как и просили сосать будешь разными голосами.

ночь намечалась весела. ее взор безобидных и чистых очей приостановился на тлеющей свече на подоконнике окна, настежь открытого и пропускающего запах чего-то влажного, лесного через тоненькую решетку. огоньки пламени танцевали так медленно и нежно, сплетаясь между собой, оставляя за своим незамысловатыми танго тоненькую струю дыма, точно завораживающую юную девицу. у девы этой аристократично бледная кожа, она славилась своими большими глазами и длинными изящными ресницами, которые она, достаточно широко распахнув, взирает на незамысловатый хоровод огня. ее локоны, подобно волне темного моря, растлались по плечам аккуратным. казалось, море, в глубинах которого раскинулись целые горы злата светящегося, над которыми русалки красные чахли, напевая свою песнь морскую. эта песнь была не хуже той, что изредка слышалась ей от всплеска воды на песчаном бреге при свете солнца. ее белоснежное пышное платьице, привлекающее молодых ухажёров или даже баронов при самом свете сил, хоть и была она столь юна. ей хотелось любить *по-настоящему*. в помещение вошёл молодой человек – принц, с волосами подходящими под описание, к примеру, луны и солнца. они были поделены ровно пополам, и каждая половина разного цвета. пряди изящно падали королевичу на его очаровательный лик, даже если благородный юноша так не считал — у него были проблемы с честью. не желал он признавать и того, что его поклонницы в виде молодых красавиц были заслужены, как и королевский титул ему данный. девица засматривается на его шрам боевой, занимающий половину его лица. руки сложены у нее на коленях, и она, тут же опомнившись, вскакивает с места, кланяясь. – Не стоит, милейшая, – юный королевич тут же руку девичью заключает в свою. его — теплая и оберегающая, её — нежная и изящная. девушка давит из себя улыбку на пределе взволнованности. – Не стоит. Честь моя королевская не заслуживает брать столько от любимой. юноша улыбается ей. на щеках у той вспыхивают, кажется, все оттенки розового. матушка подталкивала тебя к этому столько времени, но душа твоя не лежала к теме замужества. ее интересовала образованность — она тратит все свое время чтобы добиться чего-то самой, но не приобрести это за счёт милостивого королевича. деве было семнадцать неполных, и ее привлекала лишь искренность. искренность и ничего более, как и поговаривала служанка – женщина мудрая, все время раздающая советы девице, что отнюдь, конечно, была не дурочкою. – В зале уже все весело. Барышни хлопочут как только могут, – очерчивая нежно руку женскую, принц смотрит своими проницательными и в какой-то степени внимательными очами в ее, окутанными уже спокойствием и покорностью. отче научил. – Коли так пожелаете, – сорвался с губ девичий глас, заставивший пару отправиться на бал. как королевич и молвил: барышни действительно всё плясали вокруг важных мужчин, что чуть было не заставляли позабавиться. дыхание спёрло. ранее ей не удавалось быть на балу, услышать красивейшую музыку, отличающуюся от той, что привыкла она играть на чуть устаревшей пианинке, почувствовать лёгкость своего же изящного бального платья. ее это волновало, и одновременно чувствовала она приятную эйфорию, сердце заставляющую клокотать. принц тут же это, кажется, почувствовал, аккуратно утягивая юную особу в красивейший танец. – Что же вы, милейшая, уже расспросили уважаемого барона о благословении? – очаровательно улыбаясь, вопрошает принц, кружа с юной девицей в танце. – Уважаемый молвил, что ему нужно немного времени на раздумья, – в ответ говорит королевичу. отчего-то нутро стало жарить так, словно молодые люди танцевали в пламени, приласкивающем их кожу. коль гореть, так уж гореть сгорая. – Dommage*, – юноша, кажется, и сам почувствовал этот жар, что настиг его буквально с головой. однако кружить под красивую музыку они не перестали. вскоре у девицы начала кружиться голова с таким же темпом, что и их танец. под конец мелодии она не выдерживает: чувство такое, что по черепушке бьёт, как и звонарь даёт сигнал в высокой колокольне, но в самом деле, это была маковка красной девы. она покинула зал, напоследок промолвив юноше свои извинения через лёгкую головную боль. неприятное чувство прошло тотчас, стоило девице вдохнуть свежий воздух, какой она чуяла через открытое настежь окно. ночной сад был необычайно красив и волшебен, что красавица, завороженно, ступала все вглубь и вглубь, складывая руки перед собой и вдыхая аромат роз. розы эти пахли сладко и почти дурманили голову, если бы нюх не уловил нотки пиона — такого же сладкого, но чувствовалась явная яблочная кислинка. прокрадывался. чувствовался деве и аромат безгранично нежной вишни, из которой поварихи на кухоньке варили такой же вкусно пахнущий сидр, что часто таскали мальчишки с окон, а затем напивались им до отвалу, пока морды их не засияли бы красным, а язык не начал бы заплетаться. впереди был конец. конец сада, не огражденный никаким железным изящным забором, лишь тропа в темнющий лес, некоторым кажущийся гремучим. по ту сторону леса, как девица помнила, был брег песчаный, где обитали русалки распрекрасные, что песнью своей завлекали к себе рыбаков и тащили ко дну морскому, прямо к глубинам, где были и богатства, и утехи. как вспоминаешь сказки старой матушки, так сразу отказываешься идти в лес. но что-то так тащило и звало уж очень сильно, и это буквально тянуло девичьи нервы как резину, вскоре натягивая до такой степени, что та сдается — идет на поводу у своих эмоций, точно очарованная. тропа вела до самых глубин. лес необычайно красив. однако, помимо всего прочего, он был опасен, красавица его чувствовала всеми фибрами души. но что-то, что-то ее так манило, принуждало ноги ступать по обрамленной камнями тропе. вскоре ей повиделся чей-то силуэт. силуэт двигался так плавно и изящно, что та было изумилась: как это, он, дескать, не девичий вовсе. она замерла, оцепенела. все следила за темной фигурой в ночи, руки складывая на своей груди. вскоре свет луны его осветил. это был важный граф. он был необычайно красив и по-мужественному мил, потому что на лице его тут же сверкнула улыбка, так же ярко, как и его очи. они, словно светясь, попались ей во взор чуть ли не самые первые: цвет их был необычен — смесь янтарного с медовым; сверкали они ничем иным, как таинственностью, а ещё чем-то обворожительным. – Bonne nuit**, – молвил шатен так очаровывающе и маняще, что почти завлекло юную особу: внутри что-то дернулось, и это заставило ее подумать о *нём*. – И вам того же, месье . . . Гм, – встрепенувшись, молвила девица. ее внимание было приковано в основном к незнакомцу. — Столь поздний час, миледи, не боитесь ли оказаться в беде? – вопрошает граф, обнажая сверкающие белоснежные зубы. кажется, мельком девушка увидела острые клыки, словно сабли, которыми он мог вонзиться жертве в горло. ночь сгущалась с каждым мгновеньем.