Повод для ненависти

Время было уже далеко за полночь, но Вызимский дворец не торопился спать. Еще бы, такой день, такой день! Сам молодой нильфгаардский император, Морвран Воорхис, приехал свататься к княжне Анаис. Княжна лишь недавно встретила свою двенадцатую весну и была еще молода для замужества, но в политических браках это было последней из преград. Важно лишь то, что таким жестом император обозначил… тут придворные расходись на два лагеря, что именно он обозначил: свое уважение к частично сохранившей независимость Темерии или желание эту самую независимость окончательно изничтожить. Если бы кто-то спросил об этом самого императора, если бы посмел спросить, и если бы императору захотелось ответить искреннее, чего за ним особо не водилось, он бы сказал, что Темерия – настоящая кость в горле. В момент, когда его предшественник менял видимость темерской свободы на голову Радовида, это было хорошее и правильное решение. Но это должен был быть щедрый жест победителя, дающий возможность проигравшему выйти из драки достойно, а превратился… Темерия стала символом для всего Севера, прибежищем вольнодумцев и врагов империи. А Анаис – Лилия Севера – была лицом этого непокорства. Хотя ни для кого не было секретом, что десятилетние девчушки не становятся символами сами по себе. Всегда в тенях стоял кто-то, кто за руку привел их к трону. Кто и сейчас правил за спиной юной принцессы. И именно такого человека император хотел контролировать. К сожалению ли, к счастью ли, Морвран категорически не мог жениться на главе темерской разведки Верноне Роше. Простите, теперь уже бароне Верноне Роше. Мало того, что мерзавец был мужчиной, так еще и его происхождение… Морврана невероятно порадовал тот факт, что бывший глава особого отряда и правая рука покойного Фольтеста, а ныне дворянин, правящий Темерией из тени, и самый грозный головорез по эту сторону Яруги, родился в борделе. Сын шлюхи теперь играл судьбами народов, используя головы королей, как разменные монеты. Воистину, какая была бы партия! Морвран улыбнулся про себя, позволяя камердинеру помочь ему с тяжелыми праздничными одеждами. Несмотря на долгий день, молодой император чувствовал себя взбудораженным и полным сил. Немного возбужденным даже! И отнюдь не близость будущей супруги вызвала это состояние. По правде сказать, Анаис была еще слишком ребенком, чтобы вызвать оживление в штанах императора. Возможно, через несколько лет она станет больше похожа на свою мать, очаровательную Марию-Луизу. В свое время, Морвран был ярым поклонником достоинств баронессы, но ее дочь слишком многое взяла у отца. В том числе излишнюю любовь к милсдарю Роше. За весь вечер пиршества ее улыбка стала искренней, только когда она увидела своего ручного пса. Примерившего имперский черный вместо темерского синего, но не пожелавшего избавиться от тяжелого медальона с изображением лилий. Ее искренняя улыбка натолкнула Морврана на рисковую, но крайне забавную затею, и только мысли об этом будоражили его сейчас. Когда руки камердинера коснулись тяжелого, украшенного солнцами пояса на императорских штанах, Морвран остановил его, сказав, что закончит сам. Ужасное нарушение протокола, императору не стоило тратить свое время и внимание на такие низменные вещи, как переодевание, это забота слуг. Но Морвран, черт побери, был генералом действующей армии в свое время, он мог снять штаны самостоятельно. И какое дело до протокола в этой дикой северной стране? Прежде чем отпустить камердинера, он велел ему найти ближайшего темерского служку, хоть мойщицу полов, хоть лакея, и сказать ему, что император требует к себе барона Роше. Немедленно. Конечно, можно было вызвать главу разведки официально, но Морврану было просто интересно, сколько времени это займет. То, что каждый темерец в этом дворце работал на Вернона Роше, он не сомневался, почему не поразвлечься, пока печально известный глава Синих Полосок соизволит прибежать на зов своего императора. Морвран успел немного заскучать, ровно настолько, чтобы слегка общипать веточку кислого северного винограда и захотеть открыть одну из стоящих на столике бутылок, прежде чем камердинер оповестил его о прибытии господина барона. К радости Воорхиса, Роше не успел переодеться и был во все том же черном дублете с серебряной вышивкой, что и на пиру. Даже шаперон был на голове, куда уж без него. – Мой император, – голос главы разведки был ровным, но он будто выплюнул эти слова. – Прошу, только не поклон, не мучайте меня своими манерами второй раз за день! – поморщился Морвран, который за сегодня уже насмотрелся на поклоны нордлингов. Воистину, этих людей ничто не исправит! Жестом прогнав и слугу, и охрану, которая смотрела на Роше с явной угрозой, Морвран наконец-то остался со своей целью один на один. – Пожалуйста, встаньте сюда, – он указал на место в комнате, где освещение падало наиболее удачно, и дождавшись, когда Роше выполнит приказ, какое-то время просто рассматривал его. В последний раз он видел тогда еще партизана во время большой войны. В Новиграде. Они договаривались о судьбе Темерии, и капитан выглядел уставшим и злым, хоть и держался того, что на Севере считается хорошими манерами. С тех пор Роше не очень-то изменился – усталость ушла, но злость сохранилась, а складка между бровей стала глубже. Теперь уже барон продолжал держать себя в форме, несмотря на то, что гораздо больше времени проводил во дворце. Но мяса на этих костях явно прибавилось – неудивительно, в партизаньих пещерах, насколько Морвран слышал, кормили нерегулярно. Черный цвет делал Роше только лучше, жаль, он не согласился носить его постоянно, империи всегда были нужны люди как он. Впрочем, лучше быть господином в преисподней, чем прислугой на небесах, так, кажется, говорят. В целом Морврана удовлетворило то, что он видел, но оставалась одна деталь, один штрих, который мог разрушить все, либо же, наоборот, приукрасить. – Вы приобрели толику придворного лоска, барон. Когда мы виделись во время заключения нашего маленького договора, вы больше напоминали бродячую собаку, – он сделал паузу, побуждая Роше говорить. – Благодарю, ваша све… – Молчи. Ты будешь говорить, когда я разрешу. Губы темерца сошлись в тонкую линию, и Морвран почувствовал, как его сердце забилось чуть быстрее. Он был заперт в одном помещении с опасным животным. Отмытым, выряженным в сшитый по фигуре камзол, с тяжелой серебряной цепью на шее, но все еще опасным, перегрызшим столько глоток, что даже самые смелые слухи могли оказаться правдой. И единственное, что удерживало это животное от того, чтобы броситься на Морврана – его императорская воля. Заставить повиноваться себе кого-то столь опасного – это лучшая игра из всех. – О тебе ходит много слухов и даже легенд, господин барон. Знаешь, какая моя любимая? – Роше смотрел на него в упор, не шевеля ни мускулом на лице. Что ж, команды он понимал, уже неплохо. – В моей любимой легенде о тебе, – он забросил в рот еще парочку виноградин и скривился от их вкуса: – Гадость. Надо будет казнить поставщика… Моя любимая легенда говорит, что под этим шапероном скрываются эльфские уши. И поэтому ты так ненавидишь «белок». Никого человек не ненавидит так же сильно, как того, в ком видит воплощение своих собственных пороков. Роше продолжал сохранять молчание и неподвижность, холодно глядя на Морврана. Глаза нордлинга были теплого карего цвета, но все же от них сквозило чем-то ледяным, похожим на ненависть. Прекрасно. Морврану нравилось, когда ненавидели. Ненависть горячее любви, можно забыть лицо возлюбленного, но разве забудешь того, кто причинил тебе зло? А еще ненависть заставляла делать глупые ошибки, но тут они с любовью были на равных. Впрочем, скоро он даст Роше куда больше поводов для ненависти и посмотрит, на каком лед этих глаз сломается, заставляя делать ошибки, которых темерец себе позволить не мог. – Сними шаперон, – приказал Морвран, откидываясь в своем кресле и готовясь к зрелищу срыва буквальных и метафорических покровов. Вторая его любимая легенда была о том, что у Роше под этой штукой огромная плешь, и если это так, император будет хохотать до упаду, наплевав на прививаемое годами воспитание. Нордлинги привычно разочаровывали. Ни плеши, ни эльфских ушей у Роше не оказалось. Столько разговоров, а всей тайны – коротко стриженные волосы цвета пшеницы, украшенные большим количеством седых прядей. – Ох, – Морвран даже не пытался сдержать разочарованный вздох, – и зачем ты носишь эту тряпку? – Мне можно говорить, мой император? – в голосе нордлинга проскальзывала явная издевка, но Морвран ее проигнорировал. – Боюсь простудить уши, очевидно. Уставившись на наглого темерца, Морвран какое-то время пытался проникнуться шуткой, но, возможно, ее не было, а возможно, она была настолько плоха, или… Ему пришлось одернуть себя, чтобы не растерять набранное преимущество. – Налей нам вина, – тему шаперона пришлось закрыть быстрее, чем он думал, и теперь император хотел смириться с этим провалом с помощью бутылочки красного. Не местного, конечно же. Морвран был не дурак и пил только то, что до него сто раз проверила охрана, из бокалов, которые хранились в специальном футляре. Он внимательно наблюдал за тем, как темерец разливает красное. В его движениях не было отточенной плавности, Морвран был уверен, что этими же жестами он в юности солдатскую бодягу по кружкам разливал. Что поделать, не все дворцовая жизнь способна исправить. – За что хочет выпить глава темерской разведки? – За счастливый брак княжны само собой, – Роше даже сообразил на своем лице некое подобие улыбки. Той самой, которой нелюди своих детей пугают. – С императором Нильфгаарда? – Морвран приподнял бровь, снова сталкиваясь со взглядом этого опасного человека. – Конечно. Врал он как дышал. Стало даже интересно, не планировал ли сам Роше женить Анаис на себе через пару лет. Ужасный мезальянс, но Темерия бы проглотила. – Я развлек моего императора? – Роше снова произнес последние слова, будто выплюнул. Морвран ощущал, что начал заводиться. Этот невыносимый человек вел себя так, будто не вылез из канавы по воле давно мертвого правителя, а находился наравне с аристократией империи. Дворовая псина, возомнившая себе невесть что. Имперский двор видел таких, взлетающих из грязи в князи, и всем им, рано или поздно, было показано их место. – Еще даже не начал, – он с силой дернул стоящего рядом Роше за полу камзола, заставляя его потерять равновесие и упасть на одно колено. – Есть еще много легенд о тебе, господин Роше, в правдивости которых я желал бы убедиться. Хочу, чтобы ты снял камзол. – Под ним точно нет эльфских ушей, – Роше смотрел на него прямо, не избегая взгляда могущественнейшего человека на континенте. – Я могу велеть страже отвести тебя на конюшню и забить плетьми, – задумчиво протянул Морвран, внимательно следя за тем, как меняется выражение лица нордлинга. – Но раз ты не хочешь подчиняться приказам императора, я позову сюда княжну Анаис и посмотрю, насколько послушной женой ее воспитали. Наконец-то он увидел то, что хотел: тонкая корочка льда на глазах Вернона треснула, пропуская немного внутреннего огня. Его руки, грубые руки солдата, с которых ничто уже не сведет застарелых мозолей, коснулись застежек камзола. Роше снял его быстро и по-военному, никакой игривости в этом не было, но Морвран и не ждал. Все было ровно так, как ему нужно. – Вернемся к легендам, – он отпил своего красного, неторопливо смакуя послевкусие. – Их так много… Одна из них говорит, что ты – ублюдок Фольтеста, но, как по мне, не похож. Есть еще парочка темерских вельмож, которым приписывают твое появление на свет, но все они уже мертвы, так что и не спросишь. Про эльфов мы уже поговорили, совсем уж нелепицу вспоминать не будем, – он чуть покачал бокалом, глядя, как вино красит стенки, – все сходятся только на одном: твоя мать была шлюхой и родила тебя в стенах борделя. Это так? – Да, – максимально лаконичный ответ не удовлетворил Морврана совершенно. – Да?.. – Да, мой император. – Скажи это сам. – Моя мать была шлюхой… Мой император. – С этим разобрались. Видишь, было совсем не больно, – хмыкнул Морвран, похлопывая Роше по щеке. Он уже чувствовал, как разгоряченная кровь приливает к паху. Плотные штаны неприятно давили на образовавшийся стояк, а широкий пояс с бляхами в виде нильфгаардских солнц врезался в живот, становясь невыносимым. Морван расстегнул пряжку, выкладывая пояс на столик перед собой. Глаза Роше невольно метнулись за ним, наверняка темерец в своем воображении затягивал кожаную полоску на шее его императорского величества, но он не пошевелился. – У тебя правда слишком породистое лицо, чтобы родиться от какого-то пьянчужки, скопившего горсть монет на шлюху, – ухватив Роше под подбородок, он осмотрел его как лошадь. Что ж, вид был весьма неплох, короткая стрижка хорошо подчеркивала форму черепа и линию подбородка, хотя красавцем темерца назвать было нельзя. – Я собираюсь вытащить свой хер из штанов и вставить тебе в рот. Уверен, соблазн покрепче сжать челюсти будет большой, – судя по глазам Роше, еще какой, – но тебе придется сделать это ради Темерии, барон. Так много жертв на этом алтаре, возложи еще одну, отсрочь тот день, когда я буду наблюдать губы Лилии Севера на своем клинке. Забавно было смотреть, как воля Роше ломалась под угрозами его ненаглядной княжне. Он не сомневался в правдивости слов Морвана и делал это совершенно правильно. Отыскать ключик к главе разведки оказалось не так уж сложно. – Фольтест делал это с тобой? – Нет… мой император. – Поразительно, – Морвран сам распустил шнуровку на штанах, высвобождая наконец-то свой хер, уже заждавшийся прикосновений, – зачем было тогда искать помощника в борделе? На челюсти Роше заходили желваки, но ему пришлось открыть рот, когда головка ткнулась в губы. Морвран обхватил его голову руками, на всякий случай фиксируя большими пальцами челюсти и притянул к себе. Теперь глава разведки стоял на обоих коленях, между ног своего императора. Там, где ему было самое место. Первым же толчком хер вошел до середины, натягивая на себя рот Вернона. Не удержавшись, тот вцепился в бедра Морврана, но он не возражал. Легкое сопротивление было только к месту, придавало всему изюминку. Тем более, что Роше справлялся в целом неплохо, у него явно был опыт. Он почти не давился, когда головка проскользнула ему в глотку, хоть по уголкам глаз и выступило немного влаги. – Осторожней с зубами, – предупредил Морвран, – ты ведь не хочешь быть обвиненным в покушении на императора? Несколько минут он просто наслаждался тем, что происходило, тем, как хорошо его член ходил в расслабленной, умелой глотке. Морвран переложил одну руку на затылок темерца, сгребая в горсть волосы и потянув за них. Темерцу надо было дышать, каким бы жестоким ублюдком он ни был. Вытащив свой хер, он позволил блестящей от слюны головке скользить по покрасневшим щекам, пока сам Морвран любовался выражением чистой злости на лице Роше. – У тебя хорошо получается, – похвалил он, – может, стоило задуматься о том, чтобы продолжить семейное дело? Впрочем, если решишь выйти на пенсию, ты можешь брать всего по флорену с каждого желающего поиметь твой рот, и этих желающих наберется достаточно тебе на безбедную старость, – он погладил Роше по шее, разминая напряженные мышцы, – и они не будут разочарованы. Решив, что темерец достаточно отдышался, Морвран надавил на его губы головкой члена, заставляя его продолжить начатое. В этот раз он толкнулся глубже, так чтобы ощущать чужое дыхание у себя в паху. Роше больше не смотрел на него, отводя взгляд, будто девица, желающая скрыться от позора. Морвран заставил его поднять глаза, наслаждаясь отражением старательно контролируемого отвращения на лице. Сквозь слезящиеся глаза и покрасневшие уголки губ, Воорхис видел, насколько сильно Роше ненавидит каждый момент этого. Чужая ненависть подстегивала возбуждение, он сам уже не знал, хорошо ему от того, как глотка сжимается вокруг его члена каждый раз, когда темерец невольно сглатывал, или от искр злости в этих глазах. – Хочешь закончить побыстрее, Вернон? – мягко спросил Морвран. – Так стараешься… Ты так же старался для всех, кому служил? Судороги удовольствия были уже почти невыносимы, проклятый темерец действительно на удивление хорошо работал ртом. Он будто стремился довести Морврана до разрядки максимально быстро, закончить с наименьшими потерями. Странная наивность от такого опытного человека. Дождавшись момента, Морвран схватил тяжелую, серебряную цепь, все еще оттягивающую шею Роше. Намотав ее на кулак, он передавил темерцу горло, лишая его последней возможности дышать. – Я тебя отпущу, – пообещал Морвран, – когда ты перестанешь дергаться и думать о том, чтобы откусить мне хер. Я тебя отпущу. Это была очень опасная игра, как забраться на дикую лошадь и проверить, не раздробит ли она тебе голову копытами, когда скинет. Роше пытался оторвать его руку от цепи и отстраниться от все еще толкающегося ему в глотку хера, но Морвран держал его крепко, для верности засунув пальцы между зубами, чтобы бешеному темерцу не пришло в голову сжать их. Борьба продолжалась недолго, от недостатка воздуха Роше быстро терял ориентацию в пространстве, его движения становились смазанными. Он поднял на Морврана глаза. Затуманенные, с подкрашенными алым из-за пары лопнувших сосудов белками глаза. Во взгляде не было мольбы или слабости, но Морвран видел, насколько сильно Роше не хочет умирать вот так, и что он точно не собирается отдавать свою жизнь бесплатно. Конечно, пришлось его отпустить – Морвран не был идиотом, и прощаться со своим мужским достоинством ему не хотелось. Свое удовлетворение он получил, когда кончил на лицо пытающегося откашляться темерца. Его семя теперь покрывало правую щеку Роше, стекая с подбородка ему на рубаху и тот самый медальон с лилиями. – Что за вид... – тихо произнес Морвран, снова отпивая из своего бокала. Он и не думал, что так хорошо получится. – Отдышись, Роше, попей вина. Темерец приглашением не воспользовался, вместо этого поднимаясь на ноги и вытираясь рукавом рубахи – носового платка у него, видимо, не нашлось. Да, можно вывести парня из трущоб... Дождавшись, пока он приведет себя «в порядок», Морвран продолжил свое маленькое развлечение: – Раздевайся. – В жопу иди, – негромко, но четко произнес Роше. – О, не сомневайся в этом, – от смеха Морвран едва не подавился вином. Конечно, за такие слова Роше заслуживал публичной порки, но в качестве имперской милости за хороший минет наказание будет смягчено. – Ты же знаешь, что все, что я делаю с тобой, я могу сделать с Анаис. Так что давай, скажи себе, что идешь на это ради нее и Темерии. Если тебе от этого легчает. Морвран продолжал цедить вино, наблюдая, как темерец избавляется от остальной одежды. Руки у него слегка дрожали, ярость, исходящая от Роше, была почти осязаемой, но он делал то, что от него требовалось. Справедливости ради, выбора у него не было. – Фу, Вернон, – Морвран немного поморщился, когда рубаха упала на соседнее кресло, открыв императору прекрасный вид на множество партаков на груди и руках капитана. Чего там только ни было, а больше всего, конечно же, лилий, полосок и мечей. Была и парочка баб с сиськами, но слишком схематичными, чтобы заподозрить у темерца конкретную зазнобу. – Надеюсь, портрета Фольтеста на тебе нет. Не хочу, чтобы он за мной наблюдал, пока я буду трахать его… хм… правую руку. Он заметил, как Роше немного дернулся от его слов, видимо, прощаясь с последней надеждой не быть сегодня выебаным как последняя потаскуха. – Не торопись так, давай еще немного обсудим твою примечательную персону, – Морврану нужно было еще несколько минут, чтобы продолжать, и он готов был посвятить их светской беседе. – После смерти Фольтеста ты какое-то время провел возле короля Хенсельта. Он этого, правда, не пережил.... Чем же жирдяй так тебя обидел? Надеюсь, – он приподнял бровь, глядя на уже босого темерца, – не так же, как сейчас тебя обижаю я. Ходили слухи, что Хенсельт куда-то не туда засунул свой хер, – он сделал паузу, и Роше снова на нее купился. – Мне нужно что-то отвечать? – немного раздраженно спросил Роше. – Нет, тебе нужно молчать, пока я не скажу, убийца королей, – Морвран наконец-то допил свое вино. – С Фольтестом ты не спал, с Хенсельтом не спал… Радовид, я уверен, вообще умер девственником. Неужели я буду твоим первым венценосным любовником, Вернон? Такая ответственность… Темерец разделся окончательно, без напоминания избавляясь от исподнего, всем своим видом показывая, что просто хочет закончить побыстрее. Такое неуважение из нордлингов можно было только выбивать. – Облокотись на стол, – приказал Морвран. – Так с кем же ты спишь, господин темерский патриот? Сосешь ты хорошо, а такой навык требует практики. Нашел себе какого-нибудь трахаля из своих головорезов? На этот раз Роше не попался на паузу, молча отходя к письменному столу и опираясь об него. Теперь он стоял к Морврану спиной давая оценить еще парочку партаков и картину шрамов на спине. Фигура у темерца оказалась ладная, задница – тоже неплохой, куда округлей, чем было видно под мешковатыми одеждами. Поднявшись со своего кресла и прихватив дождавшийся своего часа ремень, Морвран подошел ближе. Ему нравилось смотреть на Роше. Он чувствовал некую нотку брезгливости, осознавая, что видит перед собой простолюдина, родившегося даже не в хлеву – в борделе, но все равно ему нравилось. Будоражило. После вылощенных аристократов империи с надушенными задницами, этот солдат в партаках был забавным контрастом. – Все забываю спросить, ты поймал того скоя'таэля? Как там его… Ев… Йов.. – Йорвет, – Морвран почти услышал, как Роше скрипнул зубами. – Мне правда надоело, что ты открываешь рот без разрешения, – первый удар был несильным, просто нес в себе цель обозначить позицию Морврана по поводу постоянных ремарок нордлинга. Широкий ремень лег ровно под ягодицами, заставив кожу в месте удара побелеть. Роше задышал чаще, но ничем больше свой дискомфорт не выдал. – Йорвет, да… Слышал, этот неуемный до сих пор партизанит, а ты все никак не можешь его изловить, хотя вы уже столько раз сталкивались лбами. Морвран с любопытством потыкал пальцем в один из шрамов на спине темерца, заставляя того дернуться. Что поделать, пальцы у имперца были холодные, как и положено аристократу. Шрам явно оставила чья-то стрела, и интересного было в нем – очередной партак. Кривовато нарисованная стрела «пробивала» шрам, на манер того, как в похабных рисуночках пробивает сердце. – Два пальца левее и не было бы у Темерии патриота, – хмыкнул Морвран. – Так что, этот эльф сосет тебе каждый раз, чтобы ты его отпустил? Или ты ему? Можешь ответить, – и прежде, чем Роше открыл рот, он нанес еще один удар, на тот раз укладывая кожаную полоску поперек ягодиц. – Нет, – прохрипел Роше, сильнее сгибаясь над столешницей, – мой император. – Что именно? – Морвран не собирался останавливаться, нанося еще парочку ударов. Металлические бляшки в виде солнц оставляли на коже Роше четкие следы, почти клейма. – Все нет. Есть дела поважнее, чем гоняться за сбрендившей белкой. – Ты очень закрытый человек, Вернон Роше. Мне такое не нравится, – Морвран провел рукой по оставшимся от ремня полосам, ощущая подергивание мышц под кончиками пальцев. Кожа на месте удара уже начала наливаться алым, но отпечатки солнца продолжали явственно проступать. Приласкав места ударов, он сгреб в горсть одну из ягодиц, заставив Роше дышать громче. – Больно? Ответа он не получил, но судя по тому, как темерец опустил голову, ответ был да. Боль сквозила в его дыхании, напряженных мышцах и натянувшейся на лопатках коже. Но Морвран не сомневался, что пока даже не подвел Роше к грани. Его грань была еще очень и очень далеко, в разы дальше, чем у придворных дамочек, хныкающих через пару шлепков раскрытой ладонью по их ухоженным напомаженным задницам. Но и инструмент в этот раз был посерьезней. Тяжелый пояс в руках Морврана порхал бабочкой, жаля обнаженную кожу, заставляя Роше все ниже склоняться перед своим императором. Морвран позволял ему это, поощрял, положив один из ударов через спину темерца, по его дурацким партакам. – Вот так гораздо удобней, верно? – Роше уже почти лежал животом на столешнице, опираясь только на согнутые в локтях руки. – В поклоне перед своим государем. Надо было сделать это с тобой еще в Новиграде шесть лет назад. Но тогда ты выглядел как голодная псина, я даже подумать не мог, что кто-то вроде тебя будет скалить на меня зубы. Морвран погладил следы от ремня, прежде чем отойти за новым глотком вина. – Видел бы ты себя… разукрашенный имперским солнцем, как и полагается верному подданному, едва сдерживаешься, чтобы не пасть на колени перед своим императором, – он вернулся к своему «собеседнику», снова запуская руку в короткие светлые волосы. – Ты хочешь, чтобы это прекратилось, Роше? Чтобы этот позор прекратился, я отпустил тебя и твою маленькую Лилию на четыре, а то и пять лет, строить ваши глупые планы? Хотел бы? Ответь. Он потянул за волосы, заставляя темерца прогнутся в спине, еще больше выставив пылающую алым задницу. – Да… Мой император. – Тогда почему ты не попросишь об этом? – притворно удивился Морвран. – Ты ведь знаешь наш язык. Попроси меня. Неужели никто из твоих предыдущих хозяев не научил тебя просить? Пояс свистнул в воздухе, ложась уже поверх алеющих следов. На этот раз ему удалось вырвать из Роше что-то похожее на стоны. Металлические бляшки оставили ссадины на ягодицах, теперь на золоте солнц было немного алого. Морвран продолжал экзекуцию, следя только за тем, чтобы темерец не потерял сознание. К некоторому его сожалению, Роше был не настолько гордым, чтобы позволить превратить свою задницу в фарш, но звук его голоса прозвучал музыкой в ушах Морврана. Темерец разговаривал на нильфгаардском со странным акцентом, будто немного смягчая гласные. Так говорят те, кто сначала учил Старшую речь, а потом язык империи. Но говорил он вполне разборчиво. – Полным титулом, – потребовал Морвран. Роше запнулся, но выполнил требование. Нижайше попросил императора Морврана Воорхиса из рода Воорхисов, Белое пламя, пляшущее на курганах врагов, сюзерена Темерии остановиться. Почему-то этот уставший голос завел императора сильнее, чем флирт с красивой женщиной. – Знать свое место не так уж сложно, Роше, – Морвран положил ремень на спину темерца, просто проводя вдоль позвоночника. – Твое место – подо мной, под такими как я. Тебе может казаться, что ты волен играть коронами, что твой жалкий, самому себе присвоенный титул что-то значит, но ты просто сын потаскухи, и точно так же, как у нее была цена – у тебя она тоже есть. Немного поводив ремнем по спине темерца, Морвран дал себе время полюбоваться своей работой и, не сдержавшись, наложил последний штрих. Удар пришелся по бедрам, в опасной близости от, стальных по утверждению толпы, яиц капитана. И на этот раз он почти вскрикнул и тут же зажал себе рот рукой. – Ну-ну, – Морвран утешающе похлопал его по заднице, прямо по оставшимся от бляшек глубоким ссадинам, – осталось потерпеть совсем немного, мой дорогой. Отбросив ремень, чтобы больше не было соблазна, он вытащил из ящика стола бутыль с маслом. Не собираясь слишком возится и марать руки об кого-то вроде Роше, он вылил достаточно масла на свой снова твердый хер и прижал его к обжигающе горячим ягодицам. Тело под ним дернулось, но деваться ему было некуда. – Правители своего слова не держат, да? – прошипел темерец, еще сильнее напрягаясь и пытаясь повернуться к Морврану лицом. Лицо его императору не было нужно, смотреть на разукрашенную следами ремня спину было куда приятней. – Шпионы тоже, ведь ты клялся быть верным имперским подданным и не злоумышлять против императора. А я уверен, что ты делаешь это прямо сейчас, – хмыкнул Морвран, надавливая Роше между лопаток, – неужели ты хотел оставить меня неудовлетворенным? Прижимая темерца к столу, за которым когда-то, возможно, сидел его бывший король, он вжал свой хер между ягодиц его капитана. Разогретые ремнем, они приятно прижимались к паху и Морвран какое-то время просто скользил между ними, сжимая горячую плоть руками. Масло уже испачкало его штаны и исподнее, размазываяся между их телами, безнадежно изгадив одежду императора. Не то, чтобы ему было до этого дело. Наклонившись, он почти лег на покрытую алыми полосами спину, чтобы оставить отпечаток своих зубов на шее темерца. – Тебе надо говорить, чтобы расслабился? Или ты и так знаешь? – играться дальше Морвран не хотел, наконец-то прижавшись головкой к входу в чужое тело. После небольшого сопротивления он проскользнул внутрь, и Роше только слегка заскулил. – Роше! – невольный смешок сорвался с бледных губ Воорхиса. – Вижу, мои советы тебе не нужны, эта дырка будет только рада принять меня… Ну так, кто он? Кому служит самая патриотичная задница Темерии? Не давая капитану ни минуты прийти в себя, он начал раскачивать бедрами, входя все глубже. На самом деле ответ не слишком беспокоил Морврана. Если бы это был кто-то серьезный, имперская разведка бы уже донесла. Скорее всего какой-нибудь солдат или достаточно молчаливый конюх… У всех есть свои слабости, но Роше достаточно умен, чтобы не привязываться к тому, кто греет его постель. Сейчас императора больше занимало желание двигаться внутри горячего тела. Плоть приятно сжимала его, достаточно туго, но при этом не настолько, чтобы это причиняло ему дискомфорт. Морвран дал волю голосу, не стесняясь показывать насколько ему нравилось трахать проклятого темерца. Как хорошо он служит своей задницей и, наконец-то, молча. Морвран двигался широко, почти вынимая блестящий от масла член и заталкивая его обратно, занятый своим удовольствием, прислушиваясь к тому, как реагировало его тело. Возбуждение было острым как никогда, будто миллионы иголочек пронизывали его тело, сосредотачиваясь в паху, приятно щекоча яйца. Конечно, в этом мало было заслуги Вернона Роше, но власть сама по себе – лучшее из удовольствий. А власть над кем-то, кто думает, что может выступать против тебя, кто может планировать твое падение прямо сейчас… О, Морвран каждый день бы трахал этого ублюдка, давая ему все новые и новые поводы желать ему смерти. – Ты счастлив, что сам император оказывает тебе такую честь, трахая твою потаскушную задницу? – он дернул Роше за волосы, пытаясь повернуть его голову, заставить посмотреть через плечо. – Да, мой император, – в этот раз голос даже не был злым, просто никаким. Морвран на минуту выплыл из собственного удовольствия, оценивая состояние темерца. Видимая часть его лица была… задумчивой. Видимо, правда думал о Темерии в этот момент. Опустив руку ему на пах, Морвран сжал в пальцах совершенно вялый член Роше и недовольно скривился. Если бы он хотел трахать нечто не реагирующее, позвал бы какую-нибудь аристократку из особо высокородных. Придется, все же взять дело… в руки. – Вызвать неудовольствие императора – большой проступок, господин барон, – вздохнул Морвран, – и как мне не наказывать вас снова и снова? – Чего тебе надо от меня... господин император? – под маской отстраненности снова блеснул огонь, вызывая у Воорхиса новую улыбку. Отвечать он не собирался, темерцу все предстояло почувствовать самостоятельно. Вытащив хер из такой гостеприимной дырки и отстранившись, Морвран дал Роше возможность немного перевести дух, прежде чем коснуться его открытой, скользкой от масла задницы пальцами. Несмотря на возбуждение, руки у Морврана оставались холодными, создавая контраст с разогретой плотью. Роше легко принял в себя два пальца, только поморщился слегка. Но когда пальцы нащупали нужную точку в его заднице, сдержать эмоции было уже не так просто. Насколько бы хорошо темерец ни справлялся со своими эмоциями, его тело реагировало на прикосновения. Морвран трахал его дырку пальцами, специально лаская уплотнение простаты, и когда почувствовал, как твердеет член в его пальцах, приласкал проклятого партизана и там. Ему было не важно, кончит ли Роше, наверное, подвести его к этой черте было уже не сложно, но Морвран считал себя победителем, если капитан хотя бы одну секунду наслаждался этим. Получал удовольствие, которого не хотел, с человеком, которого уже от души ненавидел. Удовлетворившись ощущением дрожи, которая проходит через тело темерца, Морвран вытащил пальцы. Свое удовольствие волновало его куда больше, он хотел вернуть член в эту уютную задницу, закончить вечер на высокой ноте и выставить главу темерской разведки за порог. Много времени это не заняло – почувствовав, что подходит к краю, он вцепился обеими руками в исполосованные ремнем бедра, просто насаживая Роше на себя. Морвран не хотел больше вести беседы, он чувствовал, что взял от этого человека все, что мог, испробовав шлюшьего сына по назначению. И теперь каждый раз, когда его мысли будут касаться императора Нильфгаарда, он будет вспоминать, как лежал на этом столе, наслаждаясь. Кончил Морвран на алые после порки ягодицы. Похлопав Роше по заднице, в благодарность за хорошо выполненную работу, он отступил в сторону. На сегодня император был более чем удовлетворен, хотел еще бокал вина и горячую ванну. – Темерское гостеприимство очаровательно, – выверено вежливым тоном произнес Морвран, – но вынужден просить вас покинуть мои комнаты. Усевшись в кресло, он следил за тем, как Роше одевался. Руки у него слегка дрожали, но в целом он двигался быстро, явно стремясь убраться скорее. Он не встречался взглядом с Морвраном, предпочитая стоять к нему спиной, открывая взгляду свою исполосованную спину и след от зубов на шее. Такие следы не сойдут быстро, напоминая Роше о случившемся до самого отъезда императорской свиты из Вызимы. – Какое приятное чувство… Воплощать легенды о грозном Верноне Роше в жизнь, – Морвран улыбнулся, снова потягивая вино. – Надеюсь, кто-то пустит слух о нас с вами, – он криво улыбнулся, сталкиваясь со взглядом обернувшегося на него Роше. Очень холодный взгляд. Темерец не выглядел сломленным, если он и испытывал ненависть к Морврану, то скрывал это хорошо. Улыбка императора отразилась в такой же кривой ухмылке. Внезапно эта маленькая игра перестала радовать. – Я могу идти, мой император? – Не задерживаю, – он махнул рукой, отпуская чертового темерца. Что ж, последствия сегодняшнего вечера могут оказаться даже интересней, чем думалось. *** Была уже глубокая ночь, когда Роше вернулся в свою комнату. На его счастье, дворец наконец-то уснул, слуги, прибиравшие после пиршества, уже закончили, а те, что должны были подготовить утренние торжества – еще спали. Только охрана Морврана видела, как он вышел из его покоев, но на нильфов было плевать. Он тенью проскользнул по коридорам, молясь ни с кем не столкнуться. Роше казалось, что каждый мог сейчас понять по его виду, что именно произошло. Мог увидеть остатки семени на его лице, хотя он стер их очень старательно, наконец-то найдя долбаный носовой платок. Мог заметить его странную походку и каким-то образом узнать о следах ремня на его спине. Вернувшись к себе, Роше первым делом сорвал ненавистный черный камзол. Шаперон последовал за ним, а рубаху капитан запихнул в камин, желая только, чтобы испоганенная ткань сгорела без следа. Сейчас ему уже было гораздо сложнее контролировать эмоции, вино еще удалось как-то налить, не пролив, но знакомый вкус не принес успокоения. – Сука! – Роше сбросил кубок со стола, разливая остатки красного над своими бумагами. Следом за кубком на пол полетели и сами бумаги. Медальон с темерскими лилиями как никогда тяжело оттягивал его шею, пришлось сбросить его, оставив на столе. Нужно было помыться, семя проклятого нильфа подсыхало у него на ягодицах и пояснице, раздражая и без того чувствительную кожу, спать так он просто не мог. Вызвав заспанную служанку и велев ей вскипятить воды, он пошел в купальню. Встав возле рукомойника с небольшим зеркалом, перед которым обычно брился, никому не доверяя держать лезвие так близко к его горлу, он посмотрел в глаза своему отражению. Возможно, дело был в неровном пламени свечи, но оно будто дрожало. Из зеркала на него глянул кто-то с синяками на шее и тем взглядом, который он давно выбил из себя. Почему это произошло сегодня? Во имя чего? Этот день в целом был ужасен, начиная с того, что он все утро успокаивал Анаис, а потом ее внезапно нагрянувшая мамочка пустила все его усилия по одному месту. Надо было вышвырнуть Марию-Луизу, но Вернон надеялся, что бывшая любовница отвлечет Морврана. Зря надеялся. Только Анаис, которая сначала была рада видеть мать, расстроилась еще сильнее, поняв, что она здесь не ради нее. Анаис… маленькие пальчики, сжимающие его руку. – Теперь домой? – первые слова, которые он услышал от своей принцессы шесть лет назад в Лок Муинне. – Да, теперь домой. Проведя рукой по лицу, Вернон стер с него это отчаявшееся выражение. Ради этого. Ради Темерии. Этот выблядок Морвран… сколько бы он ни пытался задеть его происхождение, Роше сам про себя знал лучше всех. Всегда есть те, чье платье богаче, те, кто правит народами просто по праву рождения. Менять мировой порядок он не собирался, но уже давно усвоил, что кровь у знати такая же красная как у солдатни, и глотку им вскрыть не намного сложнее. Проклятый нильф уже был бы мертв, если бы накануне он согласился с… – Я же сказал тебе не приходить! – рявкнул Роше, чувствуя присутствие эльфа еще до того, как тот коснулся его. – Как ты вообще сюда пролез? – Половина твоей охраны торчит мне кучу монет в гвинт. Голос Йорвета был тихим, почти глухим. Тонкие пальцы коснулись спины Роше, проводя по пылающей, будто обожженной коже. Они очерчивали узоры солнц, оставшихся после порки, осторожно обходя места, где металл вырвал небольшие кусочки плоти. – Я убью его, – очень спокойно сказал Йорвет, – завтра. Я убью его. – Твою мать! Никого ты убивать не станешь, – Роше зачерпнул немного воды из рукомойника, поплескав ей на горящее лицо. Последнее, что он хотел – чтобы Йорвет был здесь, видел его таким. Но эту белку уже не прогонишь и хоть сейчас он видит только часть работы Морврана, об остальном тоже догадается. – Послушай, я… – Эй, дхойне, – Йорвет придвинулся ближе, его руки с непривычной нежностью обхватили талию Роше, – ты — плоскоухий, невыносимый, упертый, жестокий и вообще хер моржовый. Я уже люблю самую худшую версию дхойне из всех, ничто этого не поменяет. – Какая же ты сука, – невольно рассмеялся Роше после секундного молчания. – Утешил, спасибо. Эльф коснулся губами его шеи, перекрывая отпечаток зубов Морврана, и какое-то время они просто стояли вместе. Потом, не сказав ни слова, он отстранился, скрываясь за ширмой. Как всегда услышал прислугу гораздо раньше самого Роше. Дождавшись, когда ему принесут горячую воду, он отпустил всех слуг, не желая, чтобы кто-то застал одного из самых разыскиваемых бандитов Севера у него в купальне. Оставив Вернона мыться, Йорвет ушел в комнаты, давая любовнику немного времени наедине с собой. Чувствуя себя слишком опустошенным для какого-либо проявления эмоций, Роше просто наскоро помылся, постанывая, когда вода раздражала оставшиеся после ремня ссадины. Он не мог толком рассмотреть спину, но подозревал, что Морвран оставил ему следы, которые сойдут далеко не сразу. Может быть он и даст Йорвету убить его. Не сегодня и уж точно не в ближайшее время. Роше еще надо было укрепить армию, наладить союзы с тем, что осталось от других государств севера, заручиться поддержкой королевы Скеллиге и, в идеале, найти Анаис хорошую партию. После всего этого, он вполне может разрешить Йорвету забрать жизнь Нильфгаардского императора. Погибнуть от рук безумного бандита – вот это позор. Когда немного утешившийся этими мыслями Роше вернулся в комнату, он был приятно удивлен царящим в ней порядком. Йорвет собрал его бумаги, даже поднял кубок с пола и теперь сидел на корточках возле камина, кочергой шевеля поленья и, видимо, допаливая остатки верноновой рубахи. Сидел он к Роше слепой стороной и понять выражение его лица было трудно, но выглядел он непривычно… тихим. – Спать, – произнес Вернон, проходя мимо, к своей кровати, отделенной от кабинета лишь плотной занавеской. Он скинул полотенце, до этого прикрывавшее его бедра, и лег поверх покрывала. Вода высыхала на спине и заднице, и те снова начали гореть огнем. Одна мысль, чтобы залезть под одеяло, вызвала у Вернона содрогание. – Дхойне, если не я тебя убью, так ты сам когда-нибудь себя погубишь, – Йорвет присел на край кровати, и до носа Роше долетел тонкий миртовый запах. В следующее мгновение его зудящей кожи коснулось что-то скользкое и прохладное. Его эльфячье величество снизошло до заботы о пострадавшем любовнике, размазывая по Вернону какую-то лечебную мазь. Жаловаться было глупо, Роше только поскуливал, когда пальцы касались особо болезненных мест. Закончив с лечением, Йорвет разделся и лег рядом, привычно устраивая голову своего дхойне на плече. Мазь действовала на ура, Роше уже не чувствовал жжения, даже немного замерз. Завозившись, он все же набросил на них обоих покрывало, желая поспать оставшиеся ему три часа отдыха в тепле. – Если хочешь, – внезапно заговорил эльф, – убьем его вдвоем. Я подержу, пока ты отрежешь ему яйца, потом кто-то вскроет глотку. – Это было приглашение на свидание или мне показалось? – сонно рассмеялся Роше. – Посмотрим, белка, посмотрим. Давай спать. – Давай, – рука Йорвета осторожно легла ему на спину. Большой палец прижался к небольшому шраму, украшенному татуировкой в виде стрелы, лаская его так же, как в день, когда он был сначала нанесен, а затем зашит этой же рукой.