палитра нашей жизни

      каждый раз когда чонгук видел его, казалось, мир переворачивался. лëгкий запах персика, принадлежащий омеге, дурманил разум, заставляя альфу внутри чонгук пробуждаться. каждая выпитая кружка кофе за разговором после работы, каждый короткий телефонный звонок, каждая встреча, когда омега приходил к молодому художнику, позируя для очередной картины… да что там говорить, чонгук влюблен в тэхëна до дрожи в коленях.       они работали вместе. ким — модель, ставшая музой перспективного художника. каждая картина чонгука была до того атмосферной, что его выставки становились путем в другую эпоху. его работы были, так сказать, винтажными — он рисовать интерьер старых квартир, засохшие цветы на подоконнике, у которого осыпалась часть краски, заброшенные детские площадки и того самого омегу в старомодной одежде, который присутствовал на бóльшей части его картин. тот самый омега — ким тэхëн, известный, как муза молодого художника. вот только никто не знает, что чонгук страдает от любви к своему же натурщику. — это будет лучшая работа… — шепчет сам себе альфа, сидя перед мольбертом. да, подобных картин он ещë не писал…       тэхëн сидел на краю подоконника в кружевных трусиках и рубашке чонгука. альфа рисует почти что обнаженного омегу, ким прикрывает лишь свою грудь и нижнюю часть тела. нежная, эстетичная работа, такая интимная, домашняя и необычная.       чонгуку крышу сносит от мысли, что его возлюбленный омега в его рубашке. в комнате пахнет персиками, ким такой соблазнительный. у него красивые изгибы, тонкая шея, аккуратные, круглые плечи. острые ключицы и мягкие бедра, тонкие запястья, немного лохматые волосы… а эти мягкие губы… — тэхëн, не двигайся, — будто бы недовольно пробормотал художник, хотя, на самом деле, ему только нравится наблюдать, как омега ловит спадающую с него рубашку, ругать его, притворяться, что альфа не доволен, когда он от счастья готов разрыдаться. его обожаемый, любимый омега позирует для своего художника, они одни в квартире, ким такой домашний, уютный и, одновременно, недоступный, несмотря на откровенный образ… — гук~и, я устал, — тянет тэхëн, даже не подозревая, что у альфы внутри все переворачивается от этого нежного «гук~и». только его натурщик может назвать его так сладко, так по-особенному. ким его муза и любовь всей жизни, бесспорно. — хорошо, — сдался художник, даже не предпринимая попытки бороться со своими чувствами и закончить работу. его муза устала, они обязаны прерваться.       омега слезает с подоконника, придерживая большую ему рубашку и медленно подходит к художнику, становится позади него. когда хрупкие ручки натурщика ложатся на широкие плечи, чонгук, кажется, дышать перестает, а когда те же руки обвивают его шею… чон начинает сходить с ума. — я скучал по тебе, — шепчет ким на ухо мужчины, пока тот изо всех сил старается сохранять самообладание и докрасить этот чертов цветок, что стоит на подоконнике, рядом с сидящим на нем омегой. — скучал? — усмехается альфа. он не совсем понимает, о чем говорит этот прекрасный омега. зато он чувствует запах персика, окутанный его собственным ароматом, кофейным. это все благодаря его рубашке, которая, между прочим, идет киму больше, чем что-либо другое. не существует в мире одежды, которая заменила бы очарование большой одежды чонгука на хрупком, изящном тэхëне.       их лица совсем рядом. чонгук может сделать все, что угодно, может повернуть голову вбок, поцеловать тэхëна… — скучал… — тихо, с хрипотцой в голосе отвечает натурщик, слегка ухмыльнувшись.       чон кладет палитру с кисточкой на столик, стоящий по другую сторону от мольберта, поворачивается к омеге и, одним движением прижав его к себе, целует. тэхëн не был напуган или удивлен. он ожидал. он знал. он этого и хотел.