Leniter

      Рома поднимался по лестнице грузными, неторопливыми и очень осторожными шагами. То и дело спотыкался, но, удерживая равновесие с помощью перил, упрямо шёл дальше.       Пройти-то на самом деле было всего ничего. Кешина квартира — а точнее, уже их с Кешей квартира — находилась на втором этаже. Однако за довольно долгое время это был первый путь, который он проделал на собственных ногах. Если от дома до дверей подъезда его сопровождал сын, то уже по лестнице Лидер решил забраться в одиночку. Даже тросточку опостылевшую с собой не взял.       Очень уж хотелось ему обрадовать Инженера, который лично оплатил ему курс реабилитации в одном из лучших санаториев Германии, лично осведомился в компетенции специалистов и даже рвался в санаторий вместе с ним, чтобы проконтролировать все самостоятельно, но Виктор Сергеевич решительно возразил, мол, не хочу отпускать такого ценного сотрудника. Ложиться пришлось с Телефонистом.       Рома был бесконечно за всё благодарен и считал — вполне правильно, — что лучший способ эту благодарность выразить — прийти домой на своих двоих.       Мысли о том, как сильно удивится и обрадуется Кеша, придавали сил, подкрепляли дух и помогали терпеть небольшую, но все же неприятную боль в неокрепших конечностях.       Вот она, заветная дверь. Дверь, за которой он впервые признался Кеше в любви, за которой нашёл то, что так долго искал, за которой его ждали — он был уверен… Нет, он знал, что его тут ждут.       Три коротких стука. Поспешное шарканье шагов. Щелчок замка.       Все это одновременно пронеслось единым мигом и одновременно растянулось на целую вечность.       Вот он, Кеша. Такой же родной, такой же кудрявый, такой же отчаянно нужный. Нужный особенно теперь — после полугода разлуки. Непозволительно длинный срок.       — Здорово, отец. — Привычные слова, которыми он теперь обращался только к Инженеру, сорвались с губ прежде, чем Рома успел даже подумать о них.       Несколько секунд Инженер изумленно моргал, оглядывая Рому с головы до ног — задерживая на них взгляд — и обратно. Потом осторожно ущипнул себя за запястье и, почувствовав боль, радостно кинулся Лидеру на шею.       — Ром! Ромочка, милый! Ты пришёл!       — Э, полегче! Я ещё не настолько стоябельный, — ответил Роман, впрочем, обнимая Кешу не менее крепко. — Я так рад тебя видеть!       Не отпуская друг друга ни на минуту, они закрыли за собой дверь и прошли на кухню, где Лидер поспешно уселся на стул и облегченно выдохнул, а Инженер принялся заваливать его вопросами.       — Ну как теб-бе там? Не больно было? С тобой хорошо, ну, обращались? Никто нехор- плохого ничего не делал? Ходить теперь всегда будешь?       Да, вот чего не хватало Роме целых полгода. Не хватало родного дома, где всегда пахнет вкусной едой, не хватало этого нежного уюта, не хватало Кеши с его сбивчивой болтовнёй и постоянным беспокойством.       — Спокойней, спокойней, — усмехнулся Лидер, прерывая обрушившийся на него поток слов. — Никто мне больно не делал. Да, ходить я теперь до могилы буду, можешь не сомневаться! Ты прекрасных специалистов подобрал, Кеш!       Инженер в лице не переменился, но внутри кольнуло привычное чувство ревности. Нет, это не была злость к Роме или что-то вроде этого, это были проявления его тёмной злобной сущности, в мелочах всплывающие постоянно.       Наверняка эти самые специалисты, когда делали массаж, трогали Рому. (Абсурдности этой мысли Инженер удивился позже). Лезли своими загребущими руками куда не следовало, прикасались к его Роману. А вдруг… Роме это нравилось?!       — Насколько прекрасных? — уточнил он с нескрытой угрозой в голосе.       — Прекраснейших, — Рома улыбнулся и покачал головой. — Мне с ними повезло просто фантастически… Спасибо…       Он, вероятно, хотел сказать что-то ещё, но в этот момент Кеша протянул руку к голове Лидера и неторопливо погладил её. Рома тут же замолчал и только любовно выдохнул.       Сначала Инженер был аккуратен — осторожно гладил, почёсывал шелковистые волосы Ромы, перебирал пальцами руки пряди, ласково так, нежно, что в груди разливалось приятное тепло и нежный уют.       Лидер млел и плавился: Кеша одной только рукой, ненавязчивыми нежными касаниями, мог заставить его закусывать губу и подставлять макушку навстречу ласкам. Столько любви было в Кешиных руках. Казалось, она только в них и была заключена.       — Прекраснейших, говоришь… — Кеша резко сомкнул ладонь в кулак, захватывая немного волос, и грубо дёрнул рукой вверх, заставляя Лидера поднять голову и посмотреть ему прямо в глаза. — А так они делали?       Он помедлил и усмехнулся:       — Не привыкай к ласке, солнце.       От любви до другого типа любви один шаг, верно? В следующее мгновение Рома уже сжимался в комок трепетного страха перед тем, каким может быть Инженер, когда захочет. А хотел он этого часто.       — Нет, — глухо проговорил Рома, поняв, что Кеша начал ревновать его к совершенно незнакомым людям, которых, в общем, сам и нашёл. — Ты чего? Не делали, конечно…       Лидер так скучал, так тосковал по прикосновениям Инженера, что ему хватило одного, чтобы восполнить всё упущенное в троекратном размере. А Инженер не останавливался и продолжал тянуть на себя волосы Ромы.       — Кеш… — жалобно протянул Лидер. В этот раз ему хотелось нежностей, как можно больше, чтобы растекаться весенней лужицей от снеговика. Он не знал, как попросить об этом Инженера, и отвёл взгляд. — Давай не грубо в этот раз… Пожалуйста.       Не грубо его просили много раз. Ну, как много — каждый человек, что вступал с ним в отношения, задавал этот вопрос.       «А ты можешь по-другому?»       Нет, Кеша не мог по-другому. Он с трудом держал под контролем то, что они называли грубым, и менять себя отнюдь не собирался. Ему и так было тяжело держать в себе мимолётные порывы ревности, зная, что они никогда не приводят ни к чему хорошему. Он обрушивал это выжигающее чувство только в постели и там же позволял взять ему верх над собой.       Но почему-то в этот раз, ради Ромы, ради того, кто уже привык к его странностям и перетерпел многое — захотелось попробовать не выплескивать всё негативное в любовь, а любить по-настоящему.       Инженер опустился на стул, чтобы быть вровень с Лидером, и спросил тихо-тихо, расслабляя руку в его волосах:       — Не грубо — это как? Научишь?       Лидер выдохнул и расслабился на мгновение. Но уже вскоре его захватило волнение: ему нужно было научить Кешу быть нежным с объектом вожделения.       — Конечно, — с радостью ответил он и взял Кешину ладонь в свою. — Позволь?       Инженер не сопротивлялся. Даже, скорее, внимательно ловил взглядом каждое движение Лидера. Рома благодарно сжал его руку, совсем несильно, только чтобы Кеша прочувствовал, что его внимание — важно, и поднёс к губам. Лидер раздвинул большим пальцем средний и безымянный пальцы Инженера. Провел губами по коже, прикрыв глаза, поцеловал каждый палец и перепонки между ними — невесомыми сухими поцелуями покрыл руку Кеши. Держа его за ладонь, одновременно поглаживал его руку.       — Как тебе? — полушёпотом спросил Рома.       Инженеру было сложно.       С одной стороны — ласковые и нежные касания расползались по коже приятными мурашками, вызывая ощущение сладкого трепета где-то в районе желудка. Кажется, это называют «бабочки в животе».       С другой — тьма захлёстывала его. Просыпавшаяся при малейшем признаке возбуждения, она не могла терпеть — да и Инженеру не позволяла — полного бездействия и инициативы с другой стороны. Вся его злая сущность восставала и требовала подчинить заново и уже больше никогда не позволять такого беспредела.       Окончательно запутавшись в своих желаниях и чувствах, Кеша неопределённо кивнул:       — Продолжай.       Рома бесконечно хотел благодарить Инженера за то, что тот позволил ему продолжить. Он понимал, что для Кеши будет непривычным самому подчиняться — ненавидел это дело всей душой. Значит, надо было показать, что он не будет подчиняться. А будет — вместе с Ромой чувствовать их общее дыхание, общую нежность, общую любовь.       — Спасибо, — сказал Лидер.       Он легонько прикусил кожу на тыльной стороне ладони, оттянул её на себя и тут же выпустил изо рта. Скользнул влажным языком по твёрдым костяшкам и меж ними. Поцеловал кончики пальцев и их подушечки, зажимая между губами бархатистую кожу.       Инженер невольно прикусил губу, чтобы не застонать и не выдать того, сколько удовольствия Рома приносит простыми легкими движениями. Это казалось таким немыслимым, таким унизительным, таким неправильным!       Но Кеша терпел. Держался изо всех сил, так, что напрягся каждой мышцей тела, и никак не мог заставить себя расслабиться. На яркой губе выступила алая капелька крови.       Лидер чувствовал, как в теле Кеши с каждой минутой возрастало напряжение, готовое прекратить всё в один момент и заставить Инженера самому резко перехватить инициативу.       — Всё хорошо, — сказал Лидер и, переплетя пальцы их с Кешей рук, приподнялся со стула.       Долго мучить Кешу не стал томительным ожиданием — не его любимое дело это было. Сразу же наклонился к нему, одной рукой провёл по щеке, очерчивая пальцами скулы. Кончиком носа коснулся носа Инженера. И тут же прижался к Кеше своими губами — мягко, медленно, неторопливо. Осторожно, будто боясь всколыхнуть в своём любимом огонь неконтролируемой страсти, впустил язык в его рот, позволяя исследовать всё ему дозволенное сегодня. Лидер сам трепетал и старался изо всех сил не вызывать в Инженере его звериную сущность.       Жарко.       Холодно.       Снова жарко.       Поцелуй. Теплый, мягкий, очень-очень осторожный.       Как же Кеша сейчас был благодарен Роме за эту осторожность! За аккуратные движения, за ласковые слова, за незамедлительные, но нерезкие ласки!       Рома со своей стороны делал всё, чтобы Кеша не сорвался. И Кеша пытался ответить тем же — на поцелуй отвечал как партнёр, а не как хозяин, двигался максимально сдержанно и скованно, ничего не пытался делать первый.       Не выходило.       Мощным набатом в голову били слова «Не подчиняйся!», «Ты главный!», «Возьми его сам!».       И бороться с ними было настолько сложно, что голова на секунду заполнилась серым густым туманом, а Кеша, повинуясь внезапному порыву, грубо укусил Лидера за губу. Но тут же справился, взял себя в руки и, будто извиняясь, провёл языком по вспухшим следам от зубов.       Рома от укуса тут же вздрогнул, но не поддался закономерному порыву слабости, желанию повиноваться. В этот раз нельзя было дать Кеше прочувствовать власть над ним. Нужно было показать ему, что любовь может быть не только всепоглощающей и жестокой, но и нежной. Нежной настолько, что хотелось расправить крылья и летать.       Он ничего не сказал Инженеру на то, что тот не удержался — знал, что сложно было сопротивляться. Только взял Кешино лицо в свои руки и погладил щёки большими пальцами, не разрывая пьянящего поцелуя.       «Не нужно забирать силой то, что я и так могу дать тебе. Добровольно», — хотел сказать Лидер. Но он был занят тем, что учил Кешу быть наравне с ним. Быть не ведущим, не ведомым, а идти рядом, бок о бок. И тоже иметь возможность ласкать, целовать, сжимать в объятиях. Но — не брать на себя слишком многого.       Лидер разорвал поцелуй и прижался ко лбу Инженера своим. Обвил его шею руками и погладил по спине, размеренно, медленно, неторопливо, водя пальцами с особой нежностью и лёгкостью.       Гладит… Гладит! Сам гладит!       Инженер почувствовал, как в глазах потемнело от того, насколько в разные стороны рванулось все естество. Внешне это — пока — никак не отразилось, умудрился даже не вздрогнуть.       Он аккуратно повторил за Ромой — тоже обнял, тоже погладил спину сквозь водолазку, но более рваными и резкими движениями. Искренней нежности в этих ласках не было, Кеша был как деревенский мальчик на аристократическом обеде — смотрел, что делают другие и делал то же, не зная, что выглядит глупо. С одним лишь отличием — Кеша знал.       Знал, и поэтому отчаянно опустил голову и уткнулся в шею Лидера, мол, ничего не умею, можешь меня бросать.       — Хороший мой… — прошептал Рома Инженеру, который, не зная, как ему быть, быстро сдался и предоставил Лидеру все права.       Рома разомкнул объятия, но не прекратил прижиматься грудью к Кеше. Он провёл ладонями по груди Инженера, спускаясь к бокам и пояснице — провёл негрубо, но твёрдо. Остановившись одной рукой на ноге Инженера, круговыми движениями другой прогладил крестцовую область, задевая позвонки и чуть сильнее надавливая на них, и растёр бедро сквозь брюки.       Он почувствовал, что Кеша старательно пытался не застонать. Впрочем, на Лидера и самого накатило возбуждение. Он шепнул Инженеру на ушко:       — Хороший мой, расслабься… Я не сделаю тебе больно.       — Знаю, не сделаешь… — кивнул Инженер, вцепляясь пальцами в плечи Ромы — не от желания подчинить, не от попытки проявить власть, а от страха и бессилия.       Инженеру нужно было сделать что-то самому, нужно было проявить инициативу, иначе сейчас он бы не выдержал — сорвался бы.       Кеша осторожно отстранился, всем своим видом показывая, что он здесь, он никуда не уходит, ему просто нужно чуть больше пространства для маневренности.       Руки его буквально ходили ходуном, но он-таки смог зацепиться за подол чёрной водолазки и принялся стягивать её через голову Лидера. Когда разобрался с этим, не смог не взглянуть на тонкую, почти прозрачную (и чем только его кормили?!) кожу груди и живота. Торс Ромы предстал перед Инженером чистым листом бумаги, ещё не начатой картиной, пустым холстом. Все гематомы и синяки, когда-то, как считал Кеша, украшавшие едва ли не каждую часть тела, сокрытую под водолазкой, теперь рассосались, растворились и зажили за эти бесконечные полгода. Лишь по правую сторону левого соска виднелся один выделяющийся шрам, который Инженер оставил после особо бурной ночи.       Как только Кеша увидел некрасиво стянутую кожей отметину, его сердце болезненно сжалось. Теперь, глядя на то, что весь вид оголённого тела омрачает один-единственный шрам, учёный задумался над тем, что это тело было идеально и без его собственнических меток. Ревность диктовала ему наставить новых, свежих. Показать всем, что это его мальчик и никто не смеет прикасаться к нему лишний раз.       Нежность проснулась сама. Алчная тьма отступила — не от отчаянной борьбы Инженера, он бороться не умел, а под напором Лидерских ласк. Их безграничная любовь, счастливая, щедрая, бескорыстная, была сильнее отравляющего чувства ревности.       И Кеша позволил себе — с радостью! — отдаться внезапному порыву, протянул руку и кончиками длинных тонких пальцев провёл по шраму, будто увидел его спустя долгие годы.       А затем поднял на Лидера взгляд, полный вины и раскаяния. Сказать ничего не смог.       Рома улыбался одними глазами, смотря в растерянное и виноватое лицо Инженера. Улыбался не потому, что смеялся над ним, а потому, что тот наконец уловил, в чём заключено сокровище быть нежным. Теперь — осталось взрастить вспыхнувшее в Кеше чувство.       Кеша всё ещё держал руку на шраме, касаясь его одними пальцами. Рома обхватил запястье Инженера и легко прижал его ладонь к своей груди, проводя ею от ключицы к низу живота, останавливаясь на каждом сантиметре кожи — вероятно, везде успели побывать засосы, следы от укусов и лиловые синяки.       «Видишь? Я люблю тебя. Люблю — и позволяю тебе владеть мной. Делать всё, что вздумается. Не сопротивляюсь. Хочу, чтобы ты чувствовал себя единственным. Моим любимым».       Снова мысленно разговаривая с Кешей, Рома отвёл его руку в сторону и приложил к его груди — там, где находилось сердце. Он был уверен, что оно там есть. Просто в моменты ненависти, жаркой любви и ревности становилось непробиваемым и жестоким.       Инженер слушал невысказанные слова так же, как Лидер их говорил — не ушами, но сердцем. Они бесконечным эхом отдавались в голове, приятно растекались внутри, заставляя чёрную густую сущность отступать ещё дальше, прятаться, уползать прочь.       И Кеша за это был безмерно благодарен. Рома смог сделать то, чего не смог никто — показать, какой любовь может быть разной. Какой она может быть тёплой и приятной — и что она, оказывается, не требует бесконечного подчинения с одной стороны и бесконечного доминирования с другой.       Инженеру остался последний рывок, чтобы окончательно справиться с собой, чтобы добить израненного и измученного Ромой противника.       Для этого нужно было покориться.       Поэтому Кеша осторожно, стараясь не испортить момент, не спугнуть лёгкое эфемерное ощущение, опустился на колени. Нетвёрдо и неуверенно принялся освобождать Лидера от брюк.       Где-то в середине процесса он вдруг вскинул голову и посмотрел в чужие глаза — все правильно делаю?       «Да».       Лидер ободряюще улыбнулся Инженеру. Он раздвинул ноги пошире, чтобы тому было удобнее принимать новую для него сторону любви. Одной рукой Рома пригладил непослушные Кешины кудряшки и завил одну из них на палец.       А с лица Инженера заботливо, одним движением, снял мешающиеся очки. Без них Кешино лицо казалось ещё более детским, потерянным и напуганным — лицо напроказничавшего школьника, который с трудом признаёт свою вину. Но тем не менее всеми силами хочет её искупить.       Хочет показать, что он может по-другому. Может не только забирать любовь и наслаждаться беспрекословным подчинением, но и сам может дарить части своей души.       И быть не только тигром, но и тигрёнком.       Рома смотрел на него и чувствовал, как в сердце начинает бить ключ сладострастия — он растекался по артериям и венам с бешеной скоростью и сметал на своём пути остатки неуверенности. Лидер запрокинул голову назад. Полностью готов был довериться.       Инженер попробовал.       Сначала медленно и аккуратно — почувствовал, что Рома под ним расслабился. Потом уже чуть увереннее.       Сначала лизнул языком головку — и попытался привыкнуть к специфическому вкусу. Потом осторожно охватил её губами, постарался вобрать, но решил, что слишком резко — выпустил и попробовал заново.       Во второй раз получилось. В меру большой, идеальный член поместился тютелька в тютельку, не доставляя никакого дискомфорта. Кеша осторожно повёл языком, чувствуя, как и без того горячая кожа становится ещё горячее, как усиляется пульсация, как вздуваются венки и как дергается от удовольствия Рома.       Правильно.       И, слегка помогая себе руками, Инженер начал. Сначала медленно, но постепенно ускоряясь, наращивая темп, внимательно наблюдая за реакцией Ромы и чувствуя, когда нужно замедлиться, когда ускориться, когда двигаться увереннее, а когда притормозить. И не для того, чтобы помучить — а чтобы доставить максимум удовольствия и дать желаемое как можно скорее.       В первый раз за весь постельный опыт с Кешей Лидер чувствовал себя раскованно и свободно. Ему не нужно было вымаливать ласку, не нужно было подстраиваться под прихоти Инженера и дрожать под жестоким нависающим над ним телом. Сейчас он мог только выгибаться довольной кошкой и дрожать от того, насколько сильно ему нравилось то, что Кеша был с ним нежен.       Это выбивало его из колеи, это было неожиданным и необычным, и это противоречило сущности Инженера. Но вместе с этим — это было прекрасно, как никогда.       Кеша смог побороть внутреннюю жестокость, и сейчас он доказывал это. А Лидер сидел на стуле, закусывая губу и жмурясь от удовольствия. В груди то и дело перехватывало дыхание, и Рома крепко вцепился в сидение стула. Кожа горела: ему казалось, что даже шрам заболел с новой силой, а когда-то видные на белой коже тёмные засосы вспыхнули вновь и мгновенно стали стекаться в место концентрации вожделения.       Рома глухо застонал и прикусил костяшки пальцев на одной руке. Он по привычке и сам собрался держаться до последнего, но одно лёгкое движение ловким языком смахнуло остатки сопротивления. Лидер откинулся назад и с протяжным стоном кончил. Оргазм с треском прорвал твердыню, громом прогремел в голове и взгромоздился горным массивом в сердце на несколько утекающих секунд. Волны накатившего и отступившего возбуждения вылились семенем на лицо Инженера, и в этот же момент Лидер почувствовал облегчение.       Инженер откинулся назад, оперевшись на руки, и тяжело задышал в унисон с Ромой, пытаясь восстановить дыхание — весь процесс он просто не чувствовал за собой права на это прерываться.       Получилось! Вышло! Он смог!       Смог доставить Роме удовольствие, смог овладеть собой, и, как бы постыдна ни была эта мысль — смог убедиться, что за эти полгода к Роме действительно никто не прикасался. Ну, больше нужного.       Это вызвало большое облегчение. Забывшись, Инженер провел по мокрому лицу рукавом рубашки, чтобы избавиться от вязкой жидкости, проморгался, и вздохнул — одежду придется стирать. Впрочем, прямо сейчас его волновало другое.       Нутро Лидера, разгоревшись и спалив его, начало постепенно остывать. Только стихающая пульсация и спадающее напряжение в воздухе давали знать о том, что между двумя мужчинами произошло. Рома отдышался, шумно вбирая в себя воздух.       Он многое хотел сказать Кеше. О том, что он — потрясающ. И в первую очередь потому, что преодолел себя и сам, добровольно, отказался от дурманящего вкуса власти и разрешил Роме побыть на время наравне с ним, а может, и чуть выше него. Он так хотел, чтобы Кеше и такой расклад тоже понравился, и надеялся, что это не сильно ударило по его гордости.       Лидер наклонился и поцеловал Инженера в лоб, зарываясь пальцами в его кудри. Он, как и Кеша, ничего не мог сказать. Все слова превратились только в восторженные выдохи и дрожь во всём теле.       Теперь — он снова готов был подчиняться Инженеру, подчиняться ему любому: хаотичному, злому, опасному собственнику и его домашнему, заботливому, спокойному Кеше.       — Спасибо… — только и смог сказать Рома, сглотнув остатки напряжения. Верил, что Инженер поймёт его одним словом.       Вот и всё.       Всё закончилось. Пожалуй, это был лучший половой акт за всю жизнь Инженера — для себя он не получил никакого удовлетворения, никакой разрядки, но чувствовал, что так правильно. Душа его была легка и свободна, за собой он — впервые — не чувствовал никакой вины, а Рома — также впервые — не плакал, не дрожал, а получал искреннее удовольствие.       Вот как оно, оказывается, быть нежным. Вот что значит «не грубо». Вот как это — оказывается! — приятно!       — Ром… — Инженер привстал на коленях, положил голову на ноги Лидера, подставляясь нежным ласкам, которые не перейдут ни во что грубое. Он это знал.       Знал, что теплые плавящие прикосновениями руки не вцепятся в волосы, не потянут вверх, не причинят боль. Они продолжат его гладить также ласково и мягко.       — Ром… — снова протянул Инженер, разбивая воцарившуюся между ними тишину. — Если ты хочешь, мы теперь всегда можем так… Не грубо…       Лидер сидел и гладил Кешу по голове, запуская пальцы в пышные вихры, перебирая вьющиеся пряди, почёсывая, как кота, за ушком. Понимал, что тот открыл для себя то, что можно любить и так, и сам — сам! — предложил делать так всегда.       — Не «если я» хочу, Кеш… А если «мы» хотим.       Хотелось вложить столько смысла в слово «мы». Вложить то, что они были вместе на всех ментальных уровнях, то, что равенство в отношениях — это тонкая и хрупкая вещь, которую можно построить только вдвоём, общими усилиями.       Он ещё раз нагнулся и поцеловал Инженера — в уголок запачканных губ. Приподнял его голову за подбородок и посмотрел в глаза. В них читалось столько любви, что Рома моментально утонул в них и в очередной раз расплавился от одного только взгляда.       — Кеш, пойдём. Отмоемся…       Он подал ему руку, чтобы помочь подняться с колен.       — Если мы хотим… — повторил Кеша автоматически, задумываясь над смыслом сказанных слов.       Любовь — это всегда «мы», верно? Это ни «я», ни «ты», ни «он»… Пожалуй, сегодня он в этом убедился. Понял, что ни к чему отнимать то, что и без того целиком, без остатка принадлежит ему.       Рома пропустил Кешу в душ первым и, пока тот отмывался, думал над тем, чего стоило Инженеру пойти против себя и как тот смог выдержать, не сломавшись и не взяв инициативу в свои руки. Лидер в очередной раз проникся небывалой любовью к его малышу, который, однако, в любой момент мог проявить самые лучшие и сильные черты его личности.       Лидеру потребовался пятиминутный лёгкий душ. После него Рома взбодрился и почувствовал себя посвежевшим. Он насухо вытерся, оделся и прошёл в спальню — к Кеше на кровать. Тот, ещё не пришедший в себя, смотрел в потолок, нахмурившись. Кажется, тоже обдумывал что-то важное для себя. Для них.       — Ты как? — участливо спросил Лидер и прилёг рядом с Инженером.       Инженер немного подвинулся, освобождая для Лидера место и, едва тот лег, тут же прильнул к теплому боку, ища поддержки.       — Необычно… Очень странно, знаешь… Как будто малиновое варенье в кофе добавили… Но мне понравилось! — Поспешил заверить Кеша, когда понял, что сравнение прозвучало максимально странно и несуразно, — Ну, то-есть… Я не знаю, даже что, ну, сказать… Я тебя очень люблю, вот!       Инженер слегка прищурил глаза и вернул взгляд к потолку. Мысли в его кудрявой голове носились как сумасшедшие, сбивая друг друга, то и дело смениваясь одна на другую, и не давали окончательно во всем разобраться.       Какие-то говорили, что все призошедшее неправильно — их Инженер отгонял сразу, но они все равно возвращались.       Какие-то были в искреннем восторге, что Рома, любимый Рома, получил-таки то, что заслуживает.       А какие-то… Самые яркие и злые, они бегали не только в голове, они шевелили что-то в душе — грызли, грызли, грызли. Как крысы. И с ними Инженер соглашался более всего.       Лидер тихонько рассмеялся, приобнял Кешу и уткнулся носом в его золотистые кудри. Рома всегда плавился в объятиях Инженера, а сейчас, после того, как тот проявил свою белую, почти ангельскую (по сравнению с тёмной, звериной) сущность, и вовсе будто растекался по всей поверхности кровати. И отойти, собраться всё ещё никак не мог — а как? — когда в твоих руках лежит самое дорогое сокровище мира.       — Я тоже люблю тебя, Кеш, — сказал Рома и приобнял Инженера за плечи.       И пусть они напоминали об этом друг другу каждый день, сегодня эта фраза звучала по-особенному. Как будто была выточена из мрамора, выгравирована на драгоценном слитке и вышита золотыми нитями на цыганской рубахе. Как будто Рома достал её прямиком с морского дна, выкопал из земных недр и выловил из переплетающихся порывов ветра, обнажив её, истину, саму суть, во всей своей красе.       — Но… — Рома внезапно прервал приятный поток счастливых мыслей и посмотрел на Инженера уже серьёзно. — Кеш, почему ты так остро реагируешь на… да в принципе на то, что я могу иметь точки соприкосновения с кем-то, кроме тебя? Ты же знаешь, дороже тебя у меня никого нет. И я тебя ни на кого не променяю. Разве я подаю повод для ревности?       Кеша сглотнул, не зная, что и ответить: Рома был прав, и Инженер знал это. Однако почему-то каждый раз, когда он видел Лидера с кем-то, кроме него, в нём пробуждался зверь, готовый рвать, метать и крушить всё вокруг себя.       Но сегодняшний день стал первым, когда этого зверя удалось одолеть. Точнее — приручить. Приручить лаской и любовью, нежностью и добротой. Оказывается, не грубость и жестокость была его пищей, нет. Этот зверь присмирел, как только Кеша отдался Роме, и теперь Инженер знал: свою любовь Лидер не будет отдавать никому, кроме него.       — Нет, — тихо ответил Кеша и только крепче прижался к такому близкому, такому родному и любимому телу. — Не ты подаёшь. Я сам её приду- выдумываю… Потому что так сильно боюсь тебя потерять, так сильно… Но… Скоро это прекратится, ч-честно!       — Не сомневаюсь. — А какие могут быть сомнения? Кеша сам сказал, что сможет избавиться от ревности — значит, Кеша от неё избавится. И Рома будет всеми силами ему в этом помогать, показывать, что любит только его, и никто ему больше не нужен. Как сейчас например — тихим заботливым шепотом: — Спи, свет мой…       Так они и лежали вдвоём, как и полгода назад, в ту ночь перед отъездом Ромы. Им так не хватало друг друга за всё это время, и сейчас, при первой же возможности, они вцепились друг в друга намертво, не желая выпускать снова.       Они были счастливы. И они надеялись, что счастье их продлится как можно дольше.