Судьба

У любого дома, у любого подъезда и у любой квартиры есть свой собственный неповторимый запах, забивающий ноздри гостя на первые мгновения, которые он проводит в новом для себя помещении. Этот запах какой-то особенный, несравненный, смешанный из различных ингредиентов, которые могут начинаться запахом тушеных на сковороде овощей или, например, запахом кошачьей мочи, а заканчиваться дорогим французским парфюмом. Прибавьте к этому запах самих жильцов (тот самый человеческий запах), и вы получите именно ту палитру ароматов, о которых я говорю. Но встречаются и исключения. Ниикура Каору, зайдя в квартиру своего барабанщика, не почувствовал ничего. Квартира была довольно большой: прихожую украшали светло-желтые обои с замысловатым рисунком, рядом с дверью стояла вешалка, на которой висел один только шарф. Ковра на полу не было, напротив двери зачем-то стояла тумба, над которой висела небольшая черно-белая фотография. Если приглядеться, на ней можно было увидеть самого Терачи (в центре), а рядом с ним мужчину и хрупкую женщину. "Родители", – подумал Каору, снимая кеды. Больше в прихожей не было ничего. Шинья проскользнул мимо гитариста едва заметной тенью. Он что-то невнятно пробормотал, вероятно, то, что Каору может повесить куртку на вешалку, а кеды поставить рядом с дверью. Ниикура так и сделал, после чего проследовал за чудаковатым хозяином на кухню. Шинья налил холодной воды в огромную чашку-супницу, достал чайный пакетик и медленно, будто совершая какой-то понятный только ему ритуал, опустил его в воду, внимательно рассматривая, как прозрачная вода постепенно окрашивается в коричневый цвет. Все также не обращая внимания на гостя, Терачи вышел с кухни и уселся в гостиной, подобрав под себя ноги. "Еще одна странность… Конечно, я сам напросился к нему, но…" – Каору не успел додумать мысль – сухой и тихий, похожий на скрип несмазанной двери голос предложил: - Присаживайся. - С-спасибо, - неуверенно отозвался Ниикура, усаживаясь на край дивана и искоса глядя на хозяина квартиры. Шинья сидел сгорбившись, он внимательно рассматривал содержимое чашки. В комнате повисло молчание. Эта тишина была такой же странной, как и все в этой пустой квартире. Тишина, царящая в комнате, была необычна тем, что некомфортно себя чувствовал здесь только один человек – Каору. Он опять пожалел, что пришел сюда. Где-то глубоко в душе гитариста зародилась паника, казалось, что вот-вот что-то должно случиться, а тишина, которая тяжелым прессом давила откуда-то сверху, лишь усиливала неприятное скользкое чувство, возникшее у Ниикуры. Хотелось убежать, вернуться в свою квартиру и забраться под одеяло, прямо как в детстве, когда маленький ребенок прячется в своем домике-кровати, веря, что там его никто не найдет и с ним ничего не случиться. - Ты надолго здесь? – также не глядя, спросил барабанщик. - Завтра после репетиции уже вернусь домой. Воду уже, наверное, включат, - почему-то Шинья согласился разместить у себя одногруппника на ночь сразу после того, как услышал, что горячую воду отключили. Лидер даже не заметил, как костлявые пальцы обхватили его запястье, а затем как он оказался на пороге квартиры этого странного человека. - Это хорошо. - Послушай… Это, наверное, не очень красиво с моей стороны, но… - Каору закусил губу. – Почему у тебя здесь так… - Чисто? Я люблю чистоту. - Это понятно, но твой книжный шкаф, например, почти без книг. На полках нет ни одной статуэтки… Вид не очень-то обжитой. - Меня это вполне устраивает, - Шинья расковырял пакетик и высыпал его содержимое в чашку, наблюдая за танцем крохотных почти черных листков. - Да, Кё был прав, когда назвал тебя инопланетянином в каком-то из интервью, - гитарист засмеялся, однако смех получился каким-то нервным и надрывистым. Терачи либо не услышал, либо не понял шутки, в любом случае он никак не отреагировал. – А как поживает Мию-чан? - Она в комнате. Спит, наверное. - Терачи-кун, послушай, - Каору встал с дивана и опустился на пол, пытаясь, наконец, поймать взгляд драммера, - что-то случилось? Ты очень странный. - О, я всегда странный. Просто вы никогда этого не замечаете, - глаза Шиньи неожиданно загорелись, словно он пробудился ото сна. – Мы вообще все странные. - Да, но не настолько… - Настолько. Просто вы никогда этого не замечаете. Ничего не видите и не слышите. Живете в вакууме, в своем ограниченном мирке. А знаешь почему? – Он наклонился и поставил чашку на пол, а затем вновь пристально посмотрел на гитариста. От этого взгляда по спине поползли мурашки. В глазах барабанщика был какой-то нездоровый блеск. Ниикура медленно сглотнул, чувствуя, как кадык постепенно поднялся почти к самому подбородку, а затем вернулся в свое прежнее положение. - Почему же? - Вы умеете забывать смерть, которая по пятам следует за вами, - задумчиво сказал Шинья. – Я часто становлюсь невольным слушателем весьма интимных разговоров, к сожалению. А знаешь, на самом деле это не моя квартира. Это квартира моих родителей, правда отец умер, когда она только начинала строиться. Жизнь – забавная штука. Ты живешь, живешь, живешь, а потом бац! –Пауза. – И тебя уже нет. Просто стечение обстоятельств. И так у всех. Знаешь, почему ты, я, Кё, Тошимаса, Дайске, в конце концов, странные? Мы все с этим сталкивались, мы, так или иначе кого-нибудь убили. – Последнее слово было произнесено почти шепотом. - Бр-р, - Каору помотал из стороны в сторону головой, пытаясь снять наваждение, которое охватило его под действием тихого голоса Терачи, - Что за ересь ты сейчас сморозил? - Когда Андо был совсем маленьким, то его оставили следить за младшим братом, но, видимо, он не уследил, потому что малыш погиб. Все списали на несчастный случай, а ведь он не уследил… - Шинья встал и подошел к окну, теребя желтые портьеры. – А Тошия? Тошия перепутал спросонья крысиный яд в таблетках и анальгин! И предложил это Ичиро! – блондин всплеснул руками. - Но ведь это были несчастные случаи! - А как насчет Кё, который не донес банановую кожуру до мусорки и бросил ее на лестницу? Казалось бы, что это бывает только в мультиках, но нет. Человек поскользнулся и пролетел несколько пролетов. - А откуда ты все это знаешь? – недоверчиво спросил гитарист. - Ну, я же сказал, что часто становлюсь свидетелем личных и, можно даже сказать, секретных разговоров, - криво улыбнулся Терачи. Каору нервно повел плечами, чувствуя, что вот-вот настанет его обличение. Хотя, что он сделал? Он мог припомнить многие неприятные факты своей биографии, но убийство, пусть даже случайное… Разве об этом он мог не помнить? Разве это можно забыть? – Вспомни Масаки, Као, - вкрадчиво произнес Шинья. – Старшая школа, третий класс… - У нее была глубокая депрессия, она все равно бы повесилась! - Да, пьющий отец, внезапная смерть любимой бабушки, а еще парень, который ее бросил. Не удивляйся, просто моя мать в свое время близко общалась с Куросавой-сан (матерью Масаки). - Так или иначе, все это все равно бы случилось, - пожал плечами брюнет. - Думаешь, смерть неизбежна? А мне кажется, что ее можно и отсрочить. Вот только как, если ты можешь, совершенно не подозревая, стать виновником этого не самого праздничного события. - Вот именно, избежать этого было нельзя. Даже если бы Кё тогда и выбросил ту идиотскую кожуру, тот неудачник мог поскользнуться на ровном месте и упасть, например, на проезжую часть. А Масаки сама бы повесилась. Она часто говорила мне об этом. Ну, и совсем уж глупо винить Дайске в том, что он якобы убил своего брата. Тот мог заболеть чем-нибудь и просто не выздороветь. Вот и все. - То есть ты считаешь, что смерти не избежать? А если смерть была не случайной, а хорошо рассчитанным убийством? - Это совсем другое. - Это – то же самое, Као. Есть только одна жизнь, единственная прямая без всяких ответвлений и "если". Судьба. Рок, если хочешь. Ниикуре стало совсем не по себе от этого разговора. Он молча вышел из комнаты и начал одеваться. - А чай? - В следующий раз, Терачи. - Ты просто трус, раз боишься признать то, о чем я говорю тебе. - Я просто не хочу верить в то, что в этой жизни от меня ничего не зависит. - Но это действительно так. - Завтра в восемь на репетицию, - коротко бросил брюнет, выходя из удушливой желтой квартиры без запаха. Терачи сел на пол и коснулся линолеума тонкими пальцами. Здесь было много крови, она залила почти всю прихожую (было ужасно тяжело отмыть пол, чтобы он вновь стал чистым). "Значит, это судьба, мой мальчик", - слетело с губ госпожи Терачи, перед тем, как ее глаза закрылись навсегда.