бёнчжэ строит свой мир самостоятельно — с нуля, не решаясь реконструировать прошлый. разрушенный, превращённый в смесь сухого пепла и праха; он не решается ворошить прошлое, рыться в собственных слабостях и переживаниях, что — успешно
погребены и
сожжены. он сжигает и себя тоже, снаружи, излишне обливая вонючим бензином и бросая к ногам зажигалку. бёнчжэ
боится. и поэтому мир его — эгоистично далёкий, блёклый, слипшийся с космическим мусором; у него — венерины облака из серной кислоты и устланная до тошноты серым земля. а земля ли?
бёнчжэ
не знает.
он флегматично улетает далеко в космические просторы подальше от жаркого солнца и назойливого шума картонных мегаполисов. ненастоящих, приторных, притворных, лживых и гнилых. бёнчжэ хочет последний раз позвонить ему, хаону, но быстро одёргивает руку — чтобы не обжечься (или
обжечь). бёнчжэ умный, бёнчжэ удобный, и поэтому не доставляет другим проблем. пытается, по крайней мере.
он просто удаляет его номер. тоже — эгоистично. решает не рушить чужую жизнь, не тянуть дальше за собой. решает — спасти, скорее толкнуть в сторону счастливой, правильной жизни. о которой они мечтали оба, так давно и так наивно. толкает в сторону от нёсшегося на них с бешеной скоростью грузовика.
бёнчжэ сажает седативные в красную землю. бёнчжэ разваливается неровной звёздочкой рядом. и плачет —
тихо. как и всегда, будто кто-то всё равно сможет его услышать. будто родители спят за тонкими стенами, всё ещё там —
дома.
бёнчжэ совсем сходит с ума —
без хаона. без солнца с рыхлыми облаками, рядом плывущими по небу. без холодной воды в реке хан, в которой размытое отражение его самого — рябит неприятно. неправильно. без шумного мегаполиса с текущими по дорогам машинами. бёнчжэ скулит куда-то в жестокую пустоту от собственной ничтожности и слабости. и какими-то чересчур тёплыми руками зачёсывает прилипшие к вспотевшему лбу волосы.
✩ ✩ ✩
у хаона вокруг совсем не как в голове — реальность грубая, наждаком полирующая острые края. превращающая в копию; стабильную картинку — не движется.
море, замри! он зашторивает окна, не пропуская солнечного света, и топится в своих мыслях; за улыбкой красивой не видно исколотой души. да и если бы она вообще была — хаон судорожно сжимает одеяло (болезненно) худыми пальцами.
когда он последний раз выходил из дома?
а из комнаты?
мальчишка стягивает на шее жгут —
тонкий. хаон разбивает зеркала и на обед предпочитает теперь исключительно дизопимон с яблочным соком. осколки разбросаны по полу —
на кровати безопаснее. подальше от людей, от крикливых, изуродованных манекенов.
хаон откидывается на мятые подушки, с грохотом отбрасывая свой телефон. на потолке плещутся ехидно тени, играя в прятки — хаон находит их всех.
но только не бёнджэ, не его собственную альфа центавру, где только одинокие планеты вращаются по искривлённым орбитам. где теперь только
он, не
они. и хаон жмурится, когда флэшбеки вспыхивают скоплением звёзд перед глазами — чужая улыбка и тёплые руки, сжимающие его собственные, уже остывшие. нескончаемый смех, родной когда-то, и ещё много, много чего.
а ещё перед глазами — белые, ядовитые стены больницы и испуганные глаза. тоже — чужие. сейчас уже. хаон помнит лишь нескончаемые капельницы, пищание аппаратуры над головой и крики где-то далеко, в нескольких тысячах световых лет от.
чего?
хаон не знает.
снова.
✩ ✩ ✩
за синим светом следует темнота — вечная практически. бёнчжэ предпочитает не просыпаться вовсе, нежели разглядывать исцарапанные ладони и мёртвую землю под кроссовками рваными. бёнчжэ предпочитает просто
не существовать в этой вселенной.
в другой? кто знает.
он вглядывается в небо, что практически на него обрушилось, безжалостно раздавив. но мальчишка не против, он — только этого и ждёт. и, может,
звонка от хаона? привычную мелодию, чужой смех на том конце, улыбку, которую — не видит, но обязательно чувствует всем телом. бёнчжэ готов сжечь и свой телефон тоже; один сплошной триггер, ненужное воспоминание.
неужели все эти попытки сбежать оказались
бесполезными?
он не уверен, но, кажется — да. где-то там, на другом конце млечного пути, солёного моря и пустынных улиц, хаон. тоже одинокий и глупый; с обрезанными крыльями
их мечт. он не просыпается совсем, до вечернего ветра и рыжеющего заката. сжимая рукой из последних сил банку таблеток и
тоже разбитый телефон.
он теряется и в четырёх стенах собственной комнаты, и в темнеющих мешках под глазами. бёнчжэ представляет его лицо в голове совсем иначе — как раньше. с яркой улыбкой, с детскими щеками.
действительно живым.
хаон же своё лицо никак не представляет — на это сил у него уже нет.
зато бёнчжэ в памяти отпечатался реальной фоткой — их совместной, последней. искренне счастливым, смущённым и лохматым.
настоящим. и хаон воет от переполняющих его эмоций, от слёз, которых уже и нет практически. от боли, саднящей в груди.
и у бёнчжэ внутри где-то такие же высохшие пустыни, колющие иголками злых кактусов в сердце самое. и они оба
никогда не узнают об этом больше. возможно, к лучшему.
