костюм.

глубокая осень, вечер. в студии на окраине города пусто и темно. но вскоре в окне новостройки вспыхивает очередной жёлтый огонёк большого окна. это ли тэён вернулся с работы, порядком уставший и жаждавший домашнего тепла. лишь включив свет и бросив взгляд на свою кровать, он обомлел. на ней лежал костюм горничной. а сверху записка. дрожащими руками ли раскрывает её, а там надпись: «жду тебя в этом, когда приду домой, детка. твой хёкки». и сердце взорвалось. тэёну до жути неловко было облачаться в женскую одежду, но ради того, чтобы угодить младшему он был готов на всё он был хорошим мальчиком. встав у напольного зеркала, ён неспеша раздевается, оттягивая тот нежеланный момент. ему непривычны такого рода действия, но глубоко в душе он кайфует от того, что происходит сейчас и произойдёт, когда донхёк придёт домой. худое, но сильное тело, приобретающее более тёплый оттенок благодаря свету желтоватых лампочек на зеркале, постепенно предстаёт во всей своей красе, а потом неспешно прячется под приятной тканью платья, которое, кстати, было очень милым, хоть и с довольно короткой юбочкой. но старший знал, что именно это возбуждает хёка больше всего. именно лёгкая открытость тела. наконец, примерив костюм, тэ почувствовал чрезвычайное стеснение. ему вечно юбка казалось слишком короткой, поэтому приходилось постоянно поправлять подол платья, чтобы успокаивать себя. и как раз в этот момент входит ли-младший и... — блять... - произносит он и, бросив куртку на пол, уверенно идёт к тэёну и берёт того за руку – чёрт, ты так прекрасен... принцесса, можно я поцелую тебя? – и, не дождавшись ответа, трепетно целует свою малышку в губы, постепенно углубляя. он знает, что ён любит нежность. руки хэчана начинают постепенно поглаживать тело любимого через ткань платья, от чего последний уже тает даже до того момента, пока юркая рука младшего проникает под юбку и начинает хозяйничать там. — нам стоит переместиться на кровать, не думаешь? — д-да... – уже почти стонет ён, когда понимает, к чему всё идёт. уложив ли-старшего на кровать, донхёк задирает юбку и видит возбуждение и неловкость ёна, которые затуманивали разум сильнее всего на свете. — ты такой красивый... не стесняйся себя, малыш, ты же знаешь, я не сделаю больно. — и ведь правда, больно не сделает. а сделает только приятно. прямо как сейчас, беря головку в рот, целуя её пухлыми губами, спускаясь ниже, а руками выводя узоры на груди, задевая очень чувствительные соски. момент экстаза наступает, как кажется ёну, слишком быстро, и опять, опять ему неловко за то, что он не смог подарить младшему того удовольствия, которое он заслуживает, и от внимания последнего эти мысли, мимолётно мелькающие на лице старшего, не ускользают — всё нормально? — нет – тэён никогда не сможет солгать – мне показалось, тебе было недостаточно хорошо со мной... — тебе показалось, правда. ты был замечателен сегодня. я рад, что ты сделал всё, как я тебе сказал, хоть это было сложно для тебя. я тебя люблю. пойдём, я тебя помою, и пойдём спать, ладно? — хорошо... — а у самого на глазах слёзы. — ты чего... — н-ничего... просто спасибо, что любишь и ценишь, вот. — о боже, ён... залезай-ка ты лучше в ванну, сейчас я тебя успокою. и правда, после тёплых и родных разговоров и объятий с любимым ли-старший стал чувствовать себя намного лучше. заснули оба, как обычно, в обнимку, но с осознанием того, что они сегодня стали ещё ближе и их отношения стали ещё крепче, что не могло не радовать обоих.