сыр

— Даня, пиздец, — Паша внезапно вскакивает с дивана и начинает суетиться. Поперечный недоумевает и чуть приподнимается, недовольный тем, что Личадеев выскочил из объятий. — Что случилось? — У нас же молоко прокисло, — объясняет Паша, закидывая в свою сумку бумажник. — Я в магазин. Даня вздыхает и запрокидывает голову на спинку дивана. — Паш, Господи Иисусе, — стонет Поперечный и тушит сигарету, растерев её между пальцами. — Ты не мог попозже об этом вспомнить? — Я забыл об этом, какой вспомнить? Ты, вроде, какао хотел, не? — Хотел, — невозмутимо произносит Даня. — Только вот не понимаю, нахуя нам молоко, если оно всё равно прокисает рано или поздно. Паша махнул рукой. — Неважно. — Ещё как важно, — возражает Поперечный, приподнимаясь. Он охает, чувствуя, как заломило спину. Старость не в радость, уже тридцатник через несколько лет исполнится. — Только деньги зря тратим. — И тебя-то это волнует? Пф, Дань, да не смеши, — фыркает Пашка, надевая шляпу. — Я пошёл. — Меня подожди, — поспешно произнёс Даня, пошатнувшись. Носки заскользили по ламинату, и рыжий чуть не наёбнулся. — Я с тобой. Шампунь тоже кончился. — Купи другой, кстати, — посоветовал Личадеев. — С мятой какой-нибудь. — А зачем мяту-то? Ты что, кот, мяту нюхать? — Может и кот, — фыркнул Паша. — Ты против? — Нет, — ответил Поперечный, ища джинсы. — Вообще нет. — Прекрасно, — заявил Паша, выскакивая в коридор. — Собирайся быстрее. И переодень штаны. Даня лишь что-то неразборчиво пробормотал. Ходить с Личадеевым по магазинам означает таскать тяжёлую корзину, но сейчас Поперечный и не против. Паша хмуро идёт рядом, нахлобучив шляпу чуть ли не до лба, поэтому Даня игриво хватает его ладонь в свою, переплетая пальцы — Личадеев прячет улыбку в уголках губ, но Поперечный остаётся доволен. Лишь сжимает Пашину руку крепче, не отпуская до самого магазина — там Личадеев убирает пальцы сам, вручая Дане корзинку для продуктов, чем заставляет рыжего закатить глаза. Хотя чего, в принципе, ожидал? Помимо шампуня и молока в корзину закидываются ещё сыр и оливки — Поперечный начинает капризничать, а Паша, хоть и старается вести себя вредно, но отказать не может. Даня довольно выклянчивает себе «Даниссимо» с шоколадными шариками, и тут Паша тоже бессилен — закидывает в корзину сразу несколько штук. Слава богу, это всё, и на кассе они оставляют не несколько тысяч, как иногда бывало. Дома, пока Личадеев делает им незамысловатые бутерброды из ржаного хлеба и сыра с маслом, Поперечный всё с тем же довольным лицом вываливает все упаковки йогурта в одну миску, тщательно перемешивая. Паша, когда режет что-то, выглядит ужасно сосредоточенным, и Даня не мешает — любуется. — Паша, Паш, — произносит рыжий, отправляя в рот ещё одну ложку йогурта. — Тебе б в шеф-повара. — И без тебя знаю, — фыркает Личадеев и — о, чудо! — вполне спокойно чмокает Поперечный в щёку. Тот расплывается в улыбке. — Тебе бутерброды подогреть в микроволновке? — Согрей. Прям как ты мою грешную душу, — хлопает ресничками Даня, за что получает щелбан. — Ай! — Помолчи. — А сам-то. Паша закатывает глаза, снова пытаясь сдержать тянущиеся вверх уголки губ. Не получается — и Поперечному эта невольная улыбка нравится больше всего на свете.