* * *
Делегация шармбаттонцев и почтовые совы прибыли к завтраку почти одновременно. Обитатели Хогвартса еще не успели привыкнуть к гостям, и вид голубых мантий все еще вызывал маленький переполох: школьники так и косились в сторону стола факультета Рэйвенкло. Одна Гермиона Грейнджер задрала голову вверх, высматривая в совиной стае свою посланницу. Школьная сова с темной отметиной у глаза, до смешного похожая на профессора ЗОТИ, плюхнулась на стол между Гермионой и ее друзьями и встряхнулась. Рон что-то проворчал себе под нос, отодвигая тарелку подальше от расправленных крыльев. Что, уже с самого утра — не в духе? Стараясь не обращать внимания на Рона, Гермиона достала из сумки припасенное в Хогсмиде совиное лакомство, а когда сова улетела, то первым делом — как ни манило девушку содержимое посылки из дома — пробежала глазами приложенную к ней записку. У мамы и папы все в порядке — ну и отлично… Посылкой заинтересовался обычно сдержанный Гарри. Он достал из мешочка два новеньких пластмассовых шестигранника с красными и синими точками на гладких боках и недоуменно повертел их в руке. — У Дадли были точно такие же… Гермиона, зачем тебе кубики? Как ни распирало Гермиону выложить все подробности сразу, она все-таки выдержала паузу и небрежно заметила: — А, это для Арифмантики. Мы в этом году начали невероятно интересный раздел программы — теорию невероятности, и я попросила профессора Вектор о дополнительном задании, чтобы глубже погрузиться… — Дополнительное задание по дополнительному предмету? Гермиона, да ты с ума сошла! — Рон дернулся, как будто Гарри лягнул его под столом, и поспешно добавил: — То есть я хотел сказать — как ты все успеваешь? Ты же вернула МакГонаналл… ну, этот… — Ты бы тоже успевал учиться, если бы не глазел часами на Флер Делакур. Шпилька попала в цель: Рон побагровел и с подчеркнуто независимым видом уставился в другую сторону. — Могу и на Крама посмотреть, пожалуйста! По проходу между столами как раз шествовали дурмштранговцы, которые являлись к завтраку чуть позже шармбаттонцев. Крам, шедший по своему обыкновению последним, услышал свое имя, остановился и вопросительно взглянул на Рона. Все еще красный, как рак, Рон поднял руку и выдавил улыбку: — Привет, Виктор! — При-вьет… — как-то неуверенно отозвался Крам. Однако смотрел он не на Рона — его взгляд был прикован к середине стола, где остались лежать кубики. Густые черные брови болгарина сдвинулись, губы приоткрылись, как будто он собирался что-то сказать, но, окинув взглядом исподлобья притихшую компанию, промолчал и пошел к своим товарищам, которые уже рассаживались за столом Слизерина. Рон расправил плечи и оглянулся по сторонам. — Слышал? Виктор Крам сказал мне «привет»! — сказал он, обращаясь к Дину Томасу. Дин молча показал ему большой палец. — Может, автограф у него попросить, как думаешь? Гарри, в отличие от друзей пребывавший в благодушном настроении, отодвинул пустую тарелку из-под каши и взялся за чай с тостами. — Так что ты собиралась рассказать про кубики, Гермиона? Ах, ну да… Гермиона тоже налила себе чаю и заговорила, радуясь тому, что нашелся хоть один заинтересованный слушатель — ну или хотя бы делавший вид. — В прошлом веке жил один волшебник по фамилии Доджсон… Вернее, по своим возможностям он был почти сквибом, но он считается одним из наших лучших теоретиков. Он рассматривал магию как осуществление нулевой вероятности. Так принято обозначать: единица — событие обычное, повседневное, ноль — невозможное. Вот, например, какова вероятность того, что разбитая чашка снова станет целой? — Она и так целая. — Рон соблаговолил проявить внимание к беседе. — Представь, что она разбилась! — Для маггла вроде Дадли — почти невероятно, разве что он сам ее склеит. Хотя Дадли, который занялся ремонтом поломанного… — Рассмеявшись, Гарри не договорил, но Гермиона подхватила: — Вот именно. А для нас, волшебников, что может быть более обыденным, чем достать палочку и сказать «Репаро»? Тот, кто способен делать невероятные вещи, и есть волшебник. Так вот, Доджсон предположил, что скрытый магический потенциал в той или иной степени присущ и магглам, и придумал специальный тест для их выявления с помощью кубиков… — И как эти штуки могут что-то показать? — недоверчиво переспросил Рон. — Они же маггловские! — Я из объяснений профессора Вектор понял только, что их нужно бросить несколько раз подряд, верно? — тихо заметил Невилл Лонгботтом, который тоже покончил с завтраком и уже некоторое время прислушивался к разговору. Он был единственный из однокурсников Гермионы, кто тоже выбрал Арифмантику в качестве дополнительного предмета — в надежде, что безобидные цифры не смогут слишком усложнить его и без того нелегкую школьную жизнь. — Да. Каждый кубик может выпасть одной из шести граней вверх, а два кубика дают в сумме двадцать одну комбинацию. Если бросать достаточно долго, все комбинации выпадут примерно равное количество раз — это называется «нормальное распределение», и это давно доказано даже магглами. Но Доджсон считал, что люди с магическими способностями могут влиять на частоту выпадения разных комбинаций — например, выбрасывать повышенное количество дублей. На этом основан так называемый «тест Доджсона». Который, — Гермиона добавила с горечью, — вычеркнут из всех учебников стараниями чистокровных магов… Невилл потянулся к кубикам, но тут же боязливо отдернул руку. А вот Рона замечание о чистокровных магах, похоже, воодушевило. — Давай я попробую, — заявил он и сгреб кубики широкой пятерней. — Ого! Кубки легли двумя шестерками вверх. — Неплохое начало, — подбодрила приятеля Гермиона, выуживая из сумки перо и кусок пергамента. — Но ты должен сделать серию бросков: один дубль еще ничего не значит… Пожалуй, даже Флер Делакур, снизойди она до хогвартсских четверокурсников, не смогла бы сейчас отвлечь Рона от новой забавы. Пока Дин Томас не напомнил им про уроки и не пришлось бегом мчаться на Трансфигурацию, Рон успел сделать чуть больше полусотни бросков. И две шестерки выпали ровно двадцать пять раз!* * *
Закончился промозглый ноябрь, и начался снежный декабрь, Рон все-таки взял у Крама автограф, вся школа гудела, обсуждая первый тур Тремудрого Турнира и предвкушая назначенный на канун Рождества бал, а Гермиона упрямо выкраивала для своих экспериментов каждую свободную минутку. Гарри, как и Рон, показал отличные результаты: правда, двойная шестерка выпадала у него не чаще, чем другие комбинации, но доля дублей в общем количестве попыток уверенно перевалила за половину. Потом Гермиона уговорила попробовать Невилла. Его результаты выглядели скромно — но только на первый взгляд. Гермиона применила к ним формулы, про которые узнала от профессора Вектор, и заодно объяснила их смысл самому Невиллу — цифры хоть и не кусались, как питомцы Хагрида, и не предвещали бед, как чаинки профессора Трелони, но крови Невиллу портили не меньше. Но он приободрился, когда Гермионины расчеты показали: четверка (в любых комбинациях) выпадает из его рук ненормально часто, чаще, чем остальные пять цифр. «Может, не так уж я и безнадежен, как думает бабушка, — сказал он наконец. — Но если честно, от Арифмантики я бы отказался». Лаванда обнаружила склонность к единицам и пятеркам, а у Парвати средняя сумма всех выпавших граней оказалась равна девяти, а не семи, как должно было быть по теории вероятности. — Девять — счастливое число для индусов, — заметила Парвати на перемене перед Историей Магии, посмотрев на результаты Гермиониных расчетов. — Я думаю, это означает, что мне обязательно повезет на Святочном балу. А тебя уже кто-нибудь пригласил, а, Гермиона?.. Другие одноклассники не отставали. У Симуса Финнигана, правда, не оказалось излюбленного числа, но зато он выбрасывал одни и те же комбинации цифр по четыре-пять раз подряд, что не удавалось больше никому. А Дин Томас так виртуозно угадывал, какие именно цифры выпадут из рук приятеля с каждым новым броском, что в конце концов сам проникся собственным талантом и предложил Ли Джордану пари на результаты квиддичных матчей в английской лиге. Особый интерес для Гермионы представляли магглорожденные волшебники. Она убила на Колина Криви половину воскресенья, пожертвовав даже подготовкой к семестровой контрольной по Чарам, и закончила эксперимент только тогда, когда на третьей тысяче попыток он выбросил все возможные комбинации подряд, в строгом порядке от 11 до 66. Словом, все подопытные проходили тест Доджсона с блеском, демонстрируя все мыслимые и немыслимые отклонения от теории вероятности. Единственным исключением из этого набора исключений была сама Гермиона Грейнджер. Ее результаты оставались неприлично, просто вопиюще нормальными. И это уже, в конце концов, начинало бесить. Опасаясь, что магия Хогвартса или подопытных повлияла на кубики, Гермиона попросила родителей прислать еще одну пару, которую никому уже не давала, а для экспериментов уединялась в библиотеке. Там было тихо и уютно, фанатки Виктора Крама к декабрю рассеялись и перестали мешать работе, а вот сам он, на удивление, оказался книжным червем и проводил в царстве мадам Пинс целые вечера — не то читая, не то мечтая над книгами. Гермиона быстро привыкла к его соседству и обращала на сгорбленную худощавую фигуру внимания не больше, чем на мебель. Покончив с домашними заданиями, Гермиона обыкновенно набирала с полок стопочку фолиантов потолще и под их прикрытием — бросала, бросала, бросала…* * *
Однажды в субботу — была уже середина декабря, и замок пропах елками и наступающим Рождеством, но праздничное настроение никак не желало приходить к Гермионе Грейнджер, — она сбежала из гриффиндорской гостиной в библиотеку. Делать тут было решительно нечего, но и в гостиной, и в спальне девочек деваться было некуда от разговоров, кто, с кем и в чем собирается на бал, так что Гермиона решительно выбрала из двух зол меньшее. В библиотеке было почти безлюдно — один Крам уткнулся в книгу, да корпели над учебниками несколько замученных учебой семикурсников, и даже мадам Пинс дремала за стойкой, а не бродила между стеллажей с метелкой от пыли. На душе Гермионы скребли кошки (Рон хоть и ныл Гарри без конца, что останется на балу без пары, но пригласить саму Гермиону почему-то не приходило в голову ни тому, ни другому), читать не хотелось. Чтобы как-то скоротать время, Гермиона нашла в сумке позаброшенные в последнюю неделю кубики и заново взялась за тест Доджсона. 11. 26. 25. 13. 45. Снова 45. 12. 33. 56. 36… Нет, все бесполезно… Гермиона бросила перо, которым вносила в табличку результаты попыток, опустила голову на скрещенные руки и задумалась. Наверное, пора смириться с реальностью, в которую так настойчиво, раз за разом, тыкали ее носом кубики: нет у Гермионы Грейнджер никаких магических способностей, и никогда не было, а письмо из Хогвартса — просто дурацкая ошибка. «Выскочка! Зубрилка!» — зазвенело в Гермиониных ушах. Все ее успехи — только от усидчивости, и настоящие волшебники чувствуют это и никогда не примут ее как свою. Ох, лучше б она никогда не приезжала в Хогвартс! В глазах предательски защипало. Так, ближайший девчачий туалет совсем рядом, за углом… Стараясь не разреветься по дороге, Гермиона устремилась туда. А когда наплакалась, успокоилась и вернулась в библиотеку — ее ждал сюрприз. Над ее столом стоял, склонившись, Виктор Крам и вглядывался в брошенные без присмотра записи. — Эй, что за манера совать нос в чужие дела?! — возмутилась Гермиона гневным шепотом. Застигнутый врасплох, Крам вздрогнул и обернулся. — Прошу… прощения, — выговорил он. — Я есть заметить, что ты делаешь эксперимент о кубиках, и он тоже тебя расстроить. Хочу глядеть, почему. — С кубиками, — машинально поправила Гермиона и тут же сообразила, что именно услышала. — Что значит «тоже»? Ты хочешь сказать, что знаешь тест Доджсона?! Глаза Крама блеснули из-под кустистых бровей. Он вдруг сделал шаг назад, вытянулся в струнку и церемонно поклонился. — Позволь объяснение с начала. Я есть Виктор Крам. Из Болгария. — Гермиона Грейнджер. — Гермиона с трудом подавила желание сделать в ответ книксен и снова изумилась: — Ты шутишь? Думаешь, тут есть хоть одна живая душа, которая не знает, кто ты такой?! Крам кивнул и повторил твердо: — Я есть Виктор Крам. И я есть неудачник. Кубики сказать… Чтобы не привлекать лишнего внимания, они уселись на лавку — Гермиона как обычно, а Крам верхом, как на метлу. Говорил он по-английски медленно, с сильным акцентом, нещадно коверкая грамматику, но Гермиона слушала затаив дыхание. Как оказалось, в континентальной Европе про Доджсона слыхом никто не слыхивал, а тест с кубиками известен по непроизносимой фамилии какого-то русского волшебника. Виктор даже записал ее своим похожим на готический почерком в Гермионином пергаменте — Tchebytschev. Так вот, Виктору было пятнадцать, когда он прочитал о тесте, и юноша загорелся повторить эксперимент на себе. Это было на летних каникулах. Он заперся в своей комнате и стал бросать кубики — с утра до ночи, двадцать тысяч раз подряд. — И как результат? — жадно спросила Гермиона, уже подозревая ответ. Крам развел руками. — Никакой. Нормальная вероятность, отсутствие аномалии. А для тебя? — Тоже, — вздохнула она. — Я остановилась, кажется, на тридцать пятой тысяче, но все без толку… — Тридцать пятой! — сказал Крам с неожиданным восхищением. — Я не мог вообразить девушку с таким упорством. Как в сказке… нет, фантастически. Ты есть будешь великий… великая персона! Он даже наклонился вперед, как будто заметил блеснувший вдалеке снитч, а Гермиону словно обдало чем-то горячим внутри. Она почувствовала, как ее щеки заливаются румянцем. — Так не за день же! — горячо возразила она. — Я уже несколько недель этим занимаюсь, так, между делом. Мне просто интересно… Но я не понимаю, Виктор, как это возможно… Ладно, я, я просто много читаю, и память у меня хорошая, — но тебя-то Чаша выбрала чемпионом Дурмстранга! Как кубики могут отрицать наличие у тебя магических способностей?! — Почему ты говорить о магических способностях? — А что, по-твоему, показывают кубики? — Удача, — уверенно сказал Крам. — Везение. Я есть иметь таланты, это верно. Но я всегда должен усердно трудиться. И я не буду выиграть этот турнир. — Еще рано говорить о победе или поражении, пока что ты один из лидеров, — дипломатично возразила Гермиона. — И ты здорово выступил в первом туре. — Ты в самом деле так думать? — Ну… я, конечно, болею за Гарри, потому что он мой друг, но… — Но я не догадаться о метле, — сокрушенно заметил Крам. — Ничего… Хотя, конечно, немного жаль. Ты так здорово поймал снитч в матче с Ирландией этим летом… — Ты есть видеть мою игру за мировой чемпионат? Правда?.. Развить эту тему не дала мадам Пинс. Она очнулась от дремы за своей стойкой, посмотрела на часы, на которых сравнялось девять вечера, и каркнула: «Библиотека закрывается! Вещи забрать! Книги оставить на столах!» Немногочисленных посетителей как метлой вымело в вечерний сумрак школьных коридоров. Гермиона и Виктор Крам вышли последними. Гермиона свернула в сторону гриффиндорской гостиной, но Крам, вместо того, чтобы попрощаться и пойти вниз, побрел рядом с девушкой. В руках он вертел какую-то тетрадь, которую почему-то не стал прятать в сумку. Разговор почти не клеился. А вот и последний поворот. — Я почти на месте, — сказала Гермиона. — Думаю, дальше тебе не стоит идти. Спасибо, что проводил. Крам встрепенулся и вдруг сунул свою тетрадь в руки Гермионы. — Я есть хочу показать это тебе. Гермиона машинально раскрыла тетрадку, но вместо записей страницы оказались испещрены… рисунками. Все они изображали девушку с роскошными кудрями до пояса и тонкими чертами лица — посреди бастионов книг. — Это что, я? — Ты, — он вдруг смутился. — Я не должен был показать? Это оскорбительно? — Нет, просто… зачем ты меня рисовал? — Так... Не мог решаться к тебе подойти. Гермиона рассмеялась — нервно и облегченно одновременно. — Но подошел же! Видишь, я не кусаюсь! — Я неудачник, — серьезно возразил Крам. — Я есть ожидать, что ты отклонишь мое приглашение на бал. Гермиона сморгнула и неверяще уставилась на болгарина. — А ты что, меня приглашаешь? На Святочный бал, который будет накануне Рождества? В Большом зале? Крам вытянулся, как в начале, когда представлялся, и склонился в полупоклоне. — Да. Имею честь. Ты имеешь согласие? — Просто голова кругом… Ты хочешь сказать, что целый месяц торчал в школьной библиотеке, чтобы пригласить меня на бал? — Да, — терпеливо повторил Крам. Его темные глаза так и буравили девушку. — Так ты идти со мной? — Да, — выдохнула Гермиона. Сумрачное лицо Крама расцвело улыбкой — сначала робкой, потом широкой. Счастливой. — Спасибо, — сказал он. — Тест иногда ошибаться. Спасибо! — Да, тест иногда ошибается, — отозвалась Гермиона и тоже улыбнулась. А в самом деле — разве то, что сейчас произошло, не стоит любых результатов в эксперименте с кубиками? Чемпион Дурмштранга, мировая звезда квиддича, окруженная толпой поклонниц, — и она, Гермиона Грейнджер, самая обыкновенная школьница, пусть и с кое-какими успехами в учебе? Невероятней могло быть только одно — если бы Рон пригласил на бал Флер Делакур, и она бы согласилась. А это значит, что Гермиона Грейнджер — не пария в мире волшебников! Крам порывисто взял Гермиону за руку и вдруг поднес ее к губам. — Тогда до завтра в библиотеке? — Тогда до завтра в библиотеке… Крам еще раз поклонился и ушел уже откровенно сияющий, а Гермиона на подгибающихся ногах побрела к портрету Полной Дамы. Пусть с дополнительным заданием по Арифмантике и не сложилось — но Рождество в этом году определенно задалось.