Une pauvre

«Я всё скажу сквозь душу. Не свою. Твою. Твоя чиста. Твоя поймёт. Твоя возьмёт. Всю меня на себя. Мне эту ношу вовек не сносить. Тяжело. Ты сможешь. Как мог всегда. Брать меня на себя. Вести за собой. Я шла. И буду идти. Моя исповедь. Не слышу тебя. Лишь свою душу сквозь твою. В тебе её самая важная часть. Та,что смогла. А что смогла ты и сам знаешь. То,что ни с кем другим не получилось. Не могла. Не дышала. Молчи. Молчи, не делай ношу смертельной. Оставь. Брось. Как жалкую и падшую. Пусть стану тебе противна. Пусть от отвращения зайдётся дыхание. Пусть ненависть заполнит сердце. Пусть не будет памяти. Пусть не вспомнишь моё имя. Пусть стану тенью. Только уйди. Можешь глумиться. Даже растоптать. Но не люби. Не отдавай сердце. Это убьёт. Позволяю всё. Ты властен исполнить мой рок. В твоих руках. Толкни в пропасть. Сделай всё,чтобы упала. Но не люби. Не приму. А приму-в тот час меня не станет. Растворюсь, словно и вовсе не существовала. Самая тяжёлая ноша-твоя душа. Я для неё слаба. Я погубить могу. Прошу забудь. Исчезни. Самая сокровенная тайна. Властелин души. Меня. Всея. Всея и без остатка. Никогда об этом не узнаешь. Императрицы о таком не говорят…»

Выходя из просторного светлого роскошно обрамленного зала заседаний, Алексей Григорьевич на минуту остановился у тяжёлой дубовой двери, окинув несмелым взглядом венценосную даму, стоящую чуть поодаль массивного резного стола, устремившую свой взгляд в панораму заснеженного дворца. В свете игривых солнечных лучей, что отбиваясь от золотых канделябров, мягко переливались по комнате, её властная и могущественная, но в то же время хрупкая и нежная статура выглядела в глазах мужчины ещё более завораживающей. Едва слышно вздохнув, Разумовский не спеша перевёл взгляд с предмета своего обожания, и словно придя в себя уж было двинулся наконец покинуть этот злополучный кабинет, как тут его намерения прервал до боли пронзительный и родной голос: «Вы теперь меня избегаете, Алексей Григорьевич?»-императрица медленно развернулась к графу, устремив на него обжигающий душу и сердце взгляд. «С чего Вы взяли, Ваше Величество?»- как можно более спокойным и размеренным голосом произнёс мужчина, всеми силами удерживая свой взор на государыне,дабы ни коим образом не выдать того,что своим вопросом она попала в цель.Она была права. Он действительно её избегал. По правде говоря,было это не столько по его собственному желанию,яко по вынужденной мере. С появлением у императрицы Шувалова,Алексей Григорьевич не мог и не хотел больше претендовать на эту женщину. Он прекрасно понимал,что не может предъявлять ей никаких претензий и устраивать форменных сцен.Где он,а где она. Кто он,а кто она. В её власти всё и все. Он же всего лишь граф, и то возведённый ею в этот чин, ведь «не подобает императрице делить ложе с простолюдином». За почти двадцать лет рядом с ней он всегда чётко знал где всё же его место, как и понимал, что несмотря на все дарованные ею чины и регалии, он никогда не сможет стать для неё чем-то большим простого фаворита. За эти двадцать лет он выучил её досконально и прекрасно знал натуру этой женщины. В какой-то степени поэтому мужчина принял решение отступить в этой схватке, желая не очернять всё то светлое, что когда-то было между ними. «Это из-за Шувалова?»-продолжила императрица, всё так же не отрывая своего пристального взгляда от заметно смутившегося такой прямолинейности Разумовского. «Елизавета Петровна, я был простым певчим в церковном хоре. Всё, что я имею-благодаря Вашему добродетельству и благосклонности, и я не в праве вмешиваться в Вашу жизнь»,-абсолютно искренне и без малейшего лукавства ответил граф. В отличии от других её фаворитов, Разумовский, будучи на вершине, всегда помнил кому он этим обязан. Не привязываясь к чинам и богатству, зная, что это путь ложный, мужчина совершил куда более серьёзную ошибку-привязался к ней. Она, без преувеличения, была для него всем. Она светила ярче солнца днём,и затмевала собой всё звёзды в ночи. Он ею дышал. Он ею бредил. В мечтах она была только его и ничья больше. Глубоко внутри он не желал делить её ни с кем - будь то очередной мальчишка на ночь,или даже целая империя,которой она принадлежала вся без остатка, от своего начала и до самого конца. Но,увы, грёзы мужчины очень громко разбивались о скалы суровой реальности,в которой за двадцать лет их,не иначе как просто связи,она ни секунды не была по-настоящему его. Ни когда, шествуя длинными дворцовыми коридорами,он нежно придерживал её под руку,ни даже когда она ночами,всецело отдаваясь ему во власть,возводила его во властелины своей души и тела. Нет. Его она не была никогда. Даже в эти минуты,оставалась какая-то часть её самой,над которой никогда и никому не возвысить победный флаг. Эта недоступность в одночасье манила и пугала мужчину. Он был готов идти за ней хоть на край света,с ужасом понимая,что она тащит его в пропасть. Бездну,которую он создал себе сам,вознося её центром мироздания. Она словно завязывала ему глаза,заставляя в кромешной темноте отыскать её облик и следовать за ним. И он шёл. Оступался,падал,избивал ноги в кровь,но шёл. И повторись бы то вновь,он без раздумий сам бы завязал себе глаза,только бы она вела,только бы звала за собой… «Хочешь сказать,мы теперь идём порознь?»-интонация императрицы не сулила доброго конца этому разговору. Государыню явно задели такие слова её бывшего фаворита,но видя по глазам,что его тяготит эдакое положение дел,она слегка смягчилась в своём порыве расставить все точки. «Это было не моё решение,Ваше Величество»-довольно смело ответил граф и подойдя к соседнему окну,тем самым поровнявшись с императрицей,но всё ещё сохраняя дистанцию,утопил свой полон тяжёлых мыслей и душевной тревоги взгляд в пейзаж зимнего дворцового сада. Он и сам не понимал,откуда в тот момент в нём было столько смелости и где-то даже дерзости,но,хоть и прекрасно понимая,чем ему грозит столь откровенная бравада,ни на секунду не пожалел о сказанном. «Делаешь меня во всём виноватой?»-тотчас воскликнула императрица и,обернувшись к графу,устремила на него свой прожигающий взгляд,но не поймав ответного взора на себе,заметно смутилась. Разумовский,словно её тут и вовсе не было,продолжал отрешённо смотреть в окно,пытаясь разложить свои тяжёлые мысли по местам.Одному богу в тот момент было известно каких усилий ему стоило это показное равнодушие. «Разве за выбор человека принято винить?»-всё так же нарочито безразлично ответил мужчина,не отрываясь от условной точки, кою он усердно испепелял взглядом,в попытках не выдать своих настоящих чувств. О, как бы он хотел в этот момент забыть обо всём и просто заключить её в свои крепкие объятия,как можно сильнее прижать к себе и больше никогда не отпускать. Как бы он хотел,чтобы эта история с Шуваловым оказалась лишь сном,не имеющим ни намёка на быль. Как бы он хотел вновь ощутить её нежные,бархатные прикосновения на своём теле,её чувственные,горячие губы на своих губах,её учащённое сердцебиение,её обжигающее кожу дыхание,всю её без остатка. «К чему эта игра слов,Алёша? Разве тебе совсем нет дела до меня? Почему ты избегаешь меня,сторонишься? За последние дни ты не сказал мне ни слова,не говоря о более…»-тон императрицы сменился на молящий и растерянный. Видя то,что граф никак не реагирует на неё,императрица впервые в жизни почувствовала собственное бессилие. Её прежняя манера больше не действовала на него. Он был холоден и неприступен. Так ей казалось с виду. Зная этого человека,казалось что,досконально,она всё же не научилась различать подлинные его чувства от фарса. А впрочем,где-то в глубине души она не позволяла себе даже тень сомнения,что он мог к ней охладеть,однако страх потерять этого мужчину в тот момент всецело завладел её разумом и императрице не оставалось ничего более,как раскрыть все карты,дав ему понять,насколько она уязвима в эту минуту. Ни с кем другим,её Величество и в мыслях никогда бы не позволили себе такую слабость,но он не другие. Ему было дозволено видеть её такой. Только ему. «А зачем мне приходить к тебе,Лиза? Зачем вести беседы,зачем напоминать о себе? Нет хуже мужчины, мужчины не умеющего достойно отступить. Зачем осквернять все те счастливые минуты,что мы провели?»-наконец оторвавшись от окна, и развернувшись к, тем временем, вплотную подошедшей к нему императрице,спокойным,ровным голосом произнёс Разумовский, и устремил свой томный взгляд где-то на переносице женщины,боясь случайно заглянуть в такие родные серо-голубые глаза и окончательно потерять остатки самообладания. «Неужели тебе совсем не интересно что со мной? Ты больше не хочешь быть рядом?»-голос императрицы предательски дрогнул, а в уголках глаз блеснула слеза. Сердце старого графа в тот момент разрывалось на мелкие осколки:он не мог видеть её слёз. Её боль усиливалась для него стократно. Смотря поверх неё,всё так же стараясь не заглянуть в глаза, Разумовский никак не мог понять причину этому. Она ведь плачет не из-за него. Из-за себя. Но почему? Она в своём выборе вольна.Она ведь поступила как того хотела. Так почему же так? «К чему то,что хочу я? Это когда-то имело значение?»-всё так же невозмутимо ответил граф. Именно в этот момент ему показалось,они,спустя двадцать лет, пришли к тому,чтобы наконец расставить все точки над «і»,а значит молчать и скрывать больше нет смысла. Он хотел знать,кто он ей? Рядовой фаворит,коих было и будет,или кто-то больший простого развлечения на ночь. Но вот кто? «Брось! Хватит всё передёргивать!- отпрянув от Разумовского, тотчас воскликнула государыня, но в ту же секунду её тон сменился на умоляющий и вновь развернувшись к мужчине, подходя к нему как можно ближе, дабы не оставить ни капли воздуха меж ними, тихо произнесла:Ты ведь не мог меня разлюбить, Алёша…». «Не мог, государыня. Но и любить тебя как прежде я тоже не в силах более. Что-то во мне переменилось, Лиза. А что, я понять всё никак не могу. Ты спрашиваешь меня, что ты для меня значишь, но ведь я сполна ответил на этот вопрос. Двадцать лет моей, отданной тебе во владение, жизни тому лучшее подтверждение. Я не могу просить тебя о том же, хоть и всем сердцем желаю услышать твой ответ на этот вопрос. Что я для тебя значу, Лиза?»-на одном дыхании вымолвил Разумовский, не в силах больше юлить и уходить от этого. Когда-то он должен был его задать, наконец расставив всё по местам, и это, впервые за двадцать лет, был именно тот момент, когда он мог ей о чём-то заявить. «Ты отвечаешь мне двадцатью годами, проведёнными вместе, так почему же я не могу ответить тебе тем же? Ты заменял мне всех и я всегда знала: что бы не произошло-ты рядом. Так почему же теперь ты заставляешь меня усомниться в этом?!»-уже совсем не стыдясь своих истинных чувств воскликнула императрица. Она и в правду не понимала, как он может не знать, что в её жизни никогда не было ближе и дороже человека, чем он. Как он мог не чувствовать её любовь? Как он мог сомневаться в ней? Да, на то были причины, и порой не малые. Она всегда в окружении мужчин, всегда приковывает к себе восторженные взгляды, откровенно флиртуя не то с гвардейцами, не то с тайными советниками. У неё огромный послужной список фаворитов, среди которого его имя могло бы запросто затеряться, не будь он тем, кем он поистине был для неё. Он мог бы всё: ненавидеть её за распутство и презирать за ложь, порицать за прошлое и осуждать за беспринципность, но только не сомневаться в подлинности её чувств. Ведь поистине это было что-то гораздо большее любви. Императрице порой казалось, что нет и вовсе такого слова, способного описать всю глубину её душевного порыва. Она так часто оступалась в своей жизни ,и эта, отнюдь не единичная в своём роде, история с Шуваловым была тому ярким подтверждением. Каждый раз он подставлял ей своё крепкое плечо и она знала: ей не упасть, она встанет и пойдёт дальше. Он её поднимет. Он вновь вернёт к жизни, как ни в чём не бывало пойдёт рядом, заботливо держа её об руку. Но теперь он спрашивает у неё о своём месте в её жизни. И как ответить, если он и есть той жизнью? «И я всё ещё рядом, Лиза. Что бы не произошло. Какие бы невзгоды не уготовила тебе судьба, я всегда буду рядом. Какие бы ещё испытания не выпали на твою долю, я стану щитом, укрою от всех бед. Но только…»,-замялся граф, отводя в сторону глаза, всё ещё не решаясь задать вопрос, который на протяжении долгих двадцати лет терзал его израненную душу тяжёлыми, и вполне небезосновательными сомнениями. «Только что, Алёша?»-словно чувствуя то, о чём он так не решается вопросить, испуганным тоном произнесла Елизавета. «Нужен ли я тебе?»-уже без всякого страха граф вонзил этот острый клинок в самое сердце Елизаветы, заставив её пошатнуться. «Как ты можешь спрашивать меня о таком, зная ответ? Как ты вообще можешь даже мимолётно задумываться об этом? Откуда в тебе эти мысли, Алёша?»-искренне недоумевала женщина. Казалось вот-вот, и она разразится не то всемирным гневом, не то истерикой, которую никому не в силах усмирить. «Лиза… Милая Лиза,-Разумовский подошёл ближе к императрице, заключив её нежные руки в свои крепкие мужские и без доли претензий устремил свой взгляд в бездонные голубые глаза,-Ты ответила на этот вопрос, ещё когда я собирался закрыть за собой дверь с диким желанием не возвращаться сюда более. Мне невыносимо видеть тебя, слышать твой голос, вскользь прикасаться к тебе. Стоять здесь сейчас рядом с тобой невыносимая мука для меня. Я не могу так, хоть всеми силами стараюсь не показывать этого, ведь не имею права на дерзость. Позволь мне выехать со двора. Позволь начать новую жизнь. Не вспоминать более о том времени, когда мы были близки. Не думать о тебе ежесекундно. Не винить себя в случившемся. Не засыпать каждую ночь в своих покоях, доводя себя до отчаяния одной только мыслью, что ты сейчас с ним. Позволь…забыть тебя»,-с долей вины во взгляде за такие откровения продолжал всматриваться в голубую бездну её глаз, манящих его каждый раз с новой силой на протяжении вот уж долгих двадцати лет. «Я не верю, что это говоришь ты, Алёша. Не верю. Ты не можешь. Ты ведь любишь меня. Я знаю. Я чувствую. Почему тогда ранишь своими словами? Просишь выехать? Ты имеешь на это право. Хоть сейчас. Только ли поистине этого ты хочешь? Искренне желаешь забыть всё, что между нами было? А сможешь? Это ли тебе нужно? Не ври хотя бы себе, раз уж пытаешься лукавить со мной»,-на удивление спокойным, нарочито невозмутимым тоном произнесла Елизавета. Её выдала лишь вена, предательски пульсирующая у виска. «Ты права. Мне нужно совсем другое. Но ведь это уже мне неподвластно. Ведь это уже не в моей воле. Так зачем тогда собственноручно обрекать себя на страдания? На гибель. Я не могу каждый день видеть вас. Как вместе, так и порознь. Это выше меня. Я уеду. Начну всё заново. Набело. Под старость, которую всю жизнь так мечтал встретить с тобой, я возьму белый лист и начну учиться жить заново. Без тебя. Ты панацея от всего на свете и мой смертельный яд одновременно. Тебя хочется забыть. Тебя хочется не знать, ибо быть без тебя невыносимо. Я знал, что однажды мне придётся тебя отпустить. Это было очевидно. И с каждым разом впуская тебя ещё глубже в свою душу, я понимал, что мне будет всё сложнее это сделать. Но я не мог иначе. Не мог и не хотел. И сейчас стоя здесь перед тобой я понимаю, какую же огромную ошибку я совершил, отдав тебе свою душу. Но знаешь, повторись бы то вновь, я без раздумий поступил бы так же»-искренне, без доли лукавства ответил граф. Он был предельно честен и ждал того же в ответ. Впервые за долгие годы он чего-то ждал от этой женщины. Пусть и такой, на первый взгляд, сущей мелочи, как искренности. «Но ты ведь знаешь почему… Алёша… Ты ведь понимаешь…»-уже растерянно произнесла женщина, пришедшая в оцепенение от услышанного. Она всё ещё не верила в то, что это говорит он. Тот, который на протяжении долгих двадцати лет служил ей опорой во всём. Без него она бы не была той Елизаветой Петровной, перед который ухищряются и расстилаются в комплиментах сотни придворных лицемеров. Своей верой и преданностью, он словно из глины, вылепил ту императрицу. Ту Венеру. Ту её. Настоящую её. В этот момент лицо графа молниеносно исказила злость. Он больше не мог этого терпеть. Разумовскому казалось, она издевается над ним. При всей той необъятной любви он не желал более продолжать это. Своими словами, она словно острым лезвием полоснула его и без того кровоточившие раны. Как и всякому живому, ему было невыносимо больно. Единственным решением было укрыться от этой боли. И от неё. Скорее от неё. «Простите, Елизавета Петровна, но не знаю. И не понимаю. Я твёрдо намерен выехать со двора. Все подаренные Вашим Величеством имения перейдут в собственность государства или же…Ивану Ивановичу. Как Вам будет угодно»,-старый граф резко отпрянул от императрицы, вновь вернувшись к леденящему тону, выразительно произнёс каждое слово своей заключительной тирады, и нарочито развернулся, уверенным шагом направляясь к выходу, как тут его, словно дежавю, прервал, на этот раз, несмелый и тихий, но всё ещё такой родной голос: «А ведь двадцать лет тому назад, ещё там в церковном хоре я навсегда отдала тебе свою душу. Выходит, зря. Ты этого так и понял. Ты так и не узнал мою главную тайну. Что ж, ты можешь выехать прямо сейчас, я распоряжусь. Более я тебя не потревожу»-обречённо закончила императрица, и едва заметно смахнув предательски упавшую с небесных глаз слезу, несмелым шагом направилась к окну, где минутами ранее они стояли вместе с её бывшим фаворитом. «И я хранил её как самое большое сокровище на земле. Как самое главное богатство в своей жизни. И никогда и ничего не будет мне дороже. Хранил… И буду хранить всегда. Ты навеки останешься моей Лизонькой, а я твоим нелицемерным другом. Прощай, моя душа»,-шёпотом произнёс Разумовский, на секунду остановившись у двери, наивно полагая, что императрица не услышит этих признаний, кои самопроизвольно в тот момент сорвались не то с уст, не то с сердца несчастного графа. «Алёша, не бросай меня-в оглушающей тиши раздался жалобный голос уже не императрицы Всероссийской, а несчастной, одинокой женщины: Зачем мне эти дворцы и усадьбы, эти пышные приёмы и балы, будоражащие роскошью покои и длинные дворцовые коридоры? Зачем мне эта жизнь, если в ней нет тебя? » - наконец вырвалось из уст императрицы то, что долгих двадцать лет сидело глубоко в душе, боясь нарушить собой незыблемость её Величества в её же глазах. Всю жизнь она робела прослыть слабой. Всю жизнь бежала от зависимости. Всю жизнь искала в себе мужество и стальную хватку, не замечая, что вся её сила в одном лишь человеке. В том, который сейчас намеревался навсегда оставить её, такую, оказывается, маленькую, беззащитную рыжеволосую девочку, забрав с собой её душу и силу. С её сердца слетело то, что она слышала в свой адрес ежедневно, принимая за обыкновение вещей, но ни разу в жизни, не сказав ничего подобного ни единой живой душе. «Береги себя, душа моя. Я всегда рядом. Всегда с тобой. Ты ведь знаешь: понадобится-жизнь за тебя отдам. Ты самое дорогое, что есть у меня. Не печалься ни о чём, видно судьба так хотела. Я же твой навсегда. Прощай, Лизонька, прощай» - не оборачиваясь на слова Елизаветы с плохо скрываемой болью в голосе произнёс Разумовский. Она наконец-то призналась ему в том, чего он больше всего на свете желал бы услышать. Но жизнь раскладывает свой пасьянс так, что порой животворящее ранее, превращается в груду камней, грузом лежащих на душе. Он не хотел. Но и иначе не мог. Слишком много воды утекло. То время их любви ушло, остались камни. Она будет помнить его всегда. А он ни на минуту о ней не забудет. Умирая в агонии, она будет звать его к себе, но он не придёт. Не посмотрит в её небесные глаза в последний раз. Не скажет, что она одна для него. Не разделит с ней этот миг прощания до вечности. Их вечности. Его не будет. Она уйдёт, а он не простит себе, терзая душу каждый отведённый ему вздох. Так и закончится их история. Их жизнь, любовь и гордость. Нет. «Нет!- истошно вскричал граф, придя в ужас от жуткого видения-последствия его гордой опрометчивости, и резко развернувшись, в двух шагах оказался возле убитой его последними словами Елизаветы. Эта женщина никак не походила на самодержицу, скорее на загнанного в угол зверя, беспомощного и брошенного. Алексей мимолётно уколол себя за то, до чего он своим безрассудством довёл Елизавету.-Ни за что тебя не оставлю. И никому не отдам более. Вели казнить, но Ивана я к тебе больше не подпущу. Ты ведь не к нему бежишь, а от себя. Лучше ко мне беги, Лизонька. Ты его молодость себе не заберёшь, а душу потеряешь. Ты только моя и спорить брось»,- уверенно выпалил Алексей, не боясь, как прежде, вызвать такими словами гнев её Величества. Сейчас в его объятиях томилась не властительница, а простая, ранимая женщина. Его женщина. Теперь-то он был в этом уверен. «Не думала и спорить, Алёшенька. Твоя, только твоя. Никому не отдавай. Не нужно мне другого, лишь бы ты всегда был рядом»- уткнувшись в крепкую, надёжную грудь Разумовского, мокрым от слёз носом, тихим грудным голосом прошептала Елизавета. Такой её никто подле никогда не видел. Такой и она сама себя никогда не знала, боясь признаться в том, что давно уже было всем известно. Любовь делает слабее и уязвимее, лишь до тех пор, пока ты её боишься. Расправив же крылья, ни по чём любые высоты. Теперь-то она знала. Теперь-то поняла. «Буду, душа моя, до конца своих дней. Я твой. Только твой. А ты моя. Только моя»- сцеловывая хрустальные слёзы с её глаз, как мантру вторил Разумовский, а Елизавета, нежно смотрела в огненные карие глаза, пылавшие самой искренней любовью, вне силы поверить в собственное блаженство. Она наконец-то стала счастливой. А он рядом с ней.