Птицы одного полёта

Дверь за ним оглушительно захлопнулась. В помещении не слышалось ни шороха — напряжение между Джином и фигурой напротив него невозмутимо пульсировало в воздухе, как натянутая струна. — Йоу, — пробормотал он. Ответа не последовало. Оба лишь замерли на месте, заключённые в момент переставшего течь времени. Неловко сунув руки в карманы, Джин приблизился к фигуре, стоявшей прямо перед ним. Звук его шагов по высеченному каменному полу эхом пронёсся по комнате, отражаясь от безмолвных стен. Чем ближе он подходил, тем больше возрастало его сильное желание убежать отсюда. Почти такое же сильное, как в тот день, когда он первый раз в жизни взял на руки своего сына. Эти моменты были столь нелёгкими, столь важными, что первым инстинктом Джина было сбежать на край света, а не стать лицом к лицу с жизненными трудностями. Он приложил немалое усилие, чтобы заставить себя подойти к жуткой фигуре, от которой взгляда не отводил. Ему хотелось рыдать, хотелось уйти прочь из этого места, хотелось подбежать и обнять замершую фигуру и никогда не отпускать её из своих объятий. Джин остановился в нескольких шагах от неё. Оно не дышало — сгорбившееся, оно стояло без движения, будто в ожидании. — Выглядишь херово. Джин вовсе не стремился добавить в свои слова показную циничность. То, что повисло перед ним, было жуткой насмешкой над прежней красотой, весь его внешний вид отражал, через что оно прошло. Джин не мог этого выносить. Он чувствовал, как в горле вновь встал ком. Ему необходимо было выговориться, выплеснуть все силы, сделать хоть что-нибудь, чтобы разбить пузырь переполнявшего его напряжения. — Ну чё, в передрягу попал, да? — задал он вопрос фигуре. Та не ответила. Джин и не ожидал ответа, которого бы всё равно не получил. — Только мне, сука, стоило отвернуться — и ты наломал дров. Что ж, бывает, все делают ошибки. Все кроме меня, конечно, однако ты — не я. Эхо резонировало его слова меж стен мрачного погреба. Средний палец на левой руке безвольного тела дёрнулся, и у Джина перехватило дыхание. Но — ложная надежда. Должно быть, палец свело судорогой. — Что я тебе говорил по поводу той способности на крайний случай, а? Идиот. Он почувствовал внезапную дрожь в коленях, поэтому отклонился назад, усаживаясь на холодный каменный пол и скрещивая ноги по-турецки. В разуме Джина мелькали, складываясь в общую картину и исключая самые ужасные варианты, разные мысли и додумки по поводу того, что стояло перед ним. Однако от собственных выводов ему захотелось вскричать в ужасе. Глубоко и судорожно вздыхая, он рассматривал стоящего перед ним человека. Кайто — а, скорее, пустая оболочка его тела — недвижимо висела в центре погреба. Джин сперва взглянул на ноги. До боли знакомые огромные ботинки (он издал короткий истерический смешок, который резко прервался нервным вздохом). Как хорошо он помнил эти ноги, непропорционально длинные и кривые, как у оленёнка на льду. Внезапное воспоминание врезалось в память: Кайто, неуклюже шагающий по колено в сугробах и матерящийся из-за снега, попадавшего в его ботинки… — Джин-сан, вы уверены, что мы не потерялись? — Я знаю куда иду, Рапунцель. Твои обязанности — это готовка и чтение книг, так пусть они таковыми и остаются. — Учитель, карта говорит нам свернуть налево к… — Да тебе-то какая, блин, разница, а?! Ты ж как на грёбаных ходулях по этому снегу идёшь, он тебе едва ли до колен достаёт, чёртов ты фламинго. Так что кончай ныть. Джин всхлипнул и спрятал лицо в руках. Вдох, выдох, не думай об этом, успокойся. Он посмотрел вверх, взглядом пробежавшись от живота, покрытого шрамами, к лицу — НЕТ! Нет, он не мог пока смотреть на лицо, он пока не был к такому готов. Джин занял свой взгляд внимательным рассматриванием левой подмышки и начал болтать. — До сих пор поверить не могу, что тебе удалось напроситься мне в спутники. Ну и докучал же ты мне. Я занятой человек, понятно тебе? Не могу ж я каждого осиротевшего птенчика, попадающегося мне на пути, брать себе под опеку. Я б иначе сам остался без гроша! Ты вообще знаешь, как много жрёшь? Да ты за три дня съедаешь столько, сколько я съедаю дай бог за месяц, вечно голодный урод. Нда, костлявый говна кусок. Фигура хранила молчание. Тяжело вздохнув, Джин собрал в себе оставшееся мужество и продолжил: — Я, сам знаешь, горжусь своими охотничьими навыками. У меня двенадцать лет ушло на то, чтобы я научился так прятаться, чтобы никто не нашёл, и я не хочу, чтобы меня находили. Так позор мне, что я не мог тебя отвадить от себя за чёртовы восемь лет! Типа, у меня это в итоге получилось, но я, епт, снова позволил меня отыскать. Это я, сука, дал себя найти, даже не думай, что сам такой умный! — Учитель! Джин вздохнул и медленно развернулся к нему. Конечно же, этот его долговязый желторотый ученик стоял прямо перед ним, причём с таким же выражением лица, какое было у Джина, обнаружившего на днях незамеченную им ранее упаковку чипсов на дне рюкзака. Не нужно было поощрять ученика, и вообще стоило потянуть с заданием подольше. — Йоу, — Джин натянул милую улыбку. — Я слышал, ты повстречал Гона, а? Лицо Кайто на одно лишь мгновение подёрнулось опаской. — Д-да. Больше объяснений не последовало. Джин отвернулся и побрёл вперёд, яростно подавляя в себе горящее желание стиснуть своего ученика в объятиях. — Спасибо, что побил его. Тело, стоявшее перед ним сейчас, было таким безжизненным, будто было слеплено из воска. В нём не было ни следа Нэн, принадлежащего Кайто, точно его жизненная энергия была запрятана так глубоко, как в самом глубоком колодце. Джин бы сейчас всё отдал, лишь бы почувствовать этот Нэн снова, и даже заметил за собой, что обрадовался бы пронзительным воплям Крэйзи Слотса, сильнейшей Нэн-способности, какую когда-либо видел. Способности, которая, кажется, переняла свои качества от самого Джина. Он поймал себя на том, что взгляд скользил по тощим, но крепким рукам, вниз к тонким кистям, к любимой его части тела; не то что бы он так и хотел на них засматриваться. Может, только хотел бы вспомнить, как приятно было держать эти постоянно ледяные, костлявые длинные пальцы, когда Кайто краснел до кончиков ушей в том гостиничном номере. Чёрт, глаза опять начали слезиться, в горле снова комок горечи. Его руки. — Просто… просто отдай мне грёбаный планшет, а?! — Джин-сан, вы не умеете читать на урду. Я знаю, о чём говорю, и если мы… — Дай мне ебучий планшет, пока ты его случайно не сожрал! Осторожнее, твоя пеликанова пасть наверняка сможет его полностью проглотить! А, желторотик? Не ешь планшет, Кайто! — Учитель, я не птица! Они боролись за планшет, экран безумно мерцал от их беспорядочных нажиманий на сенсор. Озарённый хитрой уловкой, Джин выпустил его из своей левой руки, вместо чего схватил пальцы Кайто другой, сильно их сжав. — Может, уже отдашь мне его, дегенерат? Эй… Кайто так покраснел, что даже уши его запылали, а все томаты на свете позавидовали бы оттенку его лица. Они держались за руки. Спустя пару секунд, Джин громко кашлянул и отпустил пальцы Кайто. — Слушай, просто дай мне чёртов планшет, хорошо? — пробормотал он, чувствуя, как у самого жаром горят щёки. Окей, надо бы отвести взгляд от рук, так станет легче, давай, ты сможешь это сделать. Джин обнаружил, как любуется шеей Кайто, но не может перевести взгляд чуть выше. Он надолго замер, и только его дрожащее сбивчивое дыхание врезалось в обволакивающую всё тишину. Лёгкий ветерок дуновением пролетел сквозь комнату, мягко играясь с волосами неподвижной фигуры. Джин не мог заставить себя думать об этой безобразном манекене как о его Кайто. Чьи волосы при жизни, к слову, воистину были восьмым чудом света. Некогда блестящие, безупречные, цвета слоновой кости, сейчас они, спутанные, свисали, засаленные, грязного бежевого оттенка. Там, где раньше они водопадом спускались вниз по спине до колен, теперь беспорядочно липли к пальцам и позвоночнику, ниспадая на плечи жуткими колтунами. Джин и думать не хотел, что было бы, если бы Кайто увидел свои волосы в таком состоянии. Они были его гордостью — не дай бог кто-то проходил мимо с чем-то, похожим на ножницы. — ЖЕЛТОРОТЫЙ! — орал Джин, нетерпеливо пиная нижнюю ступеньку. — НАМ ПОРА ВЫДВИГАТЬСЯ! — Одну секунду, Джин-сан! — приглушённо донёсся ответ. Сердито фыркнув, он поднялся по лестнице, пиная раздражённо каждую её ступень, после чего без стука распахнул дверь в комнату Кайто. Его ученик сидел на кровати скрестив ноги, волосы струились по его плечам. Вооружённый расчёской и просто мировым запасом кокосового масла, Кайто, отчаянно пытавшийся привести в порядок последние спутанные пучки волос, взглянул на разгневанного учителя в дверном проёме. — Д-дайте мне секунд пять, с-сейчас, я только… Со своим фирменным вздохом, Джин шагнул вперёд и вырвал из его руки расчёску, игнорируя заикающиеся протесты Кайто. Он плюхнулся рядом на кровать и остервенело указал на спутанный локон. Кайто оцепенел, будто олень в свете фар. — Дай мне это, блять. Дай мне эту херню. ДАЙ ЭТО СЮДА. Он нетерпеливо взмахнул рукой, прежде чем потянуться самому за клоком волос Кайто. Ученик вздрогнул, глуповато приоткрывая то и дело рот, как рыба на безводье, глядя на Джина, который начал расчёсывать набитой рукой спутавшиеся концы. Бормоча про себя что-то явно нецензурное о птицах и волосах, тот быстро справился с одним локоном и быстро схватил следующий. — Т-тупой щегол, — он вновь прятал лицо в ладонях. На пол, оказывается, было гораздо проще смотреть, чем на человека, который стоял перед Джином. — Эй, хочешь анекдот расскажу? — ответа не последовало. Неудивительно. — Эй. Эй, Кайто. Почему плавает утка? — Джин-сан… Тот развернулся на пятке в сторону Кайто, вопросительно поднимая бровь: — М-м? Желторотый не шёл за ним следом, а стоял, потупив взгляд в ботинки, краснея и, кажется, желая провалиться сквозь землю. Между ними повисло неловкое молчание. — Так ты скажешь наконец, чё хотел, или собираешься стать новой достопримечательностью Империи Какин, а? — Д-джин… — Слушай, чувак, у нас в запасе лишнего дня нету. Эти двуглавые волки без нас не спарятся, знаешь ли. — Джин. Эта внезапная резкость в голосе Кайто пресекла язвительные речи учителя. Тот склонил голову и взглянул на своего ученика с неожиданной серьёзностью. — Что? — Джин, есть кое-что, о чём я давно хотел с тобой поговорить. — По воде, Кайто. Она плавает по… — он подавлял рыдания, закрывая рот ладонью. Всё тело Джина сотрясалось в попытках сдержать переполнявшие чувства. Старый горький ком в горле обратился в горячие слёзы, которые не переставая текли по щекам. Мужчина зажмурился, желая только умереть. Затем он фыркнул. Дрожь пробежала по его телу, и он начал истерически хихикать. — Бля, крутой птичий каламбур, да? Как ГАЛКО, ты СОВсем не понимаешь шУТКИ, ты такой туПТИЦА! Блять!.. Его смех прозвенел в погребе, эхом завывая в холодных каменных стенах. Джин судорожно глотнул воздух и сгорбился, обхватив себя руками. Это было так жестоко. Всё это. — …А. Кайто продолжал пялиться на свои ноги, мечтая, чтобы земля-таки разверзлась под ним. — М-мне так жаль. Правда. Я пойму, если ты захочешь, чтобы я ушёл, ил-ли… — Кайто. Тот вскинул голову, услышав прозвучавшее своё имя. Их взоры встретились, и сердце Джина ушло в пятки. — Слушай, я… Я… — первый раз в жизни, он не мог найти, что ответить, теряя дар речи. Вместо этого он незадачливо почёсывал свой тюрбан. Тишина вновь затянулась слишком надолго, заполняя промежуток между ними двумя. Джин взял себя в руки и, делая решительный шаг вперёд, схватил пернатого за ворот и притянул к себе. Настало время быть сильным. Джин никогда не считал себя храбрым человеком, скорее реалистом — и, с точки зрения реалиста, тут не о чем было переживать и нечего бояться. Улыбка Паристона. Председатель. Сын… И это. Его глаза лихорадочно пробежали по груди фигуры, по шее, прямо к лицу. Джин отстранился, дыша так тяжело, точно только что пробежал марафон. Ресницы Кайто дрожали как крылышки мотыльков на порозовевших щеках. Ну что за очаровательное лицо. Джин безудержно хотел протянуть руку и погладить это лицо, но боялся его коснуться, будто мог случайно омрачить его идеальную красоту — ведь сам Джин далёк от идеала. — Слушай, мы… мы не должны этого делать, — его глаза пылали нерешительностью, а Кайто уставился на него, словно маленький мальчик, глазами, полными боли и преданного доверия. — Д-джин? — Нет, смотри, ты… И я просто… Это хорошо не кончится, желторотик, хреновая затея… — он и сам не заметил, как вновь целовал Кайто. — Ну иди сюда, солнышко, иди ко мне, — Джин поднялся на ноги и сократил дистанцию между ними, уменьшая свой Нэн до тончайших отголосков. Джин подался вперёд и ласково взял Кайто за запястья. Тот сейчас же агрессивно дёрнулся, безумно вырываясь из железной хватки Джина. Учитель почувствовал хруст костей, но ни за что не собирался разжимать пальцы. Кажется, прошли часы — а, может, не прошло и минуты — Кайто прекратил сопротивляться и безжизненно рухнул на плечо Джина. Привычным жестом, тот переместил руку с запястья на талию, и, опираясь на колено, осторожно опустил тело на пол. — Ты чё имеешь в виду, а? Кайто улыбнулся этой своей широченной улыбкой, упирая руки в бока. — Я всего лишь хочу сказать, что мы могли бы теперь жить в одной комнате. Уже год прошёл, Джин. — С начала чего? — ковыряясь в ухе указательным пальцем, фыркнул тот. Его пернатый усмехнулся и оправил козырёк. — С начала наших отношений, Джин-сан. — Я тебе, блять, не бойфренд! — рявкнул в ответ тот, грубо, как сам того не ожидал. В то же мгновение пожалев о сказанном, он уже открыл рот, чтобы сделать оговорку, но выражение лица Кайто заставило его замолчать. — Да, вы правы, — глаза того потускнели. — Я забылся. Я приношу извинения, — Кайто призраком прошёл мимо, легко задев учителя плечом, и это прикосновение было больнее, чем удар кулаком промеж глаз. Джин убрал с его лица волосы, забирая их за ухо; это всё, чем он мог выразить заботу. Фигура полусидела, согнув кривые длинные ноги, сплетённые, как ветви молодого дерева. Джин нежно гладил его лицо большим пальцем, потирая напряжённые мышцы у уголков рта. Осторожно повёл рукой поверх распахнутых век, закрывая их. — Сёхорошо, солнышко, не волнуйся. Ну, Кайто, хочешь ещё анекдот? Какая птица не вьёт гнёзд? Кукушка, потому что сидит в часах. — А чего ты ждал, гений?! Ты ж, сука, самый умный, так может быть, ты мог даже это предсказать?! Джин не знал, что хуже — ругательства, слетающие с вежливых, ласковых уст, или тот факт, что Кайто, выкрикивая их, скидывал вещи в свою сумку. — Ты говорил, что это херовая затея, так? Но ты всё равно сделал это! Так как же давно ты собираешься с мыслями, чтобы кидануть меня, ёбаный эгоистичный мудила?! Тебя хоть когда-то это заботило? Заботило. Ох, боже, ещё как заботило. — Может, сядешь спокойно и перестанешь закатывать истерику? — Закатывать… — Кайто издал что-то между ругательством и воплем. — О, не-е, мы ж не можем бросить тень на твою идеальную репутацию, правда? Ведь мои ёбаные чувства могут помешать тебе и твоему постоянному поиску развлечений, так? Не в этом дело. Больше нет. — Блять, с этим ничего не поделать. Прекрати строить из себя королеву драмы и… — Джин увернулся от кружки, которая пронеслась рядом с его головой и разбилась о стену. — ПОШЁЛ НАХЕР! Джин не мог смотреть на то, как слёзы текли по лицу Кайто, не мог смотреть, как тряслись его плечи, как тот развернулся и направился к двери. — Желторо… — Не смей никогда больше так меня называть! Меня зовут КАЙТО! — на последнем слове он за собой дверью. Джин скользнул легонько пальцами по угловатой щеке, радуясь хотя бы тому, что слёзы затуманили зрение. Он не мог позволить, чтобы последним воспоминанием стало это лицо, не мог позволить чудесной улыбке растаять в памяти. Приложив два пальца к шее Кайто, Джин чего-то ждал. Прошли секунды, затем минуты. Пульса нет — об этом было известно ещё с того момента, когда он услышал, что произошло, с момента, когда Морел, скорбно опустив глаза, подал Джину эту чёртову синюю кепку, но последняя надежда умерла только теперь. Последний тонкий лучик надежды растворился в пустом горьком принятии, камнем упавшем в душу Джина. Это тело теперь не больше, чем лишь марионетка, управляемая теми, до кого нет шанса добраться. Как хорошо было бы поставить точку, окончить этот непрекращающийся фарс. — Эй, Джин-сан! Тот взглянул поверх книги на юношу, прятавшего руки в карманах пальто. Глаза Кайто сияли. — Чё хочешь, воробьиные ты мозги? — Поиграем в птичьи каламбуры? — Чего?.. — Я начинаю! Знаете, что такое Жар-Птица? Это курица, больная гриппом! Ученик улыбнулся так широко, что собственная улыбка Джина почти сошла с лица, и он ощутил злость, затем разочарование, а затем ужасающе парализующую симпатию. Джин занёс над учеником руку. Он мог сделать это быстро — Кайто и не узнает, что произошло. Не почувствует ничего, ведь его и нет больше, а вместо него всего-то пустая оболочка, шелуха. В рыданиях Джин опустил руку и опустил голову на плечо Кайто. Это так жестоко, всё это, так несправедливо. Он оставил своего возлюбленного, повиснув, стоять на коленях, в тусклом свете свеч, колышимых тихим дуновением ветра.