academia

Он не писал ранее стихи. Даже не думал об этом. Но однажды в их класс вошел не старый брюзга, мистер Лэнгтон, а незнакомец с громким голосом. Его услышали мы, сидя в классе, еще до того, как он открыл дверь. «Не нужно кричать, чтобы вас услышали. Но нужно говорить громко и чётко — чтобы слушали, а зритель в заднем ряду мог поймать каждое ваше слово». — сказал он однажды. Я запомнил. — Господа! — он еще не вошел, в классе была в тот момент только одна нога да рука, но слова его были уже обращены к нам. Все смолкли. — Господа! — повторил он и мы смогли посмотреть ему в глаза. Мы увидели его лицо. Оно выдавало хозяина, указывало на возраст, с чем тело явно было не согласно. Лицо мистера Киттинга покрывали морщины, орнаментом ложились у его губ, глаз, бровей. Пусть лицо говорило нам насколько он стар, но тело двигалось стремительно и непрерывно. Не было в нём старческой бережливости. Мистер Киттинг никогда не двигался экономно и расчётливо, не замирал, будто опасаясь боли. Казалось, он надевал тело как костюм. Каждый день — новый. Именно поэтому оно не изнашивалось. — Я буду вести литературу в этом году. Мистер Лэнгтон уволился. — он взял в руки мел, развернулся и вывел на доске «Нил Киттинг». — А это шпаргалка для вас. Возможно, к следующему занятию она не понадобится. Но если не запомните, то не страшно. Встретившись в коридоре, будет крайне забавно провести подобный диалог: « — Мистер, я не успел сделать задание, можно подготовить его к следующему занятию? — Мистер, к следующему занятию заданий будет несколько. — Я вас понял, мистер. — Хорошего дня, мистер» В классе рассмеялись. После занятия не запомнивших его имя не было. А я шёл и не знал, что мне делать на следующем уроке. Уголок одного из листов тетради был согнут. На листе было — «напишите стих и прочтите перед классом». Хотелось сказаться больным. /через неделю/ У меня почти получилось, но медсестра оказалась прозорлива. Мистер Киттинг вошел в класс со звонком, положил книгу на стол и сказал: — Мистер Харрингтон, я вижу вы рвётесь прочесть. В ваших глазах жажда поделиться написанным. Жаждущему нельзя отказывать, — говорит мистер Киттинг с иронией. — Я не могу. — Вы боитесь публики? — Я не написал стих. Он посмотрел на меня и приказал: — Выйдите к доске. Я подчинился. Подумал, что меня начнут прилюдно отчитывать. Став перед классом, я склонил голову. — Смотрите прямо, мистер Харрингтон. — Сказал учитель и стал сзади. Мистер Киттинг закрыл мне глаза и спросил: — Что вы чувствуете? — Я чувствую холод ваших рук. — Что вы видите? — Мои глаза закрыты вашими руками. Что я могу видеть? — отвечаю грубо. Всё моё тело, всё моё естество боролось с желанием вырваться, сбросить его руки, сбежать. Напряжение лилось по моим венам и оседало на пальцах. Они подрагивали. — Что вы видите, мистер Харрингтон? — повторили настойчиво. — Темноту. — Опишите её. Я был растерян. Зачем? — Учитель, все итак знают, что такое темнота! — выкрикнул кто-то из класса. — Опишите её, мистер Харрингтон. Раз все знают, что это, то вам же проще. Опишите её, но своими словами. — Я… — Мы ждём. — Она…холодная. Он не перебивал. Я не видел лица мистера Киттинга, но он словно посмотрел мне в глаза и произнёс «продолжай». — Вязкая. Ты не знаешь где здесь верх или низ. Где это «здесь». Тишина. Никто не смеётся, не шепчется. Делаю вдох, продолжаю: — Теряешь ощущение реальности. Ощущение своего тела и своего я. Перестаешь ориентироваться во времени и пространстве. — Она словно тянет к тебе свои руки предлагает остаться не делать шаг вперёд назад в сторону не заставляет бежать а уговаривает как маленького убаюкивает своим голосом… — Просит сдаться оставить переживания вне её комнаты и ты не замечаешь уже как губы искусаны руки заломлены люди вокруг больше не близкие а чужие чей стук нарушает тишину… — Комнаты. И ты в ней заперт по собственному желанию. Ты поддался её речам, ты жив, но всё равно что упал замертво. Не жив и не мёртв. Руки мистера Киттинга перестали закрывать мне глаза. Я не знаю, когда он убрал их. Я не заметил, когда он отошёл в сторону. Учитель рассматривал моё лицо. Читал эмоции на нём как занимательное чтиво. — Признаться, я полагал что вы остановитесь на эпитете «холодная».