А если звезды зажигают

Яркий световой блик, пронесшийся через весь небосклон, опускается куда-то за верхушки деревьев, пропадая из виду. Эмбер перекидывает ногу за ногу, посильнее кутаясь в плед. Лёгкий туман опускается на очертания леса. Ветерок уже не летний — напротив, осень вступает в свои законные права, и с каждым днём становится всё прохладнее и прохладнее. Но небо по-летнему яркое, глубокого оттенка, словно разрисованный синим акрилом белоснежный холст. Рэй показывает пальцем куда-то в восточную сторону небес, очерчивая несколько маленьких, едва различимых точек в линию созвездия, незримо соединяя их между собой лёгким движением руки. — Примерно там, в пяти тысячах световых лет, в созвездии Южной Гидры — мой дом. Эмбер подёргивает уголки губ в улыбке, рассматривая потемневшее в преддверии ночи небо, по которому проносится ещё одна звезда. Длительный путь, разрывающий тишину, заканчивается за горизонтом, куда, будто китайский фонарик, запущенный в небо с самыми светлыми пожеланиями, сияющее ярким бликом нечто, именуемое небесным телом, скрывается и исчезает навеки. — Там симпатично, должно быть… — Белокурая прядь, легко убранная от лица, покоится теперь за ухом девушки. Всего одно движение тонких пальчиков, секунда, сравнимая со световыми годами для Рэя. Мужчина наблюдает за каждым её жестом с таким живым интересом, словно Эмбер делает нечто совершенно особенное сейчас, когда касается пальцами своего ушка. «Всё же красивая раса…» — обдумывает про себя Рэй, с интересом и в тоже время брезгливостью осматривая свои неприятно-бледные длинные пальцы, доставшиеся ему в человеческом обличье. Отчего маленькая землянка кажется ему гораздо милее его самого? Причудливый вздёрнутый носик, хрупкие плечи, лицо приятной правильной формы и глаза. В особенности Рэя привлекают они. Совершенно очаровательные. Зеленоватые, с каким-то мутным отливом, они напоминают далёкому гостю о вечности, родом из которой он сам, где причудливые переливы всех оттенков бесконечности вливаются в мутно-белый Млечный Путь, ведущий к далёким уголкам вселенной, раскрывающий все её сокровенные тайны… — Не уверен, что это будет красиво для человеческого глаза, — Рэй улыбается, оборачиваясь к своей спутнице, что, смущенная его пристальным вниманием, уже опускает глаза в землю, осматривая под подошвами своих кед желто-красные листы. Первые в этом году. Немые свидетели наступавшей осени. Эмбер ёжится, натягивая плед едва ли не по уши. Довольно прохладно. Только не Рэю, беззаботно сидящему в одной только футболке на самом краю большого бревна, что служит им местом встречи такими вечерами на самой окраине города, на границе с карьером, за которым виднеется лишь непроглядный лесной массив. Нелюдимо, холодно и тоскливо. Зато видны звезды, далёкие миры и галактики, по которым тоскует Рэй и чью тоску участливо разделяет Эмбер, приходящая едва ли не каждый вечер. — Мы видим звезду, должно быть, уже перед её смертью, когда она падает, — девушка задумчиво хмурится, и Рэй снисходительно улыбается ей, лишь сейчас про себя подмечая, как узки были границы её восприятия, как мало земляне знают о том, что являет собой вселенная. — Она не совсем падает, милая Эмбер. Когда это происходит, вы здесь видите лишь отголосок прошлого. Всё уже случилось, чтобы явиться здесь. Звезда к мгновению, в котором озаряет небосклон своим светом здесь, в галактике уже мертва. Внезапный блеск осознания и хмурый взгляд зелёных глаз, направленный на мужчину. «Грустные и уставшие, но ведь все равно блестят…» Из-под непозволительно длинных ресниц Эмбер осматривает каждый миллиметр его лица. Удивительно, так похож на обычного человека. Такой непостижимый и далёкий Рэй сейчас кажется ей безмерно близким. Странное чувство в груди, пробудившее весенние цветы, которым не стоило бы рождаться в преддверии осенних холодов. В преддверии момента, когда Рэй навсегда покинет Землю, отправившись в эту свою вселенную, пленительницу его души. В бесконечность, что сейчас так причудливо сверкает звёздами, падающими за небосклон. Мёртвыми звёздами. — А ещё ты говорил, что мы видим не сами звёзды, а лишь свет от них. Блики, отражающиеся от небесных тел, — припоминает девушка, тихо вздыхая, пока Рэй беззаботно рассматривает то небосклон, сияющий новыми падавшими бликами, то саму Эмбер, пригревшуюся настолько близко к нему, что мужчина ощущает всем телом жар, исходивший от её кожи. Приятный жар, заставляющий его лёгкую, блестевшую затейливыми переливами энергию замирать внутри. Так выражается симпатия тел там, откуда родом Принц. Извечно ищущие друг друга сгустки энергии, бродящие по вселенной без конца, избирающие и подсказывающие своему обладателю, где тот, кто им нужен. Но её энергии Рэй отчего-то не ощущает. Быть может, у землян её и вовсе нет? Тогда как они понимают, что этот эфемерный «кто-то» подходит им так же, как верная деталь — механизму? — Приятно, что ты запомнила. Мне казалось, что ты меня не слушаешь, — признаётся Рэй, озорно склоняя голову. Девушка смеётся, толкая пальцами его плечо. Мужчина чуть замирает, пытаясь истолковать её незатейливый жест. — Ох, никак не привыкну. Всё нормально. Так люди выражают свое неудовлетворенное согласие, когда им нечем апеллировать в споре, — поднимает оставленную у ног кружку от термоса, делая беглый глоток. Рэй иногда почти пугает Эмбер таким трепетным интересом, жаждой понять её — вот и сейчас, не отрываясь, смотрит за тем, как она пьёт. Словно в этом было нечто необычное. Куда необычнее звёзд. Их ведь, должно быть, Принц видел чаще, чем землянку, распивающую чай на краю богом забытого города, рискуя быть изловленной полицией за нарушение комендантского часа. До её совершеннолетия, так-то, едва ли ближе, чем до созвездия Южной Гидры. — И всё-таки они сияют, — упрямо добавляет блондинка, протягивая чашку Рэю. Тот принимает её предложение без спора, и, когда их пальцы слегка соприкасаются, Эмбер готова поклясться, что ощущает лёгкое покалывание в кончиках пальцев, словно какой-то ток пропускают по коже. Рэй замирает, вслушиваясь в голос своей энергии, говорившей, что юная землянка — тот сосуд, который искала его сущность все сотни световых лет. Абсурд, но с собой Принц спорить не привык. Спешно отстраняется, делая глоток и отводя взгляд на мгновение, ощутив ещё и то, как напряглась всем телом Эмбер, словно почувствовала то же, что и он. А если?... — Кто? Звезды? — Эмбер лишь кивает, и Принц с усмешкой устраивается поудобнее. Они уже говорили и спорили об этом, но девушка продолжает настаивать. Даже забавно. Вечный спор, из которого ей победителем никогда не выйти, но и Рэя победа прельщала не так сильно, как сам спор. — Ты споришь. Упрямица, — называет недавно услышанным словом, отдалённо сопоставляя его смысл с поведением Эмби и находя его довольно уместным, а после — поправляет плед на её ноге, ощущая мурашки по фарфоровой коже под своими прикосновениями, но наивно полагая, что девушка просто замерзла. Ещё бы — обнажённые тонкие ножки виднеются из-под школьной юбки куда сильнее, чем это было бы уместно в такую погоду. — Я обязательно покажу тебе. Мы приблизимся к одной из них, и ты лично удостоверишься в том, что это лишь причудливая иллюзия. Обман. И тогда я выиграю спор, верно? — вскидывает брови, пока Эмбер вдруг замирает. На бледном личике проступают красноватые пятна, и Рэй немного хмурится. Всё ли в порядке? Не лихорадка ли, или как там именуют земляне повышение своей и без того чрезмерно высокой температуры тела? — Верно. Если так, то выиграешь. И какой бы ты хотел приз? — Не находя применения своим рукам, Эмбер поднимает упавший с дерева лист, покручивая его в своих ладонях, заинтересованно осматривая приятный рыжевато-бордовый оттенок опавшей листвы. Осень в этом году красивая. — Приз? — непонимающе вскинутые брови. Рэй в одно движение спрыгивает с природной лавки и подходит к краю карьера, складывая руки за спину. Эмбер почти любуется. Горделивая осанка, широкая спина и вздёрнутый подбородок, который не добавляет ему ни капли высокомерности. Лишь какой-то… царственности? Впрочем, что удивительного. Он ведь Принц на своей далекой альфа-чёрт-бы-её-побрал-Центавра. Мысли об этом накладываются поверх воспоминаний о том, как Рэй недавно пробовал пиццу в школьной столовой, и Эмбер смеётся в кулак, в своей богатой фантазии дорисовывая корону поверх его чёрных локонов. Плевать, что они так же иллюзорны, как и звёзды на небосклоне. Рэй другой. Да и звёзды, к слову, тоже, должно быть, совсем другие. — Да, приз. Что-то, полагающееся победителю, — обьясняет, наклоняя голову и лукаво прищуриваясь. — Нечто, способное подогреть желание выиграть в споре. Приз может быть трофеем или чем-то важным непосредственно для победителя. Выбирай, что понравится, — Рэй оборачивается, оценивающе глядя на девушку, пока на лице отражается улыбка. — Тодд рассказывал мне, что я могу выиграть желание. Я могу сделать это в нашем споре? — Эмбер только кивает, отбрасывая утомивший её листок, складывая руки на коленях и терпеливо ожидая, пока Рэй сформулирует все свои мысли. Стоит ли говорить, что ей до одури было интересно проиграть, хотя бы и только для того, чтобы узнать желание Рэя. Хоть что-нибудь ещё о её загадочном спутнике, чьи глаза порой сияли ярче этих самых звёзд. Ничуть не хуже луны, повисшей в небе навязчивым маятником, указывавшим путь не столько кораблям, сколько Принцу, что смотрит на неё с какой-то особенной печалью в те мгновения, когда Эмбер застаёт его здесь в одиночестве. — Тогда я спорю с тобой, милая Эмбер, — ласковое прозвище, данное ей мужчиной, лишь вгоняет в краску, пока Рэй оборачивается, беглым взглядом окидывая наручные часы. Без минуты одиннадцать. — Отлично, самое время… А теперь взгляни на небо. Раз, два… — считает вслух, и Эмбер вторит ему, покорно всматриваясь в синий небосклон и удивленно замирая, когда на счет «три» резко загорается самое различимое созвездие. Будто по волшебству или приказу. Сияет, озаряя небосклон, созвездие Малой Медведицы. — Волшебство... — Эмбер сидит едва ли не с открытым ртом, наблюдая, как загораются другие созвездия, соседи уже обеих Медведиц, что теперь ярко сияют на осеннем небе, выделяясь приятнее прочих. — Наш компьютер подсказывает мне фразу русского поэта, мол, «…если звёзды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно?» — Он говорит дело, — полушёпот с припухших девичьих губ и почти влюблённые зеленоватые глаза, в которые Рэй всё всматривается, уже напрочь забыв о небе. Вот она, вселенная. Заключённая в этот сосуд. Всё мироздание погибает на дне её изумрудных глаз вместе со звездами, что летят к своей погибели, разрывая ночную тишину.