Boi what dat mouth do

      Если бы кто-то сказал тебе месяц назад, что ты будешь сидеть на лице самого змеиного саннина-легенды, ты бы назвала его сумасшедшим. Но вот ты, обнажённая как мать родила, обвиваешь ногами голову шиноби, пока он трахает тебя языком лучше, чем кто-либо в твоей жизни. — Ах! — твоя нога дёргается, когда этот язык проникает глубже, а его ногти царапают твою спину. Контраст между наслаждением и болью пьянит, и ты не можешь сдержать долгий стон, вырывающийся из тебя. — А ты громкая, да? — произносит самодовольный ублюдок, отстраняясь на мгновение, и блять это не должно выглядеть так горячо. С его подбородка практически стекает твоя влага, и его длинный язык скользит, облизывая губы, будто ты лучшая вещь, что он когда-либо пробовал в своей жизни, даже когда он вводит в тебя два пальца, чтобы занять его место.       В момент смелости ты хватаешь его волосы. Обе руки опускаются в тёмные пряди, держась крепко за густые локоны. Он шипит, оскалив зубы, и на секунду ты думаешь, что облажалась, что это правда может быть моментом твоей смерти, но затем его язык скользит обратно вместе с пальцами, и он движется так, как языки определённо не двигаются и о боже.       Ты не можешь сдержаться, когда твои бёдра начинают покачиваться, следуя за даримым тебе удовольствием; но когда он стонет, а пальцы свободной руки сжимают твою задницу так сильно, что точно останутся следы, ты знаешь, что близка к чему-то. — Да, громкая, но тебе это нравится, правда? — хрипишь ты сдавленным от стонов голосом, но это не мешает тебе сказать всё, что нужно. — Этот грёбаный длинный язык. Клянусь, ты просто ждал кого-нибудь, кто выебет твоё милое маленькое лицо, — и, боже, это его злит. Прежде чем ты это осознаёшь, его язык так сильно вбивается в тебя, что единственное, что тебе остаётся делать — крепче схватить его волосы и держаться.       Твои бёдра дрожат, пока нарастает удовольствие, мечась между грубыми движениями его языка и тем, как два пальца становятся четырьмя, погружаясь в тебя безжалостно. Всё, лучше быть никак не может, но затем другая его ладонь движется и прижимается к твоему клитору. Жёстко. И ты кончаешь.       Ты наверняка вырываешь ему волосы в этот момент, но это неважно, пока твоя спина изгибается, а пальцы ног поджимаются из-за ошеломляющего оргазма, охватывающего твоё тело. Тем хуже, что Орочимару не останавливается и продолжает трахать тебя вместе со всем этим, пока твои ноги не трясутся снова, а ты замечаешь, как по твоему лицу текут слёзы. — Я... я не могу, — ты похлопываешь его по голове, пытаясь дать сигнал, что ты закончила, но вот он с тобой — нет. Его язык сохраняет неумолимый темп, пока не толкает тебя ко второму оргазму, оставляющему тебя обмякшей и согнувшейся, когда ты пытаешься отдышаться. Только тогда он останавливается, скатывая тебя в сторону, чтобы дать передохнуть.       Когда у тебя наконец достаточно духа, чтобы посмотреть, что он задумал, ты обнаруживаешь, что змей-саннин смотрит на тебя сверху вниз, облизывая губы как кот, получивший ёбаную сметану. Это правда несправедливо, как горячо он выглядит с этим подбородком, всё ещё влажным из-за тебя, и ты не сдерживаешь хныканье, уползающее из твоих мыслей. — Не волнуйся, сладкая, — мурлычет он, и если это не знак чего-то опасного, то ты не знаешь, что это. В его глазах голод, когда он склоняется над тобой, пальцы тянутся вверх по твоим бёдрам и талии и обвивают грудь, прежде чем он нежно направляет твои губы к своим. — Я как следует о тебе позабочусь.