Орландо БЛИН!

                    День начался хреново. Проспал, сжёг утюгом рубашку, пил чай, так как кофе кончился, забыл дома телефон, в автобусе попал в пробку, на метро только на второй раз влез в вагонную людскую массу, там же порвали наушники у плеера. Короче, Калякин орал на меня за опоздание и неформенный вид, брызгая слюной, обещал лишить всякой подпитки в виде премии и бонусов. Как будто опоздание жалкого курьера (пусть и на два часа) привело к краху фирмы! А если я отправлюсь в империю зла — «Trade up» — в серой стильной футболке с нитками по горлу, а не в белой рубашке, то от этого их отчёт по франчайзинговому аудиту будет выглядеть ещё хуже.       День продолжился ещё хреновее. В компанию «Trade up» отправился впервые, оказалось, что она в пафосном небоскрёбе за тридевять земель за тридесять районов. А отчёт — это кипа фоток, жалобы на девелопера, нудные бумажки с извинениями, целая папка с подтверждением роялти. Через весь город с кучей документов и, блядь, под дождём, который всегда вдруг, который всегда, если ты без зонтика. Притащился к этому грёбаному небоскрёбу точно к обеденному перерыву, нормально… У них на рецепции никого, все ушли на фронт: жрать. Куда мне эту кипу бумаг пристроить? Я бы тоже в кафешку метнулся, но, во-первых, в этом районе все ланчи на золочененьких клерков рассчитаны, а не на бедных студентов, а во-вторых, ношу свою курьерскую окончательно замочу в поисках еды. Решил, что поброжу по их этажам, которых три. Может, найду какого-нибудь чела, сидящего на диете и имеющего право подписи. Побродил по зеркальным полам, поразглядывал объявления на магнитной доске, прочёл указатели. О! Есть автомат с кофе. Пошёл по стрелке. Класс! Автомат заряжён и работает, призывно мигая. Цена 50 рэ. В принципе, денег на обратную дорогу хватит, выпью стаканчик.       Бумаги, папки и фотки кладу в стопку на пол. Наливаю ароматный напиток. Куда бы примоститься? Сажусь на пол, стопка курьерского багажа — вместо столика будет. Сижу, как хипповатый побирушка в подземном переходе, гулко хлюпаю горячущим кофе в пустом коридоре глянцевого офиса. Хм, здесь так же, как в подземке, эхо раздаётся.       — Э-э-эй! А-у-у-у! — проэкспериментировал я. Эхо послушно проявилось. Класс!       С фантазией у меня всегда было неплохо, и тут на меня она и накатила, тем более вижу, что глазок видеонаблюдения в другую сторону коридора повёрнут. Я распустил волосы из хвоста, взлохматил их, вытащил из мусорки рядом стаканчик из-под кофе, поставил его напротив себя, типа: «Пода-а-айте начинающему музыканту!» Взял в руки воображаемую гитару и заголосил на весь пустующий офис, закрыв от упоения глаза:       Волки уходят в небеса,       Горят холодные глаза.       Приказа верить в чудеса       Не поступало.       И каждый день другая цель:       То стены гор, то горы стен       И ждёт отчаянных гостей       Чужая стая.       Спиной к ветру, и всё же       Вырваться может       Чья-то душа.       Спасёт, но не поможет.       Чувствую кожей —       Пропащая-а-а-а.*       (*Би-2 — Волки)       Допевая припев, ещё поддал жару:       — У-у-у-у! — типа завыл по-волчьи.       И тут гром над моей несчастной головой:       — Это что за шоу?       — Бля-а-а! — это я дёрнулся, подскочил, и вместе с моим сердечком бумажный стаканчик с кофе перевернулся, залил бесценную курьерскую доставку коричневой жижей, оставил след на моих светлых брюках и обжёг бедро. Спасать можно было только документы. Я судорожно стал смахивать кофе с бумаги, повторяя, словно заговор от пятен:       — Бля, бля, бля… что за день!       Рядом со стопкой бумаг ноги в идеальных новеньких офисных туфлях чёрные брюки со стрелками. Эти ноги и виноваты в кофейной катастрофе. Поднимаю лицо на владельца модных туфель. Мужик, лет тридцати-тридцати пяти, в глазах брезгливость ко мне, стоящему на коленках.       — Ты кто, припадочный? — спрашивает меня брезгливый мужик.       — Я… я вообще-то известный певец, член группы Би-2, репетирую вот…       — М-м-м… член? Я так и понял, — мужик непрошибаем. — А что это? — Он носком туфли легко подопнул документы на полу. — Тексты песен?       — Контракты на концертную деятельность.       — М-м-м… Моя фирма концертами не занимается, мы всё больше франшизой торгуем, так что, певец, ты бы в другое место шёл пить кофе.       Упс! «Моя фирма». Моя? Он тут что, хозяин? Блин!       — Э-э-э… Меня тут попросили вам занести документы кое-какие… — начал стонать я, всё ещё стоя на коленях.       — М-м-м? Это певцы так подрабатывают? Курьерами?       — Ага! Эксклюзивная доставка…       — Ясно. Супер-услуга. Идём за мной, певец недоделаный.       Мужик развернулся и пошёл по коридору. Я схватил бумаги с пола и припустил за ним. Повезло! Не нужно ещё сорок минут ожидать окончания обеденного перерыва. Этот хлыщ по-любому распишется в отчёте по доставке.       Хлыщ открывает дверь и оглядывается на меня:       — Идёшь? Сюда!       Вхожу и одновременно читаю табличку на двери: «Креативный директор Бараев Р.В.». Я глаза задрал и запнулся о порог. Блин! Что за день? Грохнулся на всё те же многострадальные документы, думаю, что сейчас отчёт имеет ещё более жалкий вид.       — Какой-то ты неустойчивый, парень, — с этими словами Бараев Р. В. поднимает меня железной хваткой, вырывает из рук оставшиеся документы, а я кидаюсь поднимать остальные, рассыпанные по полу. Мужик перебирает те бумаги, что забрал у меня.       — Поздновато ваша фирмочка отчетик сваяла. На откол похоже.       — Мне по херу! Я там временно. Подпишите бумажку, что я вам документики в целости доставил.       — В целости? — мужик захохотал.       — Помятый вид и кофейные пятна — это лишь доказательство неформальности отчёта, сразу видно, что трудились над ним по-особому вдумчиво, в муках творчества…       — Тогда нужно было ещё жирные отпечатки оставить…       — Я хотел пойти в кафе, да дорого у вас тут…       — Ты кавээнщик, что ли?       — Неё… я ж певец! Так что, распишетесь?       Он берёт бумажку и ставит подпись, дату, смотрит на ролекс на руке, ставит время. А я, видимо, не совсем понимая, что передо мной нехилый папашка, спрашиваю, озабоченный судьбой своих штанов:       — А где здесь можно штаны застирнуть?       — Застирнуть? — офонарел этот хозяин жизни. А что? У него, поди, сотни штанов, он их и не стирает — запачкал и в мусорное ведро. А у меня: эти брюки, джинсы, рваные джинсы, старые джинсы и обрезанные джинсы. Треники не в счёт. И пятно от кофе надо выводить сразу, пойду назад в мокрых штанах, зато чистым. Бараев Р. В. указал рукой на дверку в его кабинете. Я туда. О! Личный тубзик! Я-то рассчитывал на общественную мойку. Я проворно снимаю туфли, брюки, открываю воду и жидким мылом застирываю штанину. Спасти от воды удалось только самый её низ. Встряхиваю брюки, натягиваю ткань (типа погладил), горько вздыхаю…       — У меня есть фен, — опять как-то неожиданно голос подал Бараев Р. В. Я что, дверь не закрыл? Нормально! Всё это время креативный директор стоял, раскрыв рот, разглядывал крошку енота в носках и трусах. Стоял и протягивал в мою сторону мою же бумажку, очевидно, дяденька растерян.       — Фен?.. Я ещё и не причёсан?       — Чтобы подсушить стирку твою.       — Точно! Давайте! — Он точно креативный, этот директор.       Бараев вошёл в туалетную комнату и из пластикового ящичка вытащил фен, включил, взял в одну руку конец моей штанины, другой конец держал я. Ткань натянулась, и зашумел фен. Блин! Наверное, долго нужно сушить… Я сначала гипнотизировал ткань: сушись, сушись, суши-и-ись… А потом поднял глаза. Напротив зеркало. В зеркале — я с голыми ногами в голубеньких труселях, выглядывающих из-под серой футболки, а рядом лощёный мэн в пиджаке, галстуке и в голубой рубашке под цвет моих труселей. Смотримся мило. Но… мэн не просто смотрится великолепно, он смотрит на меня. И смотрит о-о-очень внимательно, как-то странно смотрит. Я бы сказал, сосредоточенно разглядывает. Я сначала было подумал, что мужик — гей, но потом в его глазах ощутил не похоть, а удивление. Он что-то там переваривал, пережёвывал, рожал и даже не видел, что я уже обнаружил его интерес к моей скромной персоне. А когда встретился глазами со мной в том же зеркале, нисколько не смутился, выхватил у меня брюки, расправил их на столике. Положил рядом работающий фен так, чтобы тот дул на ткань, и потащил за руку меня, голоногого, в кабинет.       Развернул около окна, взял правой рукой за подбородок и стал уже не просто смотреть, а исследовать моё лицо. Бровями водит, губу закусил. Потом руки в волосы мне запустил, «причесал» их пальцами. Дальше — больше. Стал лапать меня по груди, спине, шее, плечам, и апогей — задрал футболку. Офигевший, я заорал:       — Э-э-эй! Чё за фигня? Я курьер, а не стриптизёр!       Этот тип среагировал очень странно:       — Стоять! Бояться!       И бросился к компьютеру, стал нажимать клавиши, водить мышкой. А я стоял с задранной футболкой и не то чтобы боялся, но челюсть отвисла точно… В этот живописный момент в кабинет постучали и вошла женщина.       — Роман Вольфо… вич… — начала дама и к концу имени съехала с бодренького голоса на хрип, увидев меня, характерного артиста. Я подобрал челюсть и прыгнул за стул, прикрывая труселя и ноги. А этот безумный директор (оказывается, Роман Вольфович) нисколько не смутился, наоборот, обрадовался появлению этой женщины.       — Светлана Геннадьевна, хорошо, что вы зашли. Посмотрите внимательно. Похож? — И разворачивает к ней монитор компьютера, я вытягиваю шею, но мне не видно. Тётка смотрит на монитор, потом на меня, на монитор, потом на меня, на монитор… Потом подходит ко мне и делает то же, что и директор незадолго до неё. Берёт за подбородок, крутит голову, ворошит волосы, хлопает по плечам и груди, отодвигает спинку стула и осматривает «больного» снизу вверх во всей первозданной красе.       — Ваще! — выносит вердикт Светлана Геннадьевна.       — Вот и я об этом, — торжествующе добавляет Роман Вольфович.       — И что вы будете делать с ним?       — Волосы нарастим, подкрасим, переоденем, позы порепетируем и используем по назначению во все дыры, так сказать. Ну, согласись, Света, он — красотка!       — Вам повезло, Роман Вольфович. А он сможет? Вроде скромный… в этом деле нужно потемпераментнее быть, поизобретательнее…       — Не… он сможет. Ты сможешь?       Это он меня спрашивает? Мамочки! Может, я в какую-то другую фирму попал, которая не бренды продвигает, а проституток рекрутирует? Что же я стою тут бесштанный? Меня сейчас уже зарекрутируют, буду темпераментно изобретать с кем-нибудь что-нибудь… Чёрт, без бумажки с его подписью я ещё уйду, но вот без штанов и без туфель не могу. И я начинаю бочком, медленно продвигаться к туалету, где утробно-весело шумит фен. А эти двое следят за мной, поворачивая головы. И я, длинноногая бесштанная лань, делаю прыжок и оказываюсь в туалете. Р-р-раз, и закрываю щеколду. Ма-а-аленькую такую щеколдочку! Защитился, ничего не скажешь. Этот директор псевдофранчайзи-компании тут же начинает стучать в дверь:       — Эй! Парень! Ты что? Я же заплачу! Ты что напугался, что ли?       Заплатит он! Ясен перец, что это за деньги дают. Под дёргание двери и барабанную дробь я выключаю фен и со скоростью звука напяливаю ещё не просушенные брюки и старенькие туфли. Блин! А дальше что? Слышу:       — Эй! Открывай давай! Что ты там напридумывал? Тебя не тронет никто.       Я издаю в ответ писк:       — Точно не тронете? Можно я пойду? Меня на фирме ждут…       — Не дождутся! — отвечает мне Роман Вольфович. — Выходи! У меня к тебе предложение будет.       — Руки и сердца?       — Если я сейчас сломаю дверь, то стоимость её починки вычту из твоего гонорара. Слышишь?       — Гонорара?       — Интересует?       — А дверь дорогая?       — Очень, итальянская. Открывай!       — А вы отойдите от двери-то… и подальше.       — Отхожу.       Я осторожно открываю щеколду, высовываю нос из туалета. Этот тип стоит, подперев дверь кабинета, самодовольно улыбаясь. Эксперта Светланы Геннадьевны нет рядом.       — Ну… — начинаю я. — Что вам надо от меня?       — Моя дочь влюблена.       — Поздравляю!       — Влюблена в Орландо Блума.       — Сочувствую!       — У неё очень скоро день рождения.       — Поздравляю!       — Она хочет, чтобы я устроил её встречу с Орландо Блумом в качестве подарка.       — Сочувствую.       — И вот я нашёл выход из этой идиотской ситуации.       — Поздравляю!       — Она встретится с тобой.       — Сочувствую и должен вас огорчить, я не Орландо Блум.       — Но вылитый он! Причём он — лет десять назад, когда он эльфа играл.       — Я вас понял, но я не знаю языка — это раз. И обманывать дочь нехорошо — это два.       — Никто и не собирается обманывать. И по-английски говорить не нужно. Она влюблена не в человека Блума, а в образ этого эльфа. Ты придёшь на день рождения в этом образе и проведёшь с ней день. Я всё придумаю! Можно стрелять из лука, вместе изучать эльфийский язык, играть в хорошие игры, готовить пищу на открытом огне, ты подаришь подарки… Она будет знать, что ты не Блум. Ей будет двенадцать лет, она не маленькая, обманывать её ни к чему! А я за день работы хорошо заплачу тебе, тем более что ты курьером временно устроился, так?       — Так. Подработать решил.       — Если хочешь, я тебе потом у нас какую-нибудь вакансию найду.       Уф… подневольное блядство отменяется. То, что я похож на Орландо Блума, мне уже говорили, только вот он в реальности темноволосый, а я блондин, поэтому на эльфа я даже больше подхожу, чем он. Из лука, правда, стрелять не умею, по-эльфийски не разговариваю. Но сыграть-то смогу! Дело в цене.       — Сколько это будет стоить? — перехожу я на уверенный капиталистический тон.       — А сколько ты хочешь?       — А сколько Блуму за Леголаса заплатили?       — Думаю тыщ двадцать… рублей.       — Рубле-е-ей? Ладно, я согласен, но ещё мне нужны новые брюки, туфли, гитара, годовой проездной в автобус, банка кофе и.. блин, что бы ещё придумать?       — Банка кофе? Нормальный гонорар, — заржал Роман Вольфович. — Ну ты кадр! Заплачу тысячу долларов за качественную работу — и всё это купишь сам, и ещё еды «в кузовок» с собой дам. Может, и работу получишь. А с этой своей работы увольняйся, я сам туда позвоню… Будем договор подписывать или устно договоримся?       — Но вы же не обманете?       Он ухмыльнулся и отправился за стол.       — Эх ты! Дурак!       — Это почему это? — оскорбился я.       — Верить никому нельзя. Ты бы сделал свою работу, а я тебе потом скажу: сделал плохо, я типа недоволен качеством. Фиг тебе, а не тысяча долларов, вот сто рублей и банка кофе! И что ты будешь делать тогда?       — Надеру вам задницу!       — Давненько мне так никто не угрожал!       Он уселся за стол, потыкал в телефон и, продолжая рассматривать меня, сказал в телефон:       — Мария Дмитриевна, мне нужен типовой гражданский договор найма… нет, не от компании. Мне лично нужно нанять человека на временную работу... На имя?        И меня спрашивает:       — Как тебя хоть звать-то?       — Блинов Юлий Валерьевич... — шепчу я.             Он округляет глаза:       — Юлий? — И вновь в трубку: — На имя Блинова. Юлия. Валерьевича. В общем, сделайте, пожалуйста, а там, где его реквизиты, оставьте чистым и вид работ тоже не вписывайте. Цена тысяча долларов по курсу. И мне отправьте потом… И ещё узнайте для меня, есть ли какая-то висящая вакансия у нас?.. Благодарю! Жду!       Потом Роман Вольфович потыкал ещё раз:       — Вадим? Это Бараев!.. Нужно твоё мастерство в личных целях!.. Нет, это ты со своим дружком отрабатывай. К тебе придёт мальчик, сделай из него эльфа из фильма «Властелин колец»… хорошенький… это будет нетрудно, он очень похож… Волосы коротковаты, и мне кажется, что рыжеваты… Не проблема?.. Хорошо… А уши как?.. Театральный грим?.. ну, попробуй… да, на пластику нет времени… сделаешь?.. ты просто душка!.. с меня билеты на Ламберта… обещаю… И ещё, ты парня не трогай, не развращай его, понял?.. Да, себе оставил! Он мой!.. Да, сменил… короче, узнаю, что приставал к нему, куплю билет на группу «Ленинград»… Ну, всё, Вадим, пока!       Роман Вольфович потёр руки, довольный сделкой со мной. Потом любовно вытащил из внутреннего кармана фотографию, положил на стол и пододвинул ко мне:       — Это моя дочь, Алина. Знакомься!       На карточке миленькая, худенькая, бледная девочка с двумя хвостиками, робко смотрит на фотографа, не улыбается, как будто боится. Что ж, на отца похожа. Вырастет — будет красавицей. И мой наниматель продолжил, но уже без сладости в голосе, а с угрозой:       — И, главное, твоя задача не влюбить её в себя, а отвлечь от реального Блума и сделать так, чтобы она улыбалась…       — А что, она не улыбается?       — Она такая… В общем, в твоей работе никакого сексуального подтекста! Заиграет ретивое — лично кастрирую и выебу!       — Это тоже в договоре прописано будет? — нагло спросил я.       — Это я устно обещаю и не обману, будь уверен!       Так я стал Блумом, блин.