Нам можно?

      Есть ли в этой стране более неблагодарная роль, нежели быть наследником? Спросите об этом Александра, сидящего в тяжелом кресле за дубовым столом. Перед ним – бесконечные бумаги, ещё блестят чернила от только что черкнутой подписи, а он уже сомневается – правильно ли это? Правильно ли так просто решать судьбы.       Правильно ли управлять тем, что не ты создал, но что по праву рождения, по этому чертову, глупому праву рождения – твоё?! Будет твоё! Молодой человек опустил уставшую голову на грудь. Он никогда этого не хотел. Не хотел управлять этой махиной, в которой с царственным величием раздавал приказы его отец: всегда правильные, всегда точные, всегда во благо. А он? Может ли он? И стоит ли всё это одной простой человеческой радости – радости любить ту, которая…       Ту, которая нужна.       Чуть скрипнула тяжелая дубовая дверь, и внутрь скользнула его невеста. Александр спрятал грустную улыбку. Мучить себя, её. Ещё много лет вперед. В то время как рядом, совсем близко есть другая. Натали Репнина. Его маленькая глупенькая невеста верит ему, но верит ли он сам себе? Заслуживает ли Мари супруга, который не любит? Не заботится, не знает, не помнит. Не любит!       Прощальное письмо Натальи Репниной лежало среди бумаг, печально вздыхая изящными буквами. Она считает, что так будет проще им всем. Отец!! Если бы не его требование жениться на Мари, не сотни его, Александра, обязанностей! Если бы не долг. Но разве так можно?!       – Што есть это? – спросила Мари с немецким акцентом, протягиваю руку к письму.       Александр выхватил бумагу и забросил в стол.       – Вас не учили, что это, по меньшей мере, невежливо, сударыня? – сорвался он, вкладывая в это безличное "сударыня" все свое раздражение.       Губы девушки задрожали, как кружево на её платье.       – Я не есть вовремя…       Да нет, это он не вовремя. Родился он не вовремя. Хотя кто его знает, когда наступает это самое время! И есть ли на свете сила, способная избавить мир от холодного расчета в делах сердечных?       Александр вздохнул и вышел прочь. Песчаная Эфа       Александр, как хотела бы назвать Вас любимым, но видит Бог, я не могу… Не могу остаться подле Вас, не могу лгать, не могу вредить ЕЕ Высочеству… Мари так добра, так искренна и чиста, что мне остается только уехать. Прошу, не ищите способа соединить нас – его нет, но даже если бы и нашелся хоть один шанс быть с Вами, поверьте, я не смогла бы бесконечно любить Вас, зная, как страдает она, а посему - прощайте. Н.       Разом обессилевшая рука опустила бумагу, и глаза наполнились предательской влагой. Так вот каким на самом деле оказывается русское гостеприимство! Вот обещанная любовь принца, вот преданность русских фрейлин…       Юная принцесса пыталась справиться с болью и разочарованием, но воздуха в комнате все равно не хватало для дыхания, а предательские слезы застилали плотной пеленой все бумаги на царственном столе.       Принцесса торопливо вытирала глаза и щёки, когда в комнату вернулся Александр.       – Извините, я забыл… – замер он на пороге, глядя на письмо в руках принцессы.       – Отнажты мне сказать, что… только фажные бумаги так прятать от глаз и так сердиться, когда поподать ф руки… – краснея и откладывая письмо, вежливой холодностью ответила девушка.       – Не в те руки… – машинально поправил Александр, закрывая за своей спиной дверь и подходя ближе. – Мари… – но она перебила его, останавливая рукой:       – Я завтра же собирать вещи! Принцесса Гессен-Дармштадта не быть…       Вдруг он увидел этот по-детски припухший нос, распахнутые доверчивые глаза, дрожащие руки в атласных придворных перчатках – и сердце Александра тоскливо сжалось, она ведь совсем ни в чем не виновата, эта девочка.       – Послушайте, – он взял ее руку и накрыл своей теплой рукой, – я хочу поговорить с вами, откровенно. У нас ведь не было еще возможности говорить друг с другом, как близким друзьям.       Подведя принцессу к дивану, сел рядом.       – Мари, мы с вами с рождения несвободны, мы повязаны правилами и законами, как рабы цепями. Мы не можем любить, не можем жить, как хотим… – вздохнул Александр и поднял глаза на лепную Деметру, что восседала на капители колонны. – Я всю жизнь хотел жить как простой помещик, а приходится волочить весь груз страны!       Он встал и отошел к окну.       – Мне хотелось бы, чтобы вы поняли меня, Мари, – мужчина повернулся и, внимательно глядя на девушку, спросил: – Вы любите меня?       – Та! – поспешно ответила принцесса и тоже подняла глаза от ковра, что разглядывала с тех пор, как Александр начал говорить.       – Нет, – улыбнувшись и опустившись перед ней на колено, заглянул в глаза он, – Мари… Попытайтесь ответить себе искренне… Вы разве любите меня? Разве Ваше согласие на наш брак не продиктовано волей обстоятельств?       Девушка замотала головой, расстроенное личико уткнулось в ладошки, испанское кружево на атласе платья задрожало в такт беззвучным рыданиям. Александр не выдержал.       – Ну, полно, полно, – зашептал он, когда устроил на своё плечо мокрое от слез лицо. – Полно… – утешал, поглаживая затейливые завитушки волос. – Мари, послушайте… Вы дороги, вы бесконечно дороги мне, и я навсегда хотел бы остаться вашим другом. Видит Бог, я не лгу вам… – Он перевел дыхание и, отпуская стихшую принцессу, произнес: – Но…       – Фи любить её? – от волнения акцент в голосе стал резче и чётче, но Наследник понял.       – Да…       Получилось плохо, признание вышло стыдливо коротким и тихим.       Мария отодвинулась от него и сложила манерно руки на коленях, давая понять, что её доверие навсегда утеряно.       – Мари, вы можете, конечно, разорвать нашу помолвку и уехать на родину, только… Вам всё равно рано или поздно придётся выходить замуж, придётся соглашаться на политический брак и уезжать в чужую, незнакомую стану… Мари… – рука Александра сжала белые атласные пальцы принцессы. – И мне совсем небезразлично, будете вы счастливы или нет. Правда.       – Надо ехать… – печально вздохнула девушка, словно сожалея о чём-то. – Только Фасилий Андреевич… – старательно произнесла она русское имя поэта, – и Его Величество и… Я так привыкать!       Принцесса снова поднесла ладошки к глазам, но Александр решительно остановил её.       – Вы не должны никуда ехать. Мы можем лгать всему миру, но только не себе. Мари, мы не любим друг друга, только по Божьей воле мы стали обязаны государству, моему отцу и народу. Но Мари, – Александр заглянул в глаза принцессы, – мы не должны лгать друг другу, и я верю, что мы можем стать друзьями.       Он смотрел на эту девочку, которой едва исполнилось пятнадцать лет, и понимал, что даже сейчас, любя другую, не может и не хочет причинять ей боль. Три года назад она лишилась матери, и отец, который и тогда нечасто радовал детей своим присутствием, отправил их с братом в загородный замок Югенгейм близ Дармштадта. И хотя дом был прекрасен, больше всего юная Мари любила парк, в котором и проводила всё своё время.       – Судьба наша такова, что мне, как и вам, надо связывать свою жизнь не по любви, а по закону престолонаследия, – мужчина снова поднялся и, подойдя к камину, взглянул на своё отражение в зеркале, что висело в большой бронзовой раме. – Я не буду говорить вам о любви, но если мы с вами всё же заключим брак, во мне вы найдёте самого преданного друга.       – Друга? – поднялась Мари.       – Да, Мари, – подтвердил Александр, встречаясь с ней глазами. – Я верю, что мы с вами, несмотря ни на что, можем остаться друзьями.       Не говоря больше ни слова, девушка подошла к двери и уже почти открыла её, как повернувшись, вдруг сказала: – Я изфестить фас о решении.       – Мари, – задержал её Александр, – прошу, помните, я не хочу лжи… только не между нами.       Принцесса вышла, и Александр устало опустил голову. Самое тяжелое сделано. Теперь, каким бы ни было решение принцессы, самое главное он сделал: он остался собой, не позволив дворцу с его вечными интригами опутать его и ввергнуть в пучину лжи и притворства.       Свадебная фата почти скрыла лицо невесты, но девушка нетерпеливой рукой откинула её назад.       – О мадемуазель! – запричитала мадам Бюжо, подхватывая воздушное кружево. – Мои девушки работали целых три недели, чтобы ваш подвенечный наряд был безупречен.       Княжна ничего не ответила, лишь отвела глаза в сторону и сжала кулачок.       Эта пытка повторялась вот уже четвёртый раз, платье всё перешивали и переделывали. За последние недели, с тех пор как уехала из Петербурга, она похудела, а её некогда веселый нрав пропал, и теперь княжна бродила по дому тихая и послушная, вселяя в родных смутные подозрения.       Кое-как закончив очередную примерку, Натали, накинув на плечи шаль, вышла в сад.       Весна.       Надо же, всего полгода прошло с тех пор, как она провожала в Польшу Ольгу, не ведая тогда, что сама окажется в такой же западне. Поплотнее закутавшись в тепло шали, она медленно пошла по дорожке, и Михаил догнал её около старого пруда.       – Наташа, нам надо поговорить, так дальше продолжаться не может.       – Ты о чём? – равнодушно пожала плечами девушка.       – Я о том, что ты несчастна. Да, да, можешь не прикидываться, я прекрасно знаю, что ты несчастна.       – С чего ты взял? – забота брата теперь только утомляла.       – Андрей мой друг, и если тебе всё равно, что будет с твоей жизнью, то пожалей хотя бы его!       Пролетевший весенний ветер взъерошил светлые волосы брата, и Натали стало чуточку легче, глядя, как серьёзный Миша борется с неудержимой свободой природы.       – Ты говоришь сущую нелепицу, – наконец ответила Наташа и направилась дальше.       – Я говорю правду! – догнал Миша; иногда он мог быть очень настойчивым. – И учти, я всё знаю.       – О чём ты знаешь? – безразлично спросила она.       – Я знаю о тебе и Александре, – словно рубя сплеча, сказал Михаил и остановился, ожидая её слов.       Натали повернулась и посмотрела грустными глазами, так ничего и не сказав.       – Да, да, можешь так не смотреть на меня, я знаю всё.       Девушка подошла совсем близко и тихо произнесла:       – Я не хочу это обсуждать. Он скоро женится на принцессе, а у меня есть Андрей.       – Я не собираюсь тебя ни в чём убеждать, – перебил её брат. – Просто я хочу видеть тебя прежней Наташей, той Наташей, которая всегда находила выход даже из самой затруднительной ситуации.       Миша уже скрылся в роще, а Натали, всё ещё не замечая ничего, гладила ствол березы, к которой прислонилась. Утро выдалось тихим и пасмурным, и даже горластые петухи, нахохлившись, не решались нарушить эту мартовскую серость.       Что дальше будет с её жизнью?       Думать о женихе не хотелось вовсе, и Натали закрыла глаза, она подумает о нем потом… После свадьбы.       Где-то далеко-далеко, словно за тысячу верст, залаяла собака, и девушка прикрыла рукой маленькое ушко. Во дворец она больше никогда не вернётся, она поселится в деревне и навсегда забудет о Петербурге. Иногда она будет ездить в Италию и постарается оставаться там подольше. Потом… потом у неё появятся дети, и она станет любить их и постарается стать самой мудрой и самой нежной матерью. У неё будет маленькая дочка со светлыми, как у Миши волосами, а сына она обязательно назовет Сашей; какое, однако, славное имя – Саша…       – Натали! – знакомый голос словно разбудил её, и девушка вздрогнула.       – Ваше… Высочество? – запинаясь, спросила Натали, не веря своим глазам. Что делал наследник Русского Престола в имении её родителей, перед самой её свадьбой?       – Я приехал, – подходя ближе и комкая в руках дорожные перчатки, сказал Александр. – За вами…       – Что? – только и смогла вымолвить княжна.       – Я знаю, – перебил Александр, – я знаю, что предложить вам больше, чем моя любовь, не в моей власти, и я никогда не смогу назвать вас своей женой, но видит Бог!.. видит Бог, – повторил он и подошел совсем близко, – вся моя жизнь будет принадлежать только тебе.       Наташа почувствовала, как Александр положил руки на её плечи, как уткнулся головой в её собранные волосы, и закрыла глаза.       – Я знаю, что не имею права просить тебя ни о чём, – Александр зажмурился. – Я знаю, что ты никогда не согласишься стать моей…       Непроизнесенное, пошлое слово повисло в воздухе, и Александр, оторвавшись, поднял к себе её лицо. – Но я не могу жить без тебя…       Секунда длилась целую вечность, и ему показалось, что мир замер от его дерзости. Ей, княжне, дочери знатного дворянского рода, чью честь защищали веками самые смелые люди отечества! он смеет предлагать такое… Стать фавориткой! Любовницей…       – Я тоже не могу жить без вас… – тихо ответила Наташа и всхлипнула, уткнувшись в воротник его пальто.       Счастье невозможно удержать, его можно только почувствовать. Словно шампанское, оно сбивает с ног и перехватывает дыхание, словно земля, оно дает опору и поддерживает, и словно свет, оно необходимо, чтобы просто жить.       – Мы обязательно поженимся, – прошептал Александр, обнимая девушку. – Пусть через двадцать, тридцать лет, но ты обязательно станешь моей женой. Обещаю.       А ей не нужны были никакие признания, Наташа была просто счастлива. Дея (А. Ярославна)