О любви, проблемах придворной жизни и рыбацких сетях

      Мягкое утреннее солнце золотило верхушки первых летних трав. Уже совсем недалеко шумело море, разбиваясь в клочья о зубчатые скалы у высокого обрыва. Кричали цикады, напоминая о том, что жизнь – простая и беззаботная жизнь маленького болотного эльфа из Пуату – существует где-то далеко от нее. И продолжится уже без нее.       Ветер, теплый, южный, был еще по-весеннему ласковым. Он срывал слезы со щёк медленно идущей к обрыву девушки, совсем девочки с невероятного цвета волосами, отливавшими в заходящем солнце то золотом, то медью.       Она шла медленно, торжественно и уверенно, как находила в себе силы идти еще вчера вечером, в свите короля и его королевы. Тяжелое платье то и дело цеплялось за ветки одиноких кустов, но она без нетерпения одергивала испачкавшиеся зеленые юбки и, вновь величественно выровнявшись, продолжала свой страшный путь.       Как счастлива была она, идущая сейчас на смерть, еще три месяца назад! Страшна расплата за такое безоблачное, волшебное счастье. Всего весну назад она точно так же медленно шла под венец с самым лучшим, самым желанным мужчиной. Каким нереально тонким и невесомым оказалось на самом деле её счастье!       Старый барон дю Плесси появился в замке её отца в середине января. Они о чем-то долго негромко разговаривали, а, выйдя, оба сияли как свежеотчеканенные пистоли. Причина их радости крылась в сделке, одинаково выгодной и желанной для обоих семейств: Анжелика станет женой молодого Филиппа.       Мот и развратник, спустивший за рождественские гуляния целое состояние, по мнению отца, срочно нуждался в женитьбе. На особе достаточно умной, чтобы контролировать расходы мужа, как можно более юной, чтобы не сметь перечить могущественному свекру и имеющей предельно близкие к его имению земли, чтобы их благополучно объединить. Семейство Монтелу получало, помимо всего прочего, возможность доучить младших детей за счет старшей сестры. А ведь Мари-Аньес еще нужно было выдавать замуж!       Анжелика в очередной раз поправила юбку. Ей на секунду показалось, что она слышит смех младшей сестеры, но только ночные цикады распевали вокруг, приветствуя утро. Она не имеет права лишить девочку будущего. Счастливого и выгодного брака, для которого нужны приданое и репутация. Да, репутация! О ней должны говорить как о сестре покойной маркизы дю Плесси, так трагично скончавшейся в молодости, а не как о родственнице неверной мужу, развратной женщины, разбившей чужую семью! Тихий стон сорвался с её губ, но она не сбавила шаг.       Всё начало рушиться уже через неделю после их сказочной свадьбы, когда юную чету дю Плесси-Бельер пригласили ко Двору. Там, в толпе придворных, ей показали главную достопримечательность последнего месяца, редкого гостя при Дворе, графа Тулузского. - Золотой голос королевства! Божественно! - Ах, а правда, что Жермон выдали за него силой? Она вовсе не выглядит несчастной! - Да, она удивительно быстро оправилась от вторых родов! Говорят, у них очаровательный мальчик, Кантор, если не ошибаюсь. - Что вы, что вы! Первый год, говорят, она от него пряталась по всему замку! - Дурочка, прятаться от такого счастья! Прошлой весной…       Сплетницы зашушукались о чем-то очень тихо и вдруг захохотали. А маркиза дю Плесси, наконец, увидела, на кого ей указывали.       О, Анжелика прекрасно понимала жену графа, немногим старше нее. От такого и она бы, пожалуй, пряталась по всему замку, если бы её посмели выдать силой за такое чудовище! Но колченогий, с изуродованным лицом, граф де Пейрак взял в руки инструмент, и все разом стихли. Его голос был таким невероятно искренним для привычной лжи Двора, что Анжелика, едва успевшая сменить платье обедневшей дворянки на роскошный наряд жены маркиза дю Плесси, застыла, уподобясь античное статуе. Она не отводила глаз от певца, показавшегося ей сейчас существом нереальным, сказочным и завораживающим в уродстве своего тела и красоте своего голоса. Он пел, не глядя на окружающих, прекрасно зная, что не слушает его разве что глухой. И все же сила, прежде ему неведомая, вынудила Жоффрея де Пейрака оторваться от струн. Он скользнул взглядом по толпе, отыскивая того, кто смотрел на него так жадно и так…       Анжелика, в последний раз освободив юбку от куста, обнаружила себя уже на самом краю обрыва. Под ней было море, бесконечное и прекрасное, море, которое она так мечтала увидеть и которое сегодня она попросит об очередной милости. О последней милости.       Каждый день ловя на себе строгие, испытующие, но неизменно притягивающие к себе взгляды графа де Пейрака, она смущалась, волновалась и теряла над собой контроль. Филипп, с азартом мчащейся за подранком гончей, окунулся в привычный мир кутежа, приходя к ней лишь по ночам, и то не всегда. И эти редкие ночи стали для неё пыткой. То, что раньше казалось страстью, теперь ощущалось грубостью. Что было нежностью – стало неловкостью. Что казалось любовью – обернулось миражом.       Когда Жоффрей де Пейрак впервые заговорил с ней, Анжелика от волнения едва не упала в обморок. Тугой корсет безбожно сдавливал её грудь, воздуха в зале было так ничтожно мало, его голос был так глубок, а губы, коснувшиеся её ладони так далеки от целомудрия, что юная маркиза с удивлением почувствовала, что бальная зала вращается куда быстрее ритма звучавшего гавота.       Так началась их дружба, окрашенная несвершившейся страстью. Увлеченная, влюбленная, она не замечала, как горят вожделением направленные на неё глаза короля. Счастливая в запретном своем чувстве, она не знала, что ненависть уже сжигает два женских сердца. Одно, принадлежащее той, что мечтала стать любовницей вершителя судеб. И другое, мешающее жить той, которая мечтала отвоевать себе тулузского трубадура и у простушки-жены, и у юной маркизы.       Анжелика никогда не узнает, как нашли друг друга две этих ненависти и как решили сжить со свету её, маркизу дю Плесси, соперницу сразу в двух поединках. Но в апреле её жизнь превратилась в настоящий кошмар. Были черви в шкатулке с драгоценностями. Изрезанные наряды. Отрезанные птичьи головы на завтрак. Мертвые крысы в нижних юбках. Индийские порошки для волос в купальне, после которых она отмывала кожу от странного рыжего цвета.       Мадам дю Плесси жаловалась Филиппу, но к его появлению в их покоях все доказательства преступлений бесследно исчезали.       Граф появлялся возле неё все чаще, король все больше осыпал её своими милостями, и травля Анжелики стала жестче. Появилась пропитанная ядом сорочка, чье страшное предназначение она с трудом разгадала. От кусочка жареной оленины, которую она к своему счастью не успела попробовать, но которой угостила свою любимую болонку, несчастная собака скончалась на глазах у испуганной хозяйки, вздрагивая и жалобно скуля.       Пейрак единственный видел, что сияющие глаза маркизы дю Плесси все больше напоминали глаза загнанного зверя. Он тщетно допытывался, что с ней происходит, но в ответ получал лишь вежливые, ничего не значащие ответы.       Двор в мае перебрался на юг страны – то ли король собрался воевать, то ли гостить, она уже не помнила. И то, и другое сулило немалые опустошения и огромные удовольствия для Людовика и части его приближенных. Остановились сразу в двух замках – недавно отстроенной резиденции короля и у герцога Сен-Симона. Нужно ли говорить, что Анжелика оказалась под одной крышей с королем, в то время, как граф де Пейрак с женой и частью Двора были размещены у герцога. Впрочем, это не мешало Золотому голосу королевства петь у короля каждый вечер.       Когда вчера её, наконец, догнало письмо из Монтелу, сообщающее, что мать Анжелики благополучно разрешилась еще одним сыном, она впервые за последние недели ощутила себя живой. Ей до ужаса захотелось домой, в родной, пусть и нищий замок, из которого её так недавно забрали. Филипп не возражал. - Я уезжаю, монсеньор. Граф де Пейрак задумчиво смотрел на гладь озера и не спешил отвечать. - Я… благодарна вам. Вы удивительный человек, граф, мне будет не хватать вашей дружбы. - Я приеду за вами, чего бы мне это не стоило.       Он тяжело дышал, решаясь прямо сейчас пустить под откос всю свою жизнь. Анжелика бросила на него короткий взгляд, и, прочитав на его лице решимость, страсть и любовь, которой ждут, порою, всю жизнь, бросилась прочь по мощеной дорожке.       Утром на её одеяле лежало изуродованное тельце младенца. Животик несчастного существа был вспорот, глаза выколоты, сердце вырвано и помещено в крохотные ручки.       Вне себя от ужаса, Анжелика закричала, но никто не пришел. Рядом с ребенком лежала записка. «Это не последняя смерть».       В юности своей не понимая причин, не имея сил бороться, затравленная неделями постоянного ужаса, она не смогла вынести ещё и этого – детской крови на своих руках, маленькой смерти на своей совести. Решение пришло быстро, и вместе с ним пришел покой. Она собралась, будто на бал, только не убрала волосы, и, никем не замеченная, засветло вышла из резиденции. И вот сейчас, на краю обрыва, осталось сделать последний шаг. Всё очень просто. Анжелика ослепительно улыбнулась утреннему солнцу, перекрестилась и бросилась вниз.

...За десять минут до вышеописанного...

      Два потомственных рыбака поспорили на улов - которая из жен потомственных рыбаков сплетет более крепкую сеть. На данное пари мужчин вдохновила душераздирающая история о том, как одна милая рыбка таскала за собой несчастного старика по всему морю, а когда измотанный дедушка, наконец, вытащил эту противную стерлядь, выяснилось, что большую ее часть слопали акулы. С тех пор, крепость снастей регулярно проверялась профессионалами на берегу, аккурат под обрывом. Вот и сегодня сеть туго натянули вдоль берега и... в нее с неба упала молодая женщина. Дама спикировала несколько сумбурно, руки-ноги в разные стороны, пару раз ее подкинуло в воздух (правда, не слишком высоко), после чего несчастная окончательно запуталась в юбках, оборках, локонах и слезах. Когда рыбаки высвободили Анжелику из плетеной ловушки, та все еще всхлипывала.       Выслушав душераздирающую историю спасенной, рыбаки синхронно почесали в затылках, опять выслушали, поплакали, снова выслушали, жены рыбаков принесли несчастной рома, тоже послушали, еще раз поплакали и тихо ретировались по-английски (не было сил в сотый внимать рассказу красавицы о ее любви к хромому, уродливому и женатому эгоисту, который бросил несчастную на произвол судьбы)       В результате, когда Анжелика, вытирая слезы, подняла глаза, ища поддержки своим нечеловеческим страданиям, пришлось признать - ей никто не сочувствует. - Что же мне теперь делать? - всхлипывая, спросила маркиза дю Плесси, бессильно опустившись на камень. Девушка категорически не чувствовала в себе сил карабкаться на обрыв второй раз. - Плыви с нами! - раздался рядом мелодичный голос.       Анжелика подняла глаза - рядом плескались мермейды в ракушечных лифчиках. Русалки были прекрасны, их глаза манили в неведомые дали, голоса казались волшебной музыкой, кожа отливала благородной голубизной, а чешуйчатые хвосты - золотом. - Плыви с нами! - настойчиво повторила старшая - роскошная брюнетка с огромными глазами и пышными формами, словно сошедшая с полотен Рубенса, - станешь бессмертной, увидишь кораллы и жемчуга, подводные гроты и потопленные корабли, выучишь язык рыб! - Заманчиво, - воскликнула Анжелика, вытирая слезы, - я согласна! - Только один нюанс – темноволосая отвела прядь волос за ухо, - ты должна пронзить сердце своего любимого. Когда его кровь брызнет тебе на ноги, они превратятся в хвост. Памятуя личный опыт, рекомендую любимого пригласить прогуляться на берег моря, иначе придется ползти на руках по всему дворцу, а это с непривычки тяжеловато. Вот, держи кинжал!       Анжелика представила как пронзает сердце Жоффрея, в его глазах гаснет жизнь, а на губах улыбка.... и с ужасом отшатнулась. Русалки расхохотались, махнули хвостами и исчезли в морской дали - с другого берега им махал седой дед с трезубцем. - Летим с нами! - услышала Анжелика и перед ее глазами заплясали снежинки, - летим! Ты увидишь бескрайний Север, прекрасный как серебро, холодный как мороженное и безжалостный как носорог. А задание легкое - тебе просто нужно из букв "д", "р", "у", "ь", "г" сложить слово "вечность", - главная снежинка жалобно-ласково смотрела на Анжелику светло-голубыми глазами сквозь серебристую челку. - И как вы себе это представляете? - удивилась Анжелика, судорожно вспоминая четыре класса монастырского образования. Увы! Снежинки не смогли ответить, они растаяли во влажном морском воздухе. - Девушка, а девушка, красавица, а красавица, - раздался рядом скрипучий голос, - хочешь жить в уютном домике с семью братьями, окруженная любовью, лаской и заботой?       Анжелика опасливо подобрала ноги, уставившись на милую старушку с корзиночкой, неведомо как оказавшуюся на берегу, и нервно сжала бестрепетные руки. - И в чем подвох? - Ни в чем, золотая моя, сейчас только мерки для хрустального гроба сниму, - старушка деловито зашуршала сантиметром, щуря сапфировые глаза и поправляя на тонкой талии власяницу с гвоздями.       Мадам дю Плесси застонала, оттолкнула зловредную бабушку и оставляя куски тяжелой верхней юбки на камнях, побрела вдоль берега.       Метров через двадцать девушка обнаружила уютную пещеру - увитую плющом (вот откуда он взялся на берегу?), ярко-зеленым мхом и украшенную перламутровыми ракушками.       Слава о талантах зеленоглазой целительницы с морского берега гремела на всю Францию. К Анжелике стекались больные со всех уголков страны, она исцеляла страждущих, возвращала зрение слепым, пришивала уши глухим и учила правильно артикулировать немых.       И вот однажды к колдунье приковылял, вытирая кровь, Человек с собакой. Пока дог хрумал "Chappy", а Анжелика зашивала потерпевшему плечо, живот и лоб, порезанные в честной битве с Родогоном-цыганом, мужчина рассказывал столичные новости. И чем дольше он говорил, тем сильнее дрожали руки у зеленоглазой вещуньи.       Выяснилось, что в один из вечеров дамы, которых регулярно покидал Его Величество, объединились, вооружились и пришли к Людовику с извечным вопросом: "а кто, собственно?", потрясая кувалдами и ржавыми рапирами. Король, как человек честный, затруднялся дать прямой ответ на прямой вопрос. Как результат, Версаль разгромлен, Зеркальная галерея разбита, фонтаны выведены из строя, приближенные короля, среди которых наличествовал блистательный маршал дю Плесси-Бельер, растерзаны в клочья злобными женщинами, как и дамы, пользовавшиеся особым расположением Его Величества (в частности - скромная Жермон, которую застали в «солнечной» опочивальне, вцепившейся в кружевную сорочку.       Анжелика, не осознавая что делает, приставила отточенный скальпель к горлу рассказчика: - А он? - Он? - непонимающе моргнул Человек с собакой. - Жоффрей. Граф де Перак. Он жив? Скажите! Скажите, что он жив!! Раненый хмыкнул и достал из кармана бумажку с адресом. - Тулуза, улица Трубадуров, Отель Веселой науки №1. Он жив, мадам, а дальше... Дальше все зависит от вас.       Дверь в пещеру хлопнула, прежде чем Дегре успел договорить. Полицейский улыбнулся в усы и свистнул свою собаку.       Анжелика стучала в дверь лаборатории до крови на кулаках и шума в ушах. Она кричала "Открой!! Открой, дьявол тебя побери!" в глубине души страшась - вдруг никто не откроет. А потом, когда рыдая, сползла на землю, почувствовала его руку на своем плече.       Анжелика проснулась в холодном поту, с безумно-бьющимся сердцем и слезами на глазах. Путаясь в полах парчового халата, добежала до резиденции герцога Сен-Симона и забарабанила в дверь графских комнат. Ей открыли в ту же минуту.       Великий век шел на убыль. Войны продолжались, налоги повышались, эдикты отменялись, гугеноты эмигрировали, а Пейрак и Анжелика любили друг друга. Король отступил, придворные привыкли, жена графа и муж маркизы смирились, Флоримон и Кантор полюбили своих сестричек Клеманс и Мари (в честь Мари де Франс - имя второй дочери выбирала Анжелика). Позже, когда пара отбыла в Тулузу, в жарко-синие южные вечера молодая женщина иногда вспоминала тот странный, жестокий и сладкий сон. Жоффрей улыбался, целовал ее и говорил что, это тлетворное влияние зарубежного фольклора.