***
— Как же я устал… — пробормотал Азриэль, когда дверь ванной захлопнулась. Опёршись об нее твёрдой спиной, монстр сполз на пол, покрытый керамической плиткой, — как только Чара находит в себе силы нас терпеть? Я ведь ему даже не родной брат! — Не говори так, Азриэль, — пробормотала Фриск, — ты бы на его месте сделал точно так же: люди познаются друг другу в беде! — Люди… но я-то — монстр! Я злой и страшный! — Чушь. Я помню, как обнимала тебя пятнадцать лет назад. Ты даже плакал… — Впервые за все время этого цветочного плена! Я думал, у меня сердце лопнет! А всё ты… ты, кстати, тоже человек. — А то я не помню! С тобой просто никогда не были ласковыми до того… — говоря это, Фриск рылась в шкафчике над раковиной, тщетно ища что-то, что помогло бы смыть с лица чёрно-белые разводы. Наконец пластиковая бутылочка была найдена, а ее содержимое впиталось в ватный диск. — Мой отец — запертый в стенах пещеры тиран, а мама — чокнутая колдунья. Поди выпроси у таких ласки… — пробубнил монстр, обхватывая свои колени мускулистыми руками, обтянутыми черной курткой. — Родителей не выбирают! У меня вообще ни мамы и ни папы… — бормотала Фриск, водя по лицу ватой и вынимая из мокрого пучка волос заколки. — Да знаю я! В итоге королевский отпрыск бродил по Подземелью, как по клетке, и отбирал у детей всё, что ему нравилось. Зачем — он и сейчас не знает. Наверное, просто делать было нечего… а потом ему как снег на голову упал человек, в ванной которого он сейчас сидит и истекает водой. — Так пусть его высочество полезает в душ и приводит себя в порядок. Если мы не выспимся, прощай контракт! — Да понял я, понял… щас будем… — сказав это, «его высочество» стянуло с круглых белых бицепсов кожаную куртку и отстегнуло от пояса подтяжки. — Никогда не понимал, почему вы зовёте себя готами, Фри! Я в детстве думал, что это древние немцы, одетые в звериные шкуры и закованные железо, и хотел быть таким же… а когда узнал, что это просто нытики, слушающие всякое вытьё про кладбища и одевающиеся, как вампиры, был немного разочарован… вот со мной, например, всё понятно! «Панк» же означает «хулиган», вот я названию и соответствую! — «Панками» ещё назывались деревянные куклы для шаманских обрядов. Спроси завтра у Чары — он тебе всё… Голос Фриск затих моментально и одновременно вместе с дыханием: Азриэль стянул с тела мокрую майку, обнаружив то, как оно сложено: широкие белые плечи, настойчиво требующие того, чтобы на них поставили пару наковален, сильные, как будто налитые железом руки, и потрясающий пресс из восьми плотных кубиков. Любая девушка, независимо от видовой принадлежности, потеряла бы волю, глядя на широкое тело высокого монстра. Фриск не была исключением, но монстр словно не обратил на это внимания: как только снятая через голову майка была с влажным шлепком брошена на пол, окончивший борьбу с потёками человек практически насильно приковал свой взгляд к зеркалу. — Как ты думаешь, у Чары остался мой шампунь? Терпеть не могу мыть свою шерсть мылом — одна возня! Впрочем, если ты смогла найти, чем умыться, почему я не найду?.. — сыпал риторическим вопросами Азриэль. И хорошо, что они были именно риторическими! — воздуха в лёгких у Фриск едва ли хватило бы на то, чтобы промычать что-то маловразумительное, и Азриэль с лёгкостью понял бы причину этого! Что, если бы в целом склонный к показухе монстр стал бы нарочно красоваться перед человеком, напрягая свои тяжёлые руки и вращаясь вокруг собственной оси?.. Скорее всего, Фриск бы упала на теплую плитку и уже никогда не поднялась. Провожая монстра до душевой кабинки взглядом, Фриск чувствовала, как жар кожи сушит промоченное платье прямо на ней, и ей очень хотелось обратно под дождь. Почему она никогда до этого не обращала внимания на то, как принц монстров красив, и почему он сам не придаёт этому значения, вечно пряча свою красоту под тяжёлой курткой? — Так, а вот и мой шампунь. Завтра обязательно расцелую Чару, только бы не забыть… через пару минут — твоя очередь. Брось мою одежду в корзину, если тебе не трудно, и кончай уже полировать свое лицо — скоро кожа слезет! — сказал подошедший к душевой кабинке монстр. Фриск замерла. Шорох расстёгиваемых брюк пронзил ее сердце не хуже, чем молния, пять минут назад пронзившая небо. Открыть крепко зажмуренные глаза у человека получилось только после того, как дверца кабинки захлопнулась и в матовое стекло заколотили горячие капли. Над густым белым паром, разрезая последний, высились острые концы рогов. Фриск впервые позволила себе выдохнуть и ощутила, как горячий снизу живот при этом прилип к хребту. Из зеркала на нее смотрели два блестящих глаза, в которых читалось что-то первобытное. — Спокойно… только спокойно… скоро вы сможете вернуться к себе в комнату и хорошенько выспаться перед завтрашним днём… думать сейчас об этом не время… — лепетала Фриск, стараясь то ли успокоить себя, то ли обмануть. Отражение в зеркале медленно запотевало, вместе с ним мутнели и мысли, под которыми будто разожгли костёр. Взрослый монстр за спиной у Фриск приводил в порядок своё роскошное тело и периодически испускал довольные вздохи: попасть под горячий душ после холодного дождя было ему приятно. Кажется, он о чем-то просил Фриск перед тем, как войти под воду? Убрать его одежду, если путаные мысли ей не изменяли? Вроде да. Готесса, затянутая в узкое чёрное платье, едва не упала, сделав один шаг по направлению к мокрой майке: ее тонкие ноги разъезжались в разные стороны, как у оленя, в первый раз в жизни ставшего на лёд. Пальцы упорно отказывались смыкаться на ткани, однако стоило этому произойти, как предмет одежды оказался у Фриск перед носом. Сквозь тонкий запах дождевой сырости проступал острый запах пота вперемешку с приторным ароматом дешёвого адеколона. Как ни странно, человеку он показался невероятно приятным. — Азриэль… — одними губами, как будто стесняясь саму себя, прошептала Фриск, чувствуя в теле какое-то особое ощущение: будто к каждому нерву на теле на короткий миг приложили раскаленный металл. Бесформенный воротник подсохшего платья впился в шею, как тонкие губы: дрожащей рукой Фриск расстегнула пуговицу и снова вдохнула в себя пот вперемешку с одеколоном. После этого расстегнулась следующая пуговица. После очередного вдоха расстегнулась ещё одна. И ещё. Уже в полубреду Фриск сняла платье окончательно, а вслед за ним — надушенную рубашку. От соприкосновения с запотевшей плиткой нижнее белье намокло, как салфетка. А может, оно так и не просохло после дождя. А может… — Я все чувствую, Фриск. Голос монстра прошел сквозь тело, как элекрический разряд. Рассыпанные по плечам волосы встали дыбом. Сердце, в котором горячо кипела кровь, забилось и застучало. Повернуть гудящую голову, закопанную в майку, было немногим возможнее перспективы откусить свой собственный нос. — Монстры гораздо больше звери, чем ты думаешь, — мягко говорил Азриэль, однако этот голос сквозил волнением, — они чувствуют, когда партнёр… ну, в общем, когда он готов… Фриск позволила себе повернуться. Вокруг талии монстра было обернуто чёрное полотенце. Каждая складка драпировки дразнила воображение человека. Мех на вздымающихся мускулах стал гораздо белее и залоснился, розовые шрамы как будто рассосались. — Когда ты успел высохнуть? — неожиданно спросила Фриск, чтобы дать затуманенным мыслям возможность разогреться, оглядывая свежевымытую фигуру с ног до головы. Наверное, сидя на полу она казалась вдвое меньше принца и раз в пять тоньше. — Я использовал огненную магию. Фен бы слишком шумел… — Азриэль… Фриск поднялась с пола, стараясь не рухнуть обратно и походкой раненой птицы приблизилась к монстру, схватившись за мохнатую талию. — Я подумать не могла, что так тебя люблю. — Я сам не мог… Небрежно закрепленное полотенце упало на пол. Ощутив рукой твёрдый жар, Фриск закрыла глаза и сразу же после этого оказалась поднятой в воздух — для сильных рук монстра она не весила ни грамма. — Давай займёмся этим прямо тут? Я сейчас точно сойду с ума. — Лучше воспользоваться спальней. Там так уютно… Лёгкая дверь была со скрипом закрыта ударом мохнатой пятки. Холодная стена, к которой была прижата спина Фриск, медленно нагревалась. Руки человека, обхватившие рога монстра, были напряжены так, что едва не светились в темноте белым светом. Пальцы на вытянутых ногах были полусогнуты, а мягкий и длинный язык монстра медленно проникал все глубже и глубже. — Ах… Азриэль… я не могу… поверить… что это… происходит… — Фриск провела по широкому мохнатому затылку рукой, чуя, как после этого напряжённые белые пальцы ещё крепче сомкнулись на ягодицах. Монстр не мог произнести ни слова, однако слышал каждый возглас Фриск, прерываемый только короткими вздохами и кошачьим мурчанием. — Твое тело великолепно… неужели… это… это у тебя правда впервые… — Фриск провела ногтями ноги по шерсти, с удовольствием ощущая каждый рельефный выступ и впадину. Монстр тихо выдохнул через нос в знак благодарности, обдав живот пискнувшей девушки волной теплого воздуха, и потянул горячий язык назад. Фриск благодарно выдохнула, когда он был извлечен полностью и Азриэль снова обрел возможность говорить. — Я знал, что тебе понравится… Попробуем ещё кое-что? — сказав это, монстр поставил на нежную кожу поцелуй, что вызвало новый прерывистый вздох у девушки. — Покажи мне всё, на что ты способен, мой принц, — довольно наигранно, но всё-таки страстно произнесла она. — Будет исполнено. Кровать заскрипела. Фриск наградила Азриэля поцелуем, чувствуя на своих губах солоноватый вкус соков. В следующий же момент в разгоряченную полость вертикально сидящего человека проник твёрдый член принца, от чего Фриск громко выдохнула, и в выдохе этом был послышался отголосок тихого стона. — Азриэль… Вместо ответа монстр напряг бёдра и сделал резкое движение, после которого выдох с размешанным в нём стоном раздался снова, причем стон стал отчётливее. Придав ногам усилие, Фриск подалась вверх, после чего опустилась снова. Потом снова. С каждым новым разом частота упругих прыжков увеличивалась, так что в итоге Фриск практически скакала на своем огромном партнёре, который ласково проводил по ее потной коже когтями и периодически ставил на горячее лицо не менее горячие поцелуи. Голос Фриск с каждой секундной становился всё более тонким и игривым: — Я уже кончаю… это… это великолепно… ах!.. Влажный лоб, на который приклеились сбившиеся волосы, прижался к груди Азриэля, распираемой горячим воздухом. Фриск издала короткий крик и залилась краской. По длине горячего полового органа потекли теплые капли. Девушка была измождена до предела, однако все же позволила монстру положить себя на кровать и в следующую же секунду быть прижатой к матрасу твердым телом. Азриэль сделал рывок, после которого каждый орган его партнёра пронзила такая сладкая боль, что ему оставалось только позволить выступить на глазах слезам. Азриэль дёрнулся ещё раз, стукнувшись о тощие бёдра забронированным в свои роскошные мускулы животом. Фриск каким-то чудом выловила из разгоряченной головы мысль о том, что вряд ли сможет дойти завтра да студии. Впрочем, она, наверное, и до кухни не дойдёт… — Какой же ты сильный… — только и пролепетала она, снова принимая упругий удар, в котором появилась влажная нотка вроде той, которая была в звуке упавшей на плитку майки, вымоченной в дожде, и чувствуя, как всё внутри неё на мгновение натягивается до сладкой боли. Пальцы, выкрашенные чёрным лаком, царапали простынь, крепко сомкнутый рот был полон слюны. Наверное, те же ощущения испытывает раскалённое добела железо, по которому ударяет железный молот кузнеца. Фриск едва находила в себе силы для того, чтобы поощрять Азриэля, взявшего для своих уже совсем частых толчков просто огромную скорость, вздохами, как когда ее ноги были закинуты монстру на покатые плечи и он сосредоточенно ласкал ее своим горячим языком. Вот бы опять ощутить мокрой спиной и затылком этот холод!.. Зубы монстра вдруг заскрипели — звук был таким громким, что одурманенную экстатическим блаженством Фриск на какие-то короткие полсекунды окутал страх. Но только на полсекунды, потому что в следующую половину Фриск ощутила, как член монстра пронзил пульс, после чего Азриэль кончил и, стремительно теряя силы, рухнул на кровать и в беспамятстве притянул к себе человека. — Я тебя обожаю… Вместо ответа Фриск обхватила вытянутую морду принца, шерсть на которой, намокнув, неряшливо растрепалась и поцеловала его. — Спасибо тебе. Ноги Фриск гудели, как после долгой прогулки. Простыня под обессиленными телами была такой мокрой, как будто эта прогулка была вдобавок в жаркий летний день. Глядя на тяжёлые белые капли, которые текли по внутренней стороне бедёр, как подтаявший стеарин, Фриск вдруг столкнулась со страшной догадкой, пугаться которой, впрочем, у нее не было ни сил, ни особого желания. — Азриэль, а ты ведь внутрь кончил. Что будет, если я забеременею? — Вряд ли… будет… хоть что-то… — задыхаясь, ответил Азриэль. Монстры вышли на поверхность… сто лет назад… и… ни одного случая… не было… — реплики принца стали совсем отрывистыми. Монстр напоминал выпитую чашу. — Мы такой бардак развели… завтра надо будет снова сходить в душ. Хочешь, я потру тебе твою спину?.. — По рукам. Фриск улыбнулась и прижалась к груди монстра, тяжело поднимающейся и опускающейся, как нос корабля, стоящего у пристани в штиль. — Никогда бы не подумала, что это может быть так… кстати, Аззи, у тебя отличный размер! — сказав это, Фриск провела рукой по опавшему члену, который от этого движения заинтересованно, но вяло дёрнулся. Азриэль промычал что-то невразумительное: длительный половой акт лишил его практически всех сил, однако у Фриск, которая всего около трёх минут назад не могла найти в себе силы для того, чтобы даже связно думать, словно бы открылось второе дыхание. — И почему ты все время влезаешь в долги? Источник заработка у тебя буквально перед носом: позируй студентам-художникам, изучающим анатомию, и в кармане у тебя всегда будет пара лишних бумажек! Не уверена, правда, что эта пара не будет вставлена тебе в трусы... — Вот как? — монстр довольно ухмыльнулся, — а что насчёт тебя? Не хотела бы посвятить моему потрясному прессу пару гекзаметров, как древние поэты?.. Фриск хихикнула. — Никто из древних поэтов ничего такого не писал. Хотя… можно подумать: от древнегреческого бога в тебе и впрямь много! — Берегись, смертный! Я пронжу… пронзю твоё тело молниями и одолею своим карающим мечом! — Азриэль вяло привстал на колени и замотался в пропитанную потом и прочими жидкостями простынь, пытаясь соорудить, по-видимому, нечто вроде хламиды. Фриск засмеялась и вытянула правую руку над головой: — Бог, с ледяного престола сошедший, закутанный в тогу, Деву по имени Фриск в мрачной пещере настиг, Меч, закалённый огнём Прометея, сжимая, Смертью в мучениях долгих и сладких грозит. Кровью сочится мечом пробитое сердце, Словно раздавленная виноградная гроздь… — Ух ты… — охнул Азриэль, — я… э… не знаю, что и ответить… ты действительно очень талантлива!.. — Я писала твоей группе песни, мой козлёночек. Так что я об этом догадывалась… Жёлтые глаза монстра просияли. Отбросив самодельную хламиду, он прижался к тонкому телу Фриск своим. — Может, поспим? Тем более, что нам и так осталось всего ничего… — Почему нет? Если увидишь меня во сне — передавай привет. — Обязательно…***
Чара налил полные чашки чёрного кофе. Рука его так дрожала, что он едва не облил Азриэля, бросившего ему в качестве благодарности небрежное «спасибо». В сердце у него клокотало одновременно и светлое чувство, и самая горькая желчь — рыжебородый человек не спал всю ночь, а поутру был вынужден стирать брошенные в беспорядке вещи брата и искать для Фриск новое платье, так как старое, высохнув за ночь на полу ванной, потеряло форму и на ощупь напоминало асбест. Пройти к спящим любовникам, чтобы оценить масштабы катастрофы, он не смог, потому что в щель между дверью и полом забилась простынь, напоминавшая скорее замусоленный бинт, чем постельное белье. — Я не удивлюсь, если ты подхватила от моего брата все известные науке болячки, — наконец сказал он, повернувшись к подавившейся кофе Фриск. Синяки под его красными глазами были такими лиловыми, как будто по ним кто-то ударил. Соревноваться в яркости с ними могли только пунцовые щёки…