Тепло нашей зимы

Одним холодным зимним вечером Бараш сидел на кухне у Карыча и пил чай по особому рецепту Совуньи: малина и мята. Говорят, что первое улучшает иммунитет, а второе успокаивает. Что ж, может и так, но… — Нет. Я так не могу — Бараш уже несколько секунд нервно тарабанивший копытом по столу, со стуком отставил в сторону красивую белую чашку (для важных гостей). — Зачем мне перерыв? Всё равно у меня ничего не получается. Ты же видишь! Всё должно быть идеально, а тут… тут — не идеально! — Дай я посмотрю. Карыч мягко взял листки у Бараша, зная, что если вовремя их не спасти, они будут помяты, разорваны и втоптаны в землю. Разгладил листки и устремил на них внимательный взгляд. Прочитать что-то было довольно затруднительно, потому что чуть ли не больше половины строчек были зачёркнуты, а где-то красовались кляксы и дыры. — Давай лучше ты мне сам прочитаешь— сказал Карыч, возвращая стихи и устремляя мечтательный взгляд вдаль, приготовившись слушать. — А что тут читать-то? Одна лирика. Буквально. Жалко только, что не полная. Сколько не пишу, всё равно не могу полностью описать то, что я к тебе испытываю. И д-а-а, это действительно о тебе, но… Давай поговорим об этом позже, — быстро сказал Бараш, заметив восхищённо-недоверчивый взгляд голубых глаз. И, убедившись, что его услышали, начал декламировать:

«Твоя любовь подпускала близко. Прощала крики, по нервам била. Прощала боль, признавала риски. Твоя любовь во мне всё мирила. Твоя любовь, прикасаясь к телу, Меняла время на запах кожи. Твоя любовь становилась целым Из двух частей, что так не похожи»

— Ну как? — нетерпеливо спросил парень, оторвав взгляд от пергамента и выжидающе уставившись на мужчину. Карыч несколько мгновений молчал, потрясённый столь проникновенными строками. Но даже когда он шумно вздохнул и взял под контроль свои чувства, его лицо всё ещё оставалось на удивление романтичным и удивлённым. Бараш очень боялся ответа этого прекрасного мужчины, такого красивого сейчас. Наконец Карыч произнёс своим глубоким голосом: — Бараш, ты превзошёл все мои ожидания. Я не могу ни к чему придраться, твои стихи так звенят искренностью… — тут он обезоруживающе улыбнулся, — ты молодец, Бараш. И как бы Карыч ни старался не показывать, насколько глубоко стихи Бараша пронзили его сердце, поэт всё равно уловил во взгляде собеседника любовь. Бараш моргнул. Потом еще раз моргнул. И наконец отмер, шокированно уставившись в наполненные нежностью глаза Карыча. Он просто стоял столбом там, где остановился (да, привычка ходить во время чтения стихотворений оставалась при нём в любой ситуации) и чувствовал как всё в его груди наполняется теплотой и щемящей нежностью к тому, кто сидел напротив него, к мужчине, который когда-то раз и навсегда покорил его сердце своей заботой, участием и искренней любовью. Бараш не знал, что сказать, но всё-таки пересилил себя и выдавил: — С-спасиб-бо… а ты… — он на мгновение запнулся, но потом быстро продолжил, чтобы не дать себе передумать, — а ты правда так считаешь? Да, это было очень неловко, но вопрос был действительно важным. Как и ответ. Бараш знал его ещё до того, как произнёс вопрос, но безумно хотел услышать эти слова ещё раз. Карыч незаметно дрогнул, услышав слова Бараша. Его самого поражало, как сильно его трогал этот смешной застенчивый юноша. Было приятной неожиданностью спустя столько лет снова ощутить бешеный стук взволнованного сердца. Карыч понял, что ему нужно решиться и приоткрыться Барашу, который с такой доверчивостью всегда внимал ему, Барашу, который всегда делился с ним всем, что имел, Барашу, которого он всегда любил. Он встал и с присущей ему элегантностью подошёл к парню и положил руки ему на плечи, посмотрел в полные надежды глаза и сказал: — Да, я так считаю. Как ты мог заметить, я всегда говорю правду. И моя правда в том, что я люблю тебя больше всего на свете. — он осторожно приобнял дрожащего парня. «Что ты сказал?» — Бараш вовремя сдержался и не произнес это вслух. Да, он знал, что Карыч его любит, но ему до сих пор было в новинку осознавать, что он может быть кому-то нужен без вечной погони за объектом любви и попыток добиться хоть капли внимания. Тем более слова мужчины были ТАКИМИ… такими… греющими душу… Парень понял, что уже довольно долго стоит никак не реагируя и поспешно обнял Карыча в ответ. — Я… я тоже тебя люблю… Спасибо за то, что меня терпишь, правда. Ты лучший. Карыч легонько провёл рукой по кудряшкам Бараша и поцеловал его в лоб. — На самом деле я вовсе не терплю тебя. В начале нашего общения — да, было, но тем приятнее осознавать, что ты совершенствуешься, становишься умнее и спокойнее. Иногда я забываю, насколько ты глубокая личность и удивляюсь, как такая тонко чувствующая душа умещается в столь юном и маленьком теле. Ты очень повзрослел. Особенно с того момента, как смог перебороть свою боль после расставания с Нюшей… Последнее предложение было вполне логичным и справедливым, но Бараш слишком хорошо знал Карыча и даже уловил нотки… смущения? Парень покраснел от понимания, что Карыч любил его даже в тот момент, когда сам он бегал за Нюшей и приходил к мужчине поныть об этом, а тот спокойно и заботливо давал ему советы. Карыч всегда любил его и хранил это благородное чувство как сокровище у себя в сердце. Бараш поднял голову и, улыбаясь, заправил за ухо выбившуюся прядь возлюбленного. Почти прошептал: — Я же говорю, ты лучший, — и нежно прикоснулся своими губами к губам мужчины. Тот сначала удивился, а после прижал юношу к себе и продолжил целовать. И весело танцующие за окном снежинки необычайно сверкающие под светом луны почему-то показались им обоим безмолвным свидетельством того, что их первая совместная зима будет лучшей из всех которые им доводилось видеть до этого.