***
Людвиг чувствовал себя дебилом. Этим вечером он и Феличиано Варгас хотели впервые толкнуть «на рынок» их саморучные комиксы эротического содержания. Людвиг размышлял над сюжетом, итальянец все это рисовал ночами, а потом под покровом ночи они все это принесли к копиру и чуть не пересрались от того, каким он громким был в ночной тишине интерната, но все же заветные комиксы были сделаны. Сегодня в одной забегаловке в городке, где ученикам разрешалось гулять по выходным, они собирались устроить первые торги на десять томиков клубнички. Жить в нулевых было тяжело, особенно учась в престижном интернациональном интернате, где не было особо доступа в недавно раскрутившуюся сеть Интернет, да и магазинов в городке, где можно было купить материал 18+, они не замечали. У его соседа по комнате в общежитии был настоящий талант в рисовании. А как он создавал на обычной бумаге большегрудых красавиц, ммм… Хотя он сначала очень смущался это делать, но после даже вошел во вкус. Людвиг точно помнил, что положил в сумку перед выходом десять томов черно-белых комиксов. Потом они с Феличиано встретили своего соседа по комнате Кику Хонду с другими учениками родом из Азии, которые тоже не хотели проводить этот снежный вечер воскресенья в тесных стенах, юные предприниматели и их пригласили на «торги». В общежитии жили по четверо в одной комнате. Вместе с Людвигом, Фелечиано и Хондой был еще австриец Родерих, которого тоже пригласили на торги, но он отказался из-за плохого самочувствия, поэтому остался в общежитии, чтобы отоспаться. — Ну вот почему ты не мог мне напомнить об этом раньше, когда мы выходили? — спросил Людвиг своего старшего брата-альбиноса Гилберта, с которым они вместе возвратились в общажитие. — Я не виноват, что ты забыл про это! — рявкнул на него грозный Байльшмидт. — Да я же, блять, клал все это в сумку, или не клал? — засомневался Людвиг. — Не клал! Как ты мог забыть товар? Феличиано там рыдает наверное, что никто не увидит его творение! Идем быстрее, Господи. Дальше по тихому коридору они шли молча. C братом-альбиносом они были погодками, но все родители на рискнули отдавать их в школу в один год, знали, что переубивают друг друга, так как у братьев была любовь на подобии: «Бьет — значит любит! Или просто дает заботливых братских пиздюлей!» Из комнаты доносились весьма не свойственные для оставшегося «по причине плохого самочувствия» сегодня в общежитии вечером Родериха, который был вечным фанатом классики, да ти чувствовал себя сегодня плохо. Хотя Sex Pistols это тоже уже классика, как Beatles и Rolling Stones. Когда дверь открылась на несколько сантиметров Людвиг увидел, что на столике стоит непонятно откуда взявшаяся, судя по внешнему виду, бутылка ликера и апельсины, там же стоял проигрыватель, со вставленным в него диском, а еще пачка сигарет и серебряные упаковочки презервативов. Через музыку можно было услышать тихие мужские и женские «ммм» и «аах». Судя по лежавшим у двери женским сапожкам австриец был явно не один. По этим бархатным сапожкам с бахромой можно было легко догадаться об их однокласснице-венгерке, что оказалось правдой. Родерих и их одноклассница Елизавета Хедервари самозабвенно целовались, девушка сидела у парня на коленях, обхватив его обнаженный торс ногами в черных капроновых чулках, ее джинсовая юбка была задрана до неприличного настолько, что братья могли разглядеть ее зеленые трусики. Эдельштайн был без рубашки, щепочка с католическим крестом была откинута с груди на спину, Хедервари растрепала его всегда опрятную прическу и немного расцарапала белые плечи австрийца. Сначала Байльшмидты смотрели на это как на халявное видео без СМС и регистрации, но когда поняли, что именно происходит (когда Елизавета потянулась к ремню на джинсах Родериха), первым не выдержал Гилберт: — Во имя всех святых... Господи, твою ж мать! — это заставило влюбленных отвлечься от пикантного занятия. — Ой, блять, — Лизхен мигом слезла с Родериха, поднимая спущенную майку на обнаженную грудь. Эдельштайн вмиг вскочил с кровати, прикрывая собой девушку. — Что вы здесь делаете?! Вы разве не уехали в город? — всполошился Родерих, напяливая очки, чтобы лучше разглядеть своих опонентов. Венгерка спрятала руки в ладони и прошептала: «Боже, как же стыдно!» — Нет, мы вообще всеми парнями решили собираться все же в одной забегаловке на Первой улице, но вот забыли кое-что, — нервно проговорил Людвиг, забирая из шкафа клубничку… Да, этой самой клубнички на него сегодня точно хватит. — Господи Иисусе, Эдельштайн, ты какого здесь лав-отель устроил?! — подошел в австрийцу Гилберт. — Трахаться тут удумал, интеллигент ты хренов! — А что, завидно? — в крови Родериха явно было слишком много адреналина и тестостерона, раз он посмел даже злорадно улыбнуться Гилберту. — Не можешь до сих пор признать, что она моя? — явно имея ввиду венгерку Лизхен, а не бутылку ликера или пятерку по истории искусств. — Scheiße (нем. блять)! — прокричал альбинос и заехал Родериху в челюсть, сбив с лица того очки, но австриец оказался не из робкого десятка и зарядил ему в ответ. Завязалась драка, в которой с трудом начал побеждать Гилберт. Людвиг решил примерить на себя роль декораций. Лизхен как яблоко раздора решила усмирить парней. Схватила первую попавшуюся вещь (коей оказался гигантский учебник по алгебре и началу математического анализа) и шандарахнула обоих парней по головам. — Лиза, — простонал Родерих, хватаясь за голову. Хедервари подскочила к нему заключая в крепкие объятия, прошептав скверное «прости». — Achtung (нем. внимание/шухер)! — шепнул Людвиг, слыша приближающиеся глухие шаги явно коменданта. У них было не так много времени, поэтому они сделали все, что могли. Бутылка ликера была благополучно выброшена в окно венгеркой, Людвиг залез в свой шкаф, не забыв погасить свет в комнате, а Гилберт просто пристроился под столом, прихватив с собой со стола пачку сигарет австрийца. Родерих и Лиза прыгнули в кровать под большое пуховое одеяло. Комендант, дедушка Рим, тихо и медленно открыл дверь комнаты. Темно и жарко. Было слышно только тяжелое дыхание парня, который лежал в кровати. — Сер, что случилось? — сонным голосом потревоженного человека спросил Эдельштайн, приподнимаясь на локтях и стараясь сделать видимость, что под одеялом только он один. — Я слышал шум, мне показалось, что это здесь. — Нет, возможно это Франциск и Антонио Фернандес этажом выше. Я плохо себя чувствую. Если вы позволите, то вернусь ко сну. — Конечно отдыхай, — улыбнулся комендант и ушел. — Фух, не спалили, — выкарабкался из-под стола Гилберт. — Ну чё, Ромео и Джульетта? — спросил он Родериха и Лизхен, вылезающих из-под одеяла. — Трахайтесь на здоровье! Только как вы будете делать это без них?! — Гилберт схватил со стола презервативы и вмиг скрылся. Мда, Лизхен и Родерих не дураки — без контрацептивов трахаться не будут…***
— Нашел? — спросила Хедервари, которая уже подзамерзла (попробуй в чулочках и юбке долго простоять на одном месте в такой холод), глядя на копошащегося в снегу Эдельштайна. Единственное что у них осталось этим вечером — это бутылка ликера, которую уже пять минут австриец не мог найти. — Нет. По ходу до нее кто-то раньше нас добрался, — вздохнул Родерих, рассматривая следы на снегу под окнами общежития. — Жаль. Ладно, я замерзла, пошли на кухню у меня есть несколько коробочек виноградного сока и специи — будем варить глинтвейн.***
Десятью минутами ранее Феликс и Торис гуляли под окнами общежития, не зная, чем им заняться в этот снежный вечер. Идя в большом розовом пуховике с белым мехом, Лукашевич напевал простое «ла-ла-ла». Литовец грустно перся за ним, пряча руки в карманы пальто. — Может в снежки? — предложил блондин, одевая розовый капюшон. — Нет настроения. Внезапно окно на третьем этаже открылось и от туда в сугроб полетела бутылка. Барахтаясь в снегу по колено, Лукашевич добрался до нее, как оказалось там был вишневый ликер. Кто-то уже успел испить оттуда, но Феликса это почему-то это не волновало — халявное бухло не каждый день с неба падает. — Торис! Я знаю чем мы сегодня займемся! — Что это? — с опасением спросил Лоринайтис. — Ликер! — ухмыльнулся поляк, отпивая из горла! — Ты что делаешь?! — Пью. Мне скучно! Давай, присоединяйся! Пойдем в библиотеку и пошалим! — предложил Феликс еще раз отпив ликера и схватив Ториса за ворот пальто, потащил того в сторону учебных корпусов.***
Эпилог. Людвиг и Феличиано подзаработали неплохих деньжат с продажи клубнички, немец купил своей девушке небольшую, но красивую, заколку и положил ее в конверт с письмом ей и отправил в Германию, а итальянец «ограбил» магазин, и теперь его тумбочка была забита горой сладостей. Гилберт решил пошалить и сбрасывал из окон аудиторий презервативы, полные воды, чем пугал проходящих преподавателей или учеников. Родерих и Лизхен так и не потрахались, но теперь они знали, что могут сварить что-то на подобии глинтвейна. А вот Лукашевич и Лоринайтис хорошо провели время за чтением французских романов с бутылкой ликера в библиотеке интерната. Конец!