«Сэр Кейа такой замечательный! Он всегда помогает Монду!»
Ничего подобного, думает Рагнвиндр. Его названный старший брат отвратительный человек. Меркантильный, лживый, сочащийся сарказмом и отвратными шутками. Вычурно разодетый, с его напускным пафосом, он кажется таким лишним в атмосфере свободного и простого Мондштада. Синее пятно на фоне жемчужно-белого города. Хотя сам Дилюк не лучше. Его жизнь, как и судьба, окончательно окрасилась в черный после смерти отца. Девушки говорят, что лучше бы Кейя был Пиро магом, но Дилюк не соглашается. Сколько бы ни казался рыцарь горячим, сколько бы ни толкал свои харизматичные речи, сколько бы ни флиртовал со всеми девушками, в душе он холоден, как Крио Маг Бездны. Единственный открытый глаз никогда не излучал ничего, кроме холодного расчёта. Даже в этом его знаменитом лисьем прищуре мечник мог разглядеть только интерес и последующее разочарование в предсказуемости собеседника. Единственное в Кейе, что Рагнвиндр никогда не назовёт отвратительным — его повязка. Потому что знает, что под ней. Знает и сожалеет. Потому что это одна его ошибка, о которой Дилюк будет жалеть до конца своей жизни. Вспоминать не хочется, но назойливые мысли всегда врываются в голову, когда взгляд цепляется за элемент одежды. Детская шалость, а чего она стоила. Возможности видеть одним глазом, что был выжжен заживо. Наверное именно из-за этого чувства глубокой вины мечник позволяет случаться этим отвратительно неправильным вещам. И никогда не признаётся себе, что отвратительными их больше не считает. *** Когда Кейя обращается к нему с приторным «братик», это значит, что он в прекрасном настроении и не собирается появляться ночью. Если же это слово заменяется противным «мастер Дилюк» — Олберич чем-то точно недоволен, а визит его неизбежен. Поэтому Дилюк, вместо привычного сидения на винокурне отправляется заменять бармена в таверне. Предлог всегда один — развеяться и ощутить суету того города, в котором он живёт. На деле — дабы не мешать слугам. Слишком тихо, чтобы не слушать. Слишком громко, чтобы не слышать. *** Кейя всегда груб, он властен и не терпит неповиновения. Его холодные комментарии на тему румянца на щеках Пиро мага заставляют того ненавидеть себя и свою слабость. Но именно в эти моменты все его «братик» и «мастер» стираются, и остаётся только протяжное «Дилюк» на каждом вдохе. И его тело из холодной ледышки с пика гор Снежной превращается в горячее сердце Пиро слайма. А Дилюк задыхается. В душе и в реальности, потому что руки старшего душат. Задыхается, когда видит, что Кейя не уходит из таверны, когда прижимается со спины, когда на ухо доносится шёпот на грани слышимости: «Я скучал» «Я тоже», — хочет ответить Рагнвиндр, но не может — слова тонут в поцелуе, когда рыцарь хватает его за подбородок и приподнимает, наклоняясь и соединяя их губы, перед этим обдав лицо мечника своим морозным дыханием, смешанным с запахом «Полуденной Смерти», рецепт которой был придуман и заучен виноделом наизусть. Боги, святые Архонты — красноволосый молится им всем, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Так хорошо, так тепло ему никогда не бывает. Даже несмотря на то, что сам он слишком горяч, а брат слишком холоден по своей природе. Но времени бывает так мало.И всё хорошее рано или поздно кончается.
А Кейя уходит всегда утром, делая вид, что ничего не было. Прикрывая этой дурацкой накидкой следы, оставленные младшим. А Дилюк делает вид, что спит. И иногда, как однажды, может слышать: «Прости, я сорвался». Ему хочется сказать «И что?», но он не может — иначе выдаст себя с головой. Выдаст то, что ему не всё равно, что Кейя не отвратителен вовсе. Что может звать его «братиком» или «мастером» — главное, чтобы он всегда приходил и не уходил боле. Но язык не шевелится, слова забываются, слоги проглатываются. Проклятые гордецы, что он, что Олберич. Один не признаёт слабости, второй — что ему не безразлично. Поэтому свои чувства Дилюк проявляет как Полуночный Герой — образ из книжки, что они, будучи ещё детьми, зачитывали до дыр. Он помогает городу, как это делал его отец. Защитник Мондштада, герой правосудия, наказание виновных, защитник невинных. «Рыцарь без погон», как любит говорить порядком выпивший Кейя. Но, несмотря на всю его силу, на его амбиции и мастерство, травмам подвержен и Дилюк. Иногда незначительным, вроде царапин и ссадин, что не подвергаются обработке вовсе, иногда случаются вывихи или лёгкие переломы. Его личный врач прекрасно с этим справляется. А иногда бывает так, что он не доходит до дома, ночуя в каком-то захолустье под видом путешественника, сжимаясь на кровати в три погибели и выстанывая имя того, кого обещал ненавидеть. И не появляется в городе дня три точно, зализывая свои раны и восстанавливая силы. Тогда одним вечером Кейя точно ворвётся уже не в таверну после её закрытия, а в саму винокурню, подходя к прихрамывающему виноделу, хватая того сначала за лицо и вглядываясь пристально, словно призрака увидевши, а потом притягивая за талию, обнимая крепко-крепко, зарываясь носом в волосы и вдыхая аромат лечебных трав и пепла. А Рагнвиндру так хорошо, так мягко и тепло. Впервые он радуется, что у брата есть этот мех на накидке. Такой мягкий и приятный, словно… словно…Словно он дома.
«Дурацкая разница в росте», — думает в такие моменты Дилюк, а потом и сам обнимает, бурча что-то о том, что в порядке и что рыцарям Ордо следует лучше выполнять свою работу. «Но ведь Полуночный Герой всегда нас прикроет», — смеётся Кейя. «Полуночный герой прикрывает только одного капитана-пьяницу, потому что он полный придурок». Они стоят так целую вечность, а может и всего минуту. Это не важно. Время в такие моменты вообще теряет свою роль и значимость. Есть только Кейя Олберич и Дилюк Рагнвиндр — два ребёнка, повзрослевших слишком рано, слишком резко и слишком больно. *** Рыцарь не любит говорить о семье. Родной семье. Но бывают моменты, когда и он не может молчать. Тогда, когда жизнь совсем плоха, а вино не действует (в такие моменты проклинается отрезвляющий холод своего тела). Дилюк всегда выслушает, чужая боль выливается на него из ведра, а он терпит, — научен горьким опытом, — прижимая капитана к себе, постепенно перемещаясь на диван. Он слушает, как Кейя проклинает своего отца, бросившего его. Проклинает мать, что не остановила его. Вспоминает младшую сестру, его персональный лучик счастья, умершую от болезни. Именно от их игр в пиратов и принцесс пошла легенда о деде-пирате. После он замолкает, а плечи опускаются в беззащитном жесте — не нужно притворяться сильным и всезнающим защитником, можно просто побыть обычным человеком со своими слабостями и желаниями. А мечник слушает. Слушает и знает, что он единственный, кому позволено видеть рыцаря таким. И радуется этому, но глубоко-глубоко в душе. *** На людях Кейя слишком разговорчивый, слишком приставучий, слишком хитрый, слишком скрытный… Всё в нём всегда было слишком. В детстве, когда стены вечно тихой и мрачной винокурни сотрясались от яркого смеха синеволосого господина. В юношестве, когда он упорно тренировался, чтобы нагнать брата с его Глазом Бога. В подростковом возрасте, когда его приняли в рыцари Ордо Фавониус после пятнадцати отказов. В девятнадцать, когда Крепуса Рагнавиндра не стало, он всегда был рядом, готовый поддержать такого упрямого брата. И сейчас, когда это всё совмещается в нём. О боже, Кейя просто повсюду, Дилюк буквально задыхается в нём, тонет в глубине его глаза без возможности выбраться. Но она ему и не нужна. Ведь Дилюк столько раз хотел сбежать. От всего — дел винокурни, вопросов назойливых служанок, бремени Полуночного Героя. Ото всех — Джинн и рыцарей, Венти и посетителей таверны, напыщенных аристократов, Фатуи, которые не знают, когда остановиться. И от Кейи тоже. Но это же Кейя — старший брат, хоть и не родной по крови, но родной по душе. Кейя, что был опорой, что поддерживал, даже если и оставался далеко позади. Кейя, не доверявший свою боль никому, кроме вина. Он тушил своё внутренне пламя слоями льда, что был отполирован настолько, что все видели вместо него чистый и сверкающий хрусталь искренности и честности. Кейя, чьи объятия такие холодные, но такие родные. Чёрт, он даже смотрит на младшего по-другому: без прищура, с лёгкими нотками обожания и заботы. Его Кейя, в конце концов.И Дилюк оставался всегда, ожидая своего персонального демона.