Атлантида

      Бесконечная чёрная водяная пустыня ветром перебирает волосы Джолин, приковывает взгляд пустотой, одни пенные гребешки промелькивают, — вот депрессняк сплошной, ей-богу. Огни города далеко позади, за спиной шуршат листьями невысокие пальмы, грязно-зеленоватое почти тёмное небо над головой, под голыми ступнями берег; Джолин шевелит пальцами ног, зарывая их в песок, — мелкие частички перекатываются крохотными волнами, покрывают кожу.       Рюкзак лежит на мокрой земле, мобильник в боковом кармане жужжит-вибрирует, разрывается от звонков одного за другим. Достанется же от мамы. Она наверняка так скучала по дочериным ночным шатаниям чёрт пойми где, с непривычки вообще наверное копов вызовет. Да и пофигу, сколько раз уже было, сколько ещё будет. Зато Джолин доблестно досидела до конца учебного дня и вроде бы даже занималась чем-то полезным, — хотя стараться на уроках японского дело обычное, и даже не из-за маленького класса и куда большей вероятности, что спросят. Мама не хочет подавать виду, но японские слова ей не по душе, а акцент царапает слух. Одноклассница сказала, у Джолин выработался лёгенький такой акцент, другая подтвердила, — надо же, как уже помешалась. Настолько, что подмечает, как в одной лишь мизерной черте меняется выражение маминого лица; что вспоминает…       А он на английском, помнится, говорит настолько чисто, насколько возможно. Забавная ситуация вырисовывается, — у человека из Японии акцент слабее, чем у всего раз там бывавшей Джолин. Ну конечно, бабушка же рассказывала, что он билингва, что его первое слово английское, а японское — только второе.       Так ведь работает самовнушение?       «Опять у неё приступы этой бесполезной тоски». Опять мамины жалобы подружке по телефону на бывшего мужа.       Это ещё не открытый океан, за горизонтом прячутся Багамы с бирюзовыми берегами, — но, на самом деле, какие-то там острова — не самое существенное препятствие.       Маму не любишь, так люби хотя бы меня.       Когда Джолин впервые так подумала?..       Мы же просто люди, я уже не требую от тебя невозможного.       Бесконечная чёрная водяная пустыня — всего лишь декорация; шёпот волн — всего лишь шум. Мобильный опять зажужжал.       Водяная пустыня приковывает взгляд, в шёпоте хотят различаться слова — слова страны, где первым восходит солнце, где цветёт сакура, родины якудза и рисованных большеглазых девочек, и всякое такое прочее.       Я устала.       Быть с ним или просто не быть одной?       Надеюсь, это временно, это пройдёт.       Джолин снимает тесный топ, — смотри, пап. Так дочь должна обращать на себя патологически недостающее внимание отца?.. Отругал бы, что в школу она без лифчика ходит?       Волны шепчут: «sayonara», — то, чего он не должен говорить никогда. Уж лучше море потерять из виду, чем знать, что он ушёл, бросил её навсегда. Хотя… спорно. Весьма спорно.       Ветер касается обнажённой кожи, будто холодные руки проводят по шее, плечам, по груди, талии. А у него руки, помнится, тёплые.       «Что ты, девочка, здесь одна полуголая делаешь?» «Отца жду. Во всеоружии». Честное слово, была б лучше просто нудисткой.       Вот уж загадка, — то он есть, то его нет — как будто вымышленный, но верить хочется. Как будто тысяча затонувших городов, утерянный с современных карт материк, — и где же, где же эта Атлантида? Спрятана под лабиринтами коралловых пещер? Там, где неподвижно парят альбатросы по воздушным потокам? Там, куда годами плывут угри на нерест? Там, где родились античные боги?       Звонит телефон.       Джолин наспех натягивает топ, — насмотрелся? Захочешь ещё — только скажи. Захочешь большего — я готова.       И что маме сказать? «Ты права, опять у меня приступы, да-да, опять бесполезно соскучилась по одному мудаку, которого положено папой называть… А, прости, что подслушала, это не специально, — всё, что касается него, я через стены слышу… Не смешно, да, я в курсе… Сама знаешь, каждая женщина должна хоть раз в жизни полюбить мудака».       Так много уже от неё пропущенных, Джолин однозначно огребёт, стопроцентно. Ну и ладно. Мама же понимает, мама пережила тоску по мужчине. Этому мужчине.       Между иероглифами его имени и фамилии английское «ёбаный», — сколько уже Джолин не видела эту запись в журнале вызовов.       Она набирает приятеля:       — Не занят?.. Привет. Заберёшь меня?.. Недалеко от Ки Бискейн, Крэндон… Ага, где теннисный центр. С меня пиво.