Распустившейся бутон

Шестнадцать лет можно считать самым расцветом человека. Бутон наконец-то раскрылся и показал миру всю свою красоту. В шестнадцать лет тело становиться более мужественным или наоборот более женственным у многих людей. Но есть и исключения, когда в шестнадцать лет человек выглядит как невинное дитя. Бутон, нетронутый руками человека, не очернённый каплями дождя, не сбитый ветром. Идеальное создание, совершенство, баланс красоты и невинности. Кимимаро сегодня исполнилось шестнадцать лет, и он как раз был этим совершенным бутоном, нетронутым и идеальным. Парня поздравил даже Кабуто, правда без подарка, но даже просто слова и лёгкое похлопывание по плечу были для него приятны. Сейчас парень шёл по коридору, в свою комнату, он сильно устал после очередного идеально выполненного задания от Орочимару. Парень подошёл к своей двери и положил бледную руку на ручку, чтобы войти. Вдруг сверху легла чья-то очень знакомая рука, с немного острыми аккуратными ногтями, и был виден краешек коричневатого рукава, а значит рука принадлежала именно господину.       — Орочимару-сан, здравствуйте. Поздоровался учтиво парень, в неловкости отдергивая руку и потупив взгляд, украдкой посмотрел на учителя. Каждый раз появлялась в нем какая-то робость при виде своего учителя и спасителя. Каждый раз перед глазами всплывала картина, как они вместе державшись за руку уходя от страха и боли убитого клана.       — Уже вернулся с задания, Кимимаро? Рад тебя видеть. Сказал мужчина, смотря на парня и облизывая свои губы. Парень ответил тоже самое и неловко поправил свои волосы, смотря на мужчину, ожидая каких-то указаний или возможно новых миссий.       — Я хотел бы с тобой поговорить, зайдём в твою комнату, не в коридоре же. Улыбнулся старший, смотря на своего ученика. Парень кивнул и открыл двери, пропуская в комнату сначала господина Орочимару, а потом уже заходя сам. В комнате не было ничего привлекательного, обычная кровать, тумбочка около неё, стол и шкаф. Больше тут ничего не было. Да и смысла особого в том, чтобы сюда что-то доставлять не находилось. Кимимаро хватало и этого. Возможно, самой привлекательной частью комнаты была ваза, парень иногда приносил небольшие букетики полевых цветов, чтобы немного разбавить серость комнаты. Но, к сожалению, сегодня ваза была пуста. Парень подошёл к стенке и неловко об неё оперся, скрестив руки сзади и перебирая рукава своей рубашки пальцами.       — О чем вы хотели поговорить? Подал он все-таки голос, чтобы отвлечь Орочимару от разглядывания его комнаты. Мужчина усмехнулся, смотря на своего подопечного, и подошёл ближе, заставляя вжаться в стенку.       — У тебя сегодня день рождения, да? Спросил мужчина, смотря в глаза своего ученика. В отличие от глаз Кимимаро, его змеиные были спокойны и хладнокровны, они не бегали в некой панике, а смотрели строго в глаза собеседника.       — Да. Ответил, нервно сглотнув Кимимаро, и потом отвёл глаза, он подумал, что Орочимару станет его поздравлять, поэтому сказал:       — Вы не обязаны меня поздравлять. Это просто обычный день, ничего особенного. Ему почему-то было всегда неловко что-то получать от господина, будь то похвала или какие-то материальные вещи. Орочимару поправил волосы своего ученика за ушко, смотря ему в глаза.       — А я-то думал, что это для тебя важно. Какая жалость, что я ошибся. Мужчина подошёл ещё ближе, между ними было буквально пару миллиметров. Сердце младшего так бухало, что нетрудно было догадаться, что змеиный саннин все слышал.       — Ты так сильно боишься меня? Спросил старший, прикладывая руку к груди Кимимаро. Рука была слегка бархатной и приятной, но холодной, поэтому вызвала мурашки. В руку отдавался стук сердца, настолько он был громок.       — Нет, не боюсь. Ответил он, кусая губу и смотря на руку на своей груди. Шаловливые пальцы руки поползли дальше, забираясь под рубашку и заставляя все белоснежное тело задрожать.       — Врешь, Кими-чан. Прошептал Орочимару на ушко младшего и огладил белоснежную грудь. Подушечки его пальцев коснулись твёрдой бусинки сосков, заставляя тело задрожать ещё сильнее, а колени обрести желание подкоситься и упасть.       — Простите, но вы не могли бы убрать свои руки. Все же решился он и попросил как можно увереннее, чем заставил губы Орочимару растянуться в улыбке. Ехидной такой улыбке.       — Нет, не мог бы. Ответил мужчина, слегка сжимая пальцами сосок своего подчинённого. Кимимаро зажмурился из-за этого и совсем перестал себя контролировать. Кость из его тела вырвалась наружу и проткнула ладонь Орочимару, заставляя того тут же отдернуть руку от груди парня и зашипеть от боли. Эта боль словно заставила его мутный до этого взгляд проясниться. Отрезвляющая боль. Перед ним ведь ещё ребёнок, совершенный бутон, который он своими руками чуть не очернил.       — Господин... простите я не... я не хотел, простите... Зашептал Кимимаро, смотря на мужчину и сжимая руки в кулаки. Орочимару поднял на него глаза и притянул к себе, обнимая. Из-за новой волны испуга, рефлексы сработали так, что кости из тела Кагуи проткнули плечо старшего шиноби, заставляя того зарычать от боли, но не разжать объятий.       — Кимимаро... прошу, прости меня. Я не удержался. Я... просто животное. Я не могу больше сдерживать себя, Кимимаро. Из-за слов саннина по коже бегали мурашки, а сердце снова ускорялось до скорости света. Ученик обнял своего учителя, неловко так, слегка поглаживая по спине и наконец-то успокаиваясь. Кость ушла обратно, оставляя рану Орочимару кровоточить, но сейчас ему было совершенно плевать. Руки парня пачкались в крови, заставляя вкусовые рецепторы вспоминать этот железный вкус в горле.       — Я вам нравлюсь? Спросил он и тут же вечно белоснежные щеки окрасились лёгким румянцем. Было неловко такое спрашивать тем более у своего сенсея. Но спросив это, он сделал правильный ход.       — Да. Ответил сухой голос Орочимару, а руки саннина сильнее сжали хрупкое и болезненное тело своего ученика. Кимимаро после этого покраснел ещё больше и обнял в ответ учителя, прижимаясь к нему.       — Просто... дайте мне немного времени, чтобы быть готовым к такому, Орочимару-сан. Попросил он насчёт близости, смотря в глаза Орочимару, которые тот наконец-то поднял. Теперь их глаза поменялись местами, глаза змея бегали, а вот глаза Кимимаро смотрели точно в глаза старшего.       — Спасибо. Ответил на это старший мужчина и всё же поцеловал ученика, легко касаясь его губ. Без какой-либо пошлости, что была в нем в самом начале. Кимимаро неловко ответил, раньше ведь не целовался ни с кем, поэтому даже не знал что делать. Но, кажется, Орочимару это совсем не смущало. После поцелуя старший мужчина просто обнял хрупкое тело, положив голову на плечо Кимимаро и вдыхая его запах. Белоснежные руки неуверенно и неловко поглаживали, словно смоль чёрные волосы, зарываясь в них пальцами. Вот так даже в сыром и темном убежище, где каждый день слышны крики людей, шипение препаратов в склянках, звяканье пробирок, могло зародиться нечто такое нежное, подобное цветущей сакуре чувство. И имя этому чувству любовь.