***
Медленно приоткрыв глаза, Желтый оглядел помещение. Где он был? В своей комнате. Тусклые сине-серые цвета словно греют душу, что-то знакомое. Желтый не чувствует дискомфорт, лишь некую ранее не знакомую ему боль в пятой точке. Воспоминания не сразу всплыли в его голове. Немного привстав, парень оглядел и свое тельце; тогда уже в его, до этой поры, пустую голову, словно с легким отблеском происходящего, явились не совсем приятные сейчас, но, безусловно, безумно приятные в тот момент, воспоминания. У парня, признаться, в глазах помутнело от таких подробностей! «Клянусь, я не сдам тебя»***
Выходя из своей комнаты, в голову к Желтому, теперь уже полностью забившуюся мыслями о прошлом дне, пришла еще одна: Где же Белый? Черт возьми! Парень совсем забыл о объекте своей влюбленности. Сорвавшись с места, быстро, как молния, парень побежал по коридорам, заглядывая в каждую комнату, и, если там были люди, спрашивал про Белого. Никто не знал где он. Это заставляло волноваться сильнее с каждой секундой. Руки засыпало тряской, тело напряглось, а ноги обмякли в объятиях воздуха, давящего на них и на самого Желтого; заливаясь в его легкие, наполняя их собой, а затем на выходе становясь углекислым газом — его дыханием. К слову у парня оно было не ровным, сбитым, резким и, вероятно, в этот момент, дышать ему было тяжелее всего; хотя с этим можно поспорить. Страшно. Невыносимо страшно. Знакомый голос словно резкий, но безумно приятный для слуха, звон, раздавшийся в отголосках разума; такой тихий и одновременно громкий, в меру громкий. Он не рвет слух. Услышав его, ты не вздрагиваешь, не пугаешься, нет. Ты слышишь только его. Мурашки засыпают его напряженное тело, заставляя, в ту же минуту, расслабиться и отдаться этой томной тишине; что звучала после каждого сказанного слова его возлюбленного. И это, безусловно, то, что Желтому и надо было. Это голос Белого! Аллилуйя! Он нашел его! Приподнявшись и отдышавшись, Желтый навеселе поскакал к любимому, жаждая наконец узреть его невероятно приятную внешность и лучезарную улыбку, которая будто светила для него и была его единственным лучиком солнца на этом гребанном корабле, полным предателей, коем Желтый считал и себя. Привет, моя любовь. Привет, мое солнце. Увидев своего возлюбленного, у Желтого на невинном лице мгновенно появляется нежная улыбка, растекается по всему лицу, тем самым и его самого вынуждая светиться. Исчезнуть такому внезапному счастью, вероятно, будет сложно, но оно, все же, так же мгновенно испаряется. Кровь. Нож. Смерть. И один предатель. Душераздирающий крик, вопль. Заполненный болью и невообразимой печалью. Белого укутало одеяло смерти. Как же чертовски печально, не правда ли? Кровь с его тела стекает быстро, наполняет помещение присущей ей запахом. Противно. Мерзко. И очень больно. Желтый опускает взгляд с метрового напарника-любимого, на самого себя, на свои маленькие, дрожащие руки. Что ж, что можно разглядеть сквозь пелену слез? Чей-то до боли знакомый голос проходится по застывшему в ужасе Желтому, проходит по коже и отдается в ушах. Тем временем страх заполняет его тело с такой же скоростью, и, будто, течет по венам, жжет все тело. Черный. — Разве я говорил, что не убью его?***
Желтый вскакивает, взбудораженный, испуганный до чертиков своим сновидением. Парень бьется в истерике, заливается слезами, всхлипами, препятствующими его дыханию, и без того сбитого и неровного. Ударяясь, словно об какую-то невидимую стену, Желтый приходит в себя. Замолкает, оглядывается, в попытках понять, где он и что происходит. Тяжелый пот стекает по его лицу. А страх, который пару секунд назад буквально вдалбливал его в отчаяние, что тот готов был умереть на месте, задохнуться в слезах, лишь бы не видеть картину перед собой, постепенно оседает. Желтый успокаивается. Пред глазами предстала комната, в которой тот заснул несколько часов назад. А точнее мрачный коридор. Парень сидел на холодном полу, хотя под его тушкой было тепло, ведь за несколько часов пребывания здесь в бессознательном состоянии, он успел нагреть пол под собой. В этот раз Желтый был здесь один. Или может ему так показалось? — Желтый! — прозвучал чей-то обеспокоенный голос. Парень поспешно повернул голову в сторону исходящего звука. Неконтролируемые слабость и эйфория ударили в его, еще не до конца проснувшуюся ото сна, голову и бледное лицо покраснело от прилива к нему крови. Лучик солнца озарил его своим светом, одарил, неоткуда взявшимися счастьем и улыбкой. Своей до боли в коленях яркой и до такой степени дорогой и нужной улыбкой, что кажется будто весь мир теряет свои краски без нее. Весь мир Желтого просто перестает существовать без него и каждую секунду он живет лишь ради этого добродушного мальца. Некогда стоявшим на коленях перед ним, пустым и холодным представлялся ему Белый, в темнеющем, засохшем одеяле и медленно тонущий в объятиях своей гибели. Моя любовь. Мое солнце. Хрипло и невольно, словно просто не имея права проигнорировать этот встревоженный возглас, парень мгновенно откликается: — Привет…! — с максимальным в его случае восторгом, с каплей смущения и удивления в голосе и с, возможно, слегка глупым выражением лица, выговорил Желтый. Сейчас парень просто тихо думает про себя, на сколько же он счастлив, что с Белым все хорошо. Что тот не задыхается в агонии и мышцы его, не сокращаются и не вздрагивают каждую секунду от невыносимой боли, причиненной ему от чужого ножа, резко вонзившегося в его неприступное тело и потревожившее его покой. Какое же неимоверное счастье, что с ним все в порядке. Все хорошо, это всего лишь сон. — Сколько ты уже лежишь тут? — все также взволнованно пробормотал Белый. — И почему вообще ты здесь лежишь? — добавил он. — Э-э-э… В обморок… Я упал в обморок! Ни с того, ни с сего представляешь?! — отведя взгляд в сторону, судорожно перебирая пальцами и заметно нервничая, произнес Желтый, первое, что пришло ему в голову. Звучало это не совсем убедительно, но Белому пришлось ему поверить. Вздыхая, то ли от облегчения, то ли от еще большего стресса и, медленно, слегка саркастически, закатывая глаза, Белый тихо согласился с его словами; приподнялся с колен и протянул Желтому руку, жестом намекая о предложении тому небольшой помощи, дабы подняться с нагретого им пола и, наконец отправиться в свою спальню, для последующего отдыха. Желтый просиял от этого милого жеста внимания к нему и к его состоянию; затем, нежно положив свою руку на руку любимого, обхватив и получив взамен такую же отдачу, второй рукой оперся на пол. С помощью тянущего, направленного вверх, движения своего напарника, Желтый поднялся и встал на ноги, которые, к слову, словно ватными казались ему в тот момент. Конечно, Желтый много раз пытался невольно прикоснуться к Белому, может у него и не всегда получалось, но удовлетворение и наслаждение вечно сопровождали его в те мимолетные мгновения. А если вдруг у него выходило как-то дотронуться до Белого, он и вовсе погружался в пелену невообразимого благоденствия; голову засыпали, не унимающиеся долгие минуты и вечно будто кричащие, слова о чувствах его непростых, ранее никогда невиданных ему, чистых и светлых, греющих душу. Таких невинных и признанных им уже во всех смыслах. Они побуждали его каждый раз при виде возлюбленного таять в его глазах, наполняли снисхождением к ним самим; ведь наполняли серые будни его светом и прогоняли тоску, одаряя эндорфинами, заполняющими его организм полностью. Выходя из комнаты, Желтого посетило неприятное чувство и такой же неприятный еле заметный запах металла — железа. Поморщившись, парень не решился придавать этому особого значения, ведь весь этот корабль из металла, следовательно, это не показалось ему чем-то странным. Через буквально несколько минут, оба парня вздрогнули от неприятного резкого звука сирены. Глухой свет вырубился и в коридорах стало темнее положенного. Саботаж электричества.