Если ты заболеешь

— Опять тридцать пять… Точнее, тридцать девять. — Уф… Над лежащей пластом в большой двуспальной кровати девушкой поднимается градусник: при его покупке когда-то выяснилось, что показания у него далеко не самые точные, но тридцать девять градусов – это слишком много даже для него. И парень, который держал этот самый градусник, – очевидно, его подруга была не в состоянии даже температуру себе самостоятельно измерить, – это вполне понимал. Он тяжело вздохнул и уселся на краю кровати поудобнее. Действительно, сезон сейчас такой, все вокруг простужаются, заболевают и заражают остальных, ничего уж не поделаешь, уберечься трудно. Но она – немного другой случай: кто ж тебя тянул выходить в одном жалком свитерочке, даже без намёка на куртку, в мороз на улицу?! Будто бы не было очевидным, что такая одежда под погоду не подходит, а потому простудиться – проще лёгкого. Но она умудрилась не просто простудить горло и заработать насморк в качестве наказания, но ещё и слечь с довольно серьёзными симптомами. А парню ничего и делать не остаётся, кроме как ухаживать за ней и следить, чтобы та ничего дурного опять не натворила. Знает же, что если оставит, как есть, пустит на самотёк и даст ей право на самолечение, то она себя угробит гораздо быстрее, чем это сделает болезнь. — Думаешь, – вышло как-то хрипло у девушки, – мне всё-таки назначат уколы? Не люблю-ю-ю… — Надо будет – потерпишь. Или проще сгореть от чрезмерной лихорадки, чем пережить пару-тройку инъекций? — Ну-у-у… Около кровати послышался всплеск воды: мужская рука с предусмотрительно закатанным рукавом взяла из небольшого тазика мокрое полотенце, а затем приложила к горячему лбу болеющей. Та лишь недовольно простонала в ответ. — Хо-о-олодно же… — Потерпишь. На самом деле, не настолько непривычной была эта ситуация для неё: болела девушка гораздо чаще, чем это делают обычные люди, то ли в силу слабого иммунитета, то ли собственной фатальной импульсивности – то захочет выйти в мороз в чём мать родила, то ни с того ни с сего протолкнётся в битком набитый кашляющими людьми автобус, то в поликлинике, в пути за рецептом на какие-нибудь необходимые лекарства, по желанию сердца завернёт куда-то не туда и окажется в педиатрическом отделении, где каждый ребёнок норовит чихнуть на тебя. В общем, постоянные болезни уже перестали для неё быть чем-то из разряда сверхъестественного. Но это не значит, что болеть стало резко приятнее: никому не нравится лежать в кровати и мучиться от внутренней войны иммунной системы с какой-нибудь чужеродной гадостью. Да и парень не был настолько злым или жестоким, чтобы издеваться над ней в таком состоянии: напротив, он усердно ухаживал за девушкой и бдительно следил за её самочувствием, даже не сетуя на ситуацию (если не считать редких усталых вздохов). Даже его «терпи» имело какой-то целительный эффект. Но звёзды сегодня так сошлись, что девушке очень сильно хотелось повредничать и поныть даже на такую обыденную, пусть и неприятную ситуацию, а потому её «сиделке» приходилось немного тяжелее обычного. — Не люблю компрессы… – По её щеке покатилась то ли страдальческая слезинка, то ли холодная капелька влаги от полотенца, обжигая кожу. Девушка слегка накренила голову в сторону противоположного конца кровати, стараясь не уронить компресс со лба, и подтянула одеяло поближе к себе. Но оно резко поехало обратно вниз по велению грубой мужской силы. – Ой, да ладно, даже накрыться нельзя? Сначала пижамку надеть не разрешил, теперь ещё и одеяло забирает… Холодно же! Но не успела она даже возмущенно надуть щёки и недовольно сложить руки на груди, как на её лоб – на ту его часть, которую не закрывал компресс, – мягко легла широкая и горячая ладонь. — У тебя озноб. Потому и холодно. Потерпи немного, спадёт температура – наденешь пижаму и будешь спать. Ладонь заботливо прошлась вниз по щеке, утирая мокрый след от капли, недавно проложившей здесь свой путь. Девушка наигранно сморщилась и едва заметно улыбнулась. — Щекотно же! Ответная ухмылка уголками губ не заставила себя ждать. Было ли парню в тягость постоянно тратить своё время на вечные болезни подруги? Ну, поначалу ему надоедало носиться туда-сюда около неё: в конце концов, она уже взрослый человек, должна уметь позаботиться о себе и своём теле сама. В какие-то моменты ему хотелось показательно бросить на пол какой-нибудь стеклянный сосуд с нескончаемым количеством таблеток, чтобы ясно обозначить свою позицию по поводу ухаживаний во время болезни: мужчине как-то не присуще жаловаться вслух, поэтому он хотел донести своё мнение без слов. Иногда, заслышав очередной чих, он и прикрикнуть от раздражения хотел, ибо доколе?! Сколько можно болеть?! Хотелось, хотел. Но ни разу девушка не услышала от него хоть какой-то грубости в свою сторону. Со временем парень немного попривык, хотя к грустным или неприятным ситуациям привыкнуть до конца не удастся никогда, да и получше узнал подругу. Точнее сказать, получше рассмотрел. Однажды, когда та снова-таки лежала с температурой, а он делал ей компрессы впервые, ему пришлось взглянуть на её тело: и руки, и ноги грустно обвивали бледно-розовые и даже совсем белёсые змейки тонких шрамов и царапин, а на более мягких участках можно было увидеть едва заметные незаживающие гематомы, явно от ударов обо что-то. Даже глупому стало бы понятно, откуда всё это взялось на женском теле. Доверь такому человеку бороться ещё и с температурой – он с удовольствием загонит себя в могилу, а если и нет, то как минимум навредит себе, из чистой привычки. И парень не доверял. Отныне он брал каждую такую ситуацию всецело в свои руки, молча, без жалоб. Участь сильного – защитить слабого. А девушка в свою очередь всегда того благодарила какой-нибудь домашней выпечкой: простое «спасибо» точно не окупило бы всех приложенных другом усилий, а вообще не отблагодарить ну никак нельзя! — Если ты заболеешь, – уже тише заговорила она, отводя взгляд, – я тоже буду о тебе заботиться. Парень отвернулся, чтобы положить градусник в чехол на тумбочке. — Я редко болею. За правую руку его легонько взяла чужая ладонь. — И всё равно! Простудишься – буду делать тебе чай. Или отвар из шалфея! А если чем-нибудь более серьёзным заболеешь, не буду отходить от тебя всю ночь. А если… — А если какой-нибудь орган откажет? – в шутку сказал парень, прервав её. — То найду какого-нибудь хорошего трансплантолога, чтобы вырезал мне этот орган и пересадил тебе. А заодно и юриста получше… А то у нас эмоциональное донорство как-то не жалуется законом, знаешь. Парень немного погрустнел: вот каждый раз она так не понимает шуток. И ведь абсолютно всерьёз ответила! — Ладно, хватит пока что разговоров, только силы потратишь… – Он упёрся руками в колени, чтобы встать. — Я пойду заварю чай тебе и себе. Твой пусть немного остынет, горячий только хуже сделает. Когда он уже собирался подниматься, за ткань штанов потянули. — Можешь посидеть со мной ещё немного? Пожалуйста? У тебя такие тёплые руки, они помогают гора-а-аздо сильнее, чем чай… В ответ только тяжёлый вздох, лишь секунду поколебавшийся из-за улыбки вздыхающего. Рука парня снова нашла себе место на лбу девушки. А та лишь прикрыла глаза и расслабленно потянулась от нахлынувшего тепла.