдем. — Я еще не рассыпаюсь на куски, Кайден, — усмехнулась Шепард. — Ну или «уже» не рассыпаюсь. — Но переутомляться тебе еще нельзя. Шутливо препираясь, они вышли из дома, и Кайден повел Эриен через сад. Листва на старых яблонях уже потемнела — близилась осень. Небо затянули тучи, и Эриен подумала, что ночью скорее всего пойдет дождь. А утром она проснется в объятиях Кайдена. Эриен улыбнулась этой мысли. Кошмарные видения ушли из ее снов, но кому и когда хорошо спалось на больничной койке? Море оказалось ближе, чем она думала — с пригорка открывался вид на серый ленивый шелк северной глади. Земное море, которое у всех людей в крови. Эриен коснулась ладонью шершавого яблоневого ствола. Море и яблони — маленький Аваллон из легенд ее далеких ирландских предков. Это тоже то, за что мы сражались, вдруг подумалось ей. Наши легенды, наша память — и наша Земля. Осталось бы здесь хоть что-нибудь живое, если бы Жнецы победили? Или, собрав «урожай», Жнецы уничтожили бы всякую возможность высшей жизни на Земле, превратили ее в еще одну мертвую планету, какие порой встречаются в Галактике? Скорее всего. Здесь слишком много людей, чтобы Жнецы могли быть уверены, что так или иначе переработали всех… Прохладные капли, упавшие на лицо, заставили Эриен вздрогнуть и отвлечься от размышлений. — Давай-ка вернемся в дом, — произнес Кайден. — Если ты сейчас простудишься, твой врач с меня шкуру спустит. — Сейчас… минуту. Эриен вышла из-под защиты яблони и запрокинула голову. Редкие пока капли дождя покалывали кожу, вздыхало море. Что-то менялось в ней, что-то пробуждалось ото сна. — Я вернулась, — тихо произнесла Шепард и оглянувшись, встретилась глазами с теплым янтарным взглядом майора. — Наперегонки до дома? — предложила она. — Страсть к соревнованиям тоже вернулась? — усмехнулся Кайден, притягивая ее к себе. Раскат грома заставил их прерваться за миг до того, как их губы встретились, и рассмеяться ассоциации с не случившимся первым, прерванным когда-то Джокером, поцелуем. Идя следом за майором, под раскидистыми ветвями старых яблонь, Эриен оглянулась на море. Серые облака клубились над темной гладью, но далеко на западе их пелена разорвалась, пропуская золотые лучи вечернего солнца.