Я "ненавижу" Рождество

Даже в аду существует такой праздник как Рождество. Что уж там говорить о белых пушистых небесах. И наша школа не исключение из правил. Ад в этом случае единственное место, где не играет эта ненавистная мне мелодия. Уж и не знаю, почему песня Let it snow, каких-то людишек играет у меня под ухом. Упущение с моей стороны, не заметить, как Мими с красной шапочкой на черной, как смоль голове, невозмутимо прошествовала к радиоприемнику. - Люци, не дуйся! Сегодня Рождество! Праздник на все времена, - воодушевленно прошагала она ко мне на встречу, вручив мне коробку в руки. Я смерил ее, горящим раздражением, взглядом красных глаз. Я зол. Ведь Отец «намекнул» мне поучаствовать в этом каламбуре со стеклянными шарами и разноцветными лампочками. И чтобы снова не поругаться с Сатаной, я не безоговорочно, но подчинился его приказу. Ведь я ощущал его импульсы еще большего отстранения, чем обычно, так как, я знал скрытую причину его поведения. А еще больше я ненавидел снег, он холодный, и напоминает мне тот злосчастный день, когда умерла мама. Я смутно помню ее, единственное воспоминание, которое от нее осталось в моей памяти – это то последнее Рождество, когда мы были вместе. Его запах до сих пор стоит в моих ноздрях, свежеиспеченное печенье, красочные огни повсюду и она рядом, рассказывает мне истории о счастливых демонятах, путешествующих в рождественскую ночь. Я чувствую горечь и печаль, хотя прошло уже довольно много времени, и будь я проклят, если это станет всеобщим достоянием. Швырнув свою ношу на пол главного праздничного зала, я зажмурился от ощущения пустоты в своей груди. Черт бы всех побрал, я понимаю, почему Ади занимается всей этой ерундой, ангелок Сэми постарался, я стал свидетелем, того, как парочка украшает золотыми звездами колонны, и еще больше почувствовал одиночество. Я взглянул в другую сторону и черт, даже Ости, твою мать Ости, нацепила зеленый колпак с бубенцом на конце. - Итак, мои темные эльфы, ваша задача упаковать подарки, - повелительно верещал Геральд, Ости и еще нескольким демонам. А про ангелов я вообще молчу, те шныряли по огромной комнате, как довольные коты, чуть ли не мурчали. Фу! Что за слюнявое зрелище! Вот и болван Дино в обнимку с какой-то белобрысой непризнанной, весело и быстро двигались под звучавшую музыку. Я явно не вписывался в общую атмосферу радости и предвкушения. Однако оглядев зал еще раз, я понял чего, а точнее кого здесь не хватало, еще одной Непризнанной выскочки. Вот черт, почему я вообще вспомнил об этой Уокер? Я старался не сталкиваться с ней, после того, как заявил, что наш вечер придания любви был развлечением и ничем не значащим сексом. Я буду глупцом, если поверю в свои же слова, как бы мне не хотелось признавать та ночь, стала для меня откровением. Чем-то дорогим и сокровенным. Моя стадия отрицания уже прошла, но я все так же не мог себе позволить привязанность, они делают демонов слабыми. И все же мое полное игнорирование Вики, не мешало мне все время кожей чувствовать ее присутствие. Оно было всюду, шлейф ее духов, будто впитался в стены школы, ее смех над какой-нибудь шуткой Ади, серо-голубые глаза сверкающие непокорным блеском. Дьявол, стоило мысленно представить ее рядом, моё дыхание учащалось, самоконтроль махал ручкой на прощание, а нерушимая стена возведенная мной, начинала трещать по швам. Так не должно быть, черт возьми! Не помню, как вылетаю из почти украшенного зала, несусь вперед, принуждая себя выкинуть из головы образ упрямой, но такой прекрасной Непризнанной. И что я вижу, завернув за угол? Вижу причину своего беспокойства, и злюсь на себя за мысли о ней. Это как наваждение и выше меня. Я останавливаюсь лишь на мгновение, забываю, что мне нужно держаться от этой девушки подальше, и, сжав в напряжении челюсть и ладони, прохожу мимо, удосуживаясь окинуть Непризнанную с позолоченными крыльями, беглым безразличным взглядом. А она, будто меня не существует, с гордой осанкой продолжает идти по своим делам. *** Когда за окном достаточно стемнело и столы ломились от праздничных угощений, учителя и ученики поздравляли друг друга, заполняя огромный освещенный огнями зал, радостным щебетанием голосов. Я же, как и утром не разделял всеобщего веселья, вальяжно развалился за одним из столов, потягивая глифт. Я бы сказал, что они потрудились на славу, семейная обстановка, украшения, огни и высокая пушистая завешенная шарами ель в центре зала, да, всё это было бы еще красивей, если б мне было не плевать. Хотя не на всех в зале мне плевать. Девушка, та, которая с длинными каштановыми волосами и в облегающем платье, до пола, такого же цвета, как и ее глаза, она заставляет меня не отрывать от нее заинтересованного и пылающего взора. Это словно болезнь, но я не могу сопротивляться, да и не хочу, если на то пошло. Я ее обидел, и не люблю извиняться, но сейчас хочу именно этого - заслужить ее прощения. - С Рождеством Люций! – кинулась обниматься Ости. Заслоняя шикарный вид, она протянула мне, перевязанную черной лентой, подарочную красную коробку. - Оставь свои поздравления для убогих, - грубо отвечаю ей я, и как вовремя, музыка утихает, и моя фраза эхом раздается по всему помещению и слышна всем. Не знаю зачем, но прежде чем равнодушно развернуться и уйти отсюда, я хватаю тарелку с песочным рождественским печеньем и уношу ноги прочь. В очередной раз, пробуя убежать от не прошеных воспоминаний, отгораживаюсь от мира, приземляясь на каменный борт в дальнем пустом коридоре, свешивая ноги в пропасть над землей. Сегодня тот самый день, когда тоска и зудящая боль охватывают меня. Едва рождество закончилось, моей мамы не стало, и я лишился права увидеть ободряющую улыбку, я никогда не почувствую на себе ее нежного прикосновения руки, которое встрепало бы мне волосы, ее живые карие глаза больше не озарят меня счастьем, а она не ощутит гордость за своего единственного сына. Я многого добился и еще добьюсь мама, я очень хочу, чтобы ты гордилась мной. Это мой единственный момент слабости, который я не вырываю из себя, как гнилой корень. Мое внимание привлекает легкий, но уверенный стук женских каблуков и спустя несколько секунд, на меня обрушивается знакомый запах духов, я не оборачиваю головы, продолжая гипнотизировать темно-алое небо из-за недавно зашедшего солнца. Нарушившая мой покой, упорно молчит, еще минуты две, молчание напряженное, я вздыхаю. — Люцифер, — когда, она называет меня по имени, вся моя кровь отливается от мозга и сосредотачивается на пол тела ниже, о да, я совру, если скажу, что это мне не нравится. — Чего тебе Непризнанная? Забыла куда шла? — В чем провинился перед тобой светлый и душевный праздник? — не смущаясь, задает интересующий вопрос. — Я не горю ярым желанием отвечать. Оставь меня одного, — раздраженно цежу я сквозь зубы. А ей хоть бы хны. Она присаживается по другую сторону от меня. — И правда, зачем я снова унижаюсь? — говорит она, продолжая не двигаться с места. — Всесильный Люцифер, лучше взорвется от невысказанных переживаний, чем откроется кому-нибудь, — ясно, никуда она не уйдет. И это не должно было меня радовать, но порадовало. — Я сын Сатаны, высшего беспощадного демона, — устало выдавливаю я. — В аду все по-другому. — Отговорка так себе. — Какого черта ты решила записаться в психологи, — чуть ли не стону я от своей плохой попытки выпроводить ее. — Мне очень жаль твою маму, — шепчет она, кладя ладошку на моё плечо. — Что ты сказала? — резко дергаюсь я, как от пощечины, вырываясь. Однако девушка не решается произнести это снова, лишь опять невесомо касается моего плеча. — Мне не нужна твоя, чертова, жалость, — рычу я на нее, но поворачиваюсь и вижу в ее глазах лишь сострадание. — Ты не один это чувствуешь Люцифер, —поникши, произносит она. Теперь понятно, ее земной отец. — Сегодня о ощущаю себя еще более одинокой, —Вики сильная, если может признаться в этом. — Хочешь печеньку? — протягиваю я ей тарелку с человечками обмазанными глазурью. Стараюсь показать своим жестом, как понимаю ее одиночество. Я такой же одинокий, но не когда я рядом с ней. Девушка улыбается мне, беря предложенное мной угощение, которое уплетает за обе щеки. Уокер самое милое создание, когда с набитым ртом и молчит. Ну, все прощай рассудок. Я скоро заговорю как ангелы. Но ведь это только мысли, и я очень надеюсь, что о них никто не узнает. Вы же не расскажете, забились? —Спасибо, — благодарит Вики и оказывается на моём борту под моим боком, ловко провернула. Она рядом и я медленно обвожу ее лицо взглядом, а она, не моргая, смотрит на меня. — У тебя здесь… крошка, — показываю я на ее верхнюю губу. — Где? – спрашивает она, неловко облизывая губы. — Всё? — я качаю головой и даже не поборовшись с порывом, приближаюсь в плотную к ней, и провожу большим пальцем по еще влажной и такой мягкой губе. Это момент настоящей близости, когда она смотрит на меня так открыто. Вот истинная интимность. В это ценное для меня мгновение, все слова становятся лишними, я глажу подушечками пальцев ее молочную шелковистую кожу щеки, нежно продолжая путь по изгибу её шеи, и ощущаю, как рвано задышала девушка, как её пульс ускорился под моей рукой. В ее голубых зеницах плещутся смятение и отблески раскалённого серебра. Еле дыша, опасаясь спугнуть свою обольстительно-прекрасную собеседницу, я плавно наклоняюсь ближе и аккуратно косаюсьсь ее нежных и таких манящих губ своими. В этом поцелуе не было и намека на тот пожар, который бушевал в моей крови, однако миг был упоительно-волшебным, пропитанным нежностью и таким редким взаимопониманием. Этот поцелуй был сладким, как и вкус ее губ, такой же сладкий, как и то печенье, которое она недавно смаковала на моих глазах. Её губы были трепетны и осторожны, а теплые руки смело обвивали мою татуированную шею. Я тут же притянул ее ещё ближе к себе, насколько это было вообще возможно. Эта тяга к ней когда-нибудь меня прикончит, но я не остановлюсь, мне мало её, ничтожно мало. Я порывисто запускаю руки в каштановые волосы и чуть ли не рычу, когда она еще крепче вцепляется в меня своими ноготками, словно дикая кошка. Но что больше сносило крышу, это то, что она перестала быть сдержанной, Вики нетерпеливо заиграла моими губами, я сжал ее затылок, и она в ответ издала восхитительно-сексуальный звук. Да, пылкости ей не занимать. Она дразняще призывала меня углубить поцелуй, сплести наши языки в обжигающем ритме танца, что не оставило меня равнодушным. А когда дышать стало абсолютно нечем, я медленно отстранился от ее припухших губ, так и не оторвав своих и ее рук. Наши лбы прикоснулись к друг другу, мы оба пытались восстановить скачущее дыхание. — Это ещё ч… — пропыхтела она, ловя мой жаркий взгляд. — Тише-е, — протянул я, перебив ее. — Вики Уокер, то что я сказал неделю назад …, — отдышавшись, я произнес то, чего никогда в своей жизни никому не говорил, — Я хочу извиниться за те слова. Прости меня, — она удивленно приподняла брови и лучезарно улыбнулась мне, я и не знал, что ещё тут можно было сказать, а она знала, что для меня это нонсенс. Понимание, что нам будет сложно ужиться, не спугнуло мое решение рискнуть. Либо всё, либо ничего. —Я подумаю, стоит ли мне прощать тебя. — Нет, Непризнанная, ты через, чур, много о себе возомнила, — схватил я ее в свою охапку, усаживая на свои колени. — Я требую ответа, сейчас же, — принял я ее игру и деланно надулся. - Тогда мой ответ нет. — Что за черт? Чего ты еще от меня хочешь? — нахмурился я, прожигая непослушную девчонку красными не щадящими глазами. — Для прощения одного поцелуя недостаточно, хочу ещё и ещё, — соблазнительно облизнула она губы. —Ненасытная искусительница, — прошептал я. — Вики ты моё личное сладкое искушение, которое мне не побороть. Ответь почему, я думаю, что мои крылья всесильны, когда ты рядом? — Спроси еще раз, твой низкий бархатный голос и сексуальный рот меня отвлекли, — томно выдыхая, попросила она, заставляя меня усмехнуться ей в волосы, аромат которых заполнил мои легкие, унося прочь запах одиночества. Уверен, прощение мне обеспечено и пускай до него хоть тысяча поцелуев, на это я готов пойти без уговоров. Я по-прежнему ненавижу Рождество. И всё же в этот раз мне повезло больше и это окончание праздника можно считать весьма удачным. И… Душу опалила надежда, что когда-нибудь, я смогу без боли на сердце, смотреть на рождественскую ель, смогу смеяться в этот день и что рядом, будет та кому я небезразличен. Вики…