Bloody portrait

Утро бывает хорошим лишь в двух случаях: у тебя отпуск и нет соседей или у тебя выходной, а соседи свалили. Лишь в этих случаях утро может быть хорошим. Но не тогда, когда тебе тарабанят в дверь уже пятнадцать минут, а голова раскалывается от каждого звука. — Я пойду открою, — устало выдыхает Чимин и пытается выбраться из объятий Юнги, что мычит что-то совсем непонятное и пытается уцепиться за футболку Пака. — Юнги, пусти, — устало стонет парень и налетает на гору бутылок, только сейчас понимает, что последняя бутылочка вина была прямо-таки лишней. Лишь после дребезжания бутылок Юнги прячется в горе подушек, забывая о Паке, который, немного пошатываясь, подошел к двери и натянул дружелюбную улыбку, открывая. — Все хорошо? Ты тут жив? — Чонгук роется в пакете, разыскивая нужную таблетку. — У меня есть аспирин и новый вейп, я не хочу ругаться, малыш, давай мириться? — все еще роется, не видя, что Чимин еле-еле держится, чтобы не засмеяться. — Я так-то не курю, но аспирин возьму, проходи, — всё-таки подает голос парень и начинает смеяться, замечая растрепанную темную макушку, подскочившую с дивана. — А вот ему минералочки, аспирин, — подталкивает альфу вперед Пак. — Сигареты и извинения, — договаривает за него Мин, растирая красные спросонья глаза. Чонгук садится рядом и протягивает ему новенький под. — Ух-ты, шарон нашел, неплохо, — достает картридж парень и смотрит. — Ты свою заливку у меня забыл, я ее и залил, — Чонгук понимает, что виноват. Вчера днем он переборщил с обвинениями. — Прости меня, малыш, просто ты очень сильно напугал меня ночью. А за Ромашку начал ругать, потому что он не смог бы тебе ответить, — альфа все еще сожалеет, и Юнги подобные извинения вполне устраивают — с Чонгуком он знаком слишком давно, чтобы понимать, как тяжело даются ему эти слова. — Забыли, большой и страшный альфа, — Юнги тянется к его идеально уложенной челке и взъерошивает. — Теперь точно квиты, — Мин звонче смеется и перелазит к Чимину, что наблюдал за сценой примирения. — Ромашка, — омега смотрит на него и улыбается, словно он единственный человек, который заставляет его жить. — А почему ты ромашка? — и смеется, обнимая, вдыхая запах Пака. — В детстве, когда мы еще были в начальной школе, он постоянно таскал нам ромашки на прогулках, — тихо смеется Чонгук. — Подбегал такой счастливый, оставлял цветок за ушком и говорил: «Теперь когда меня не будет рядом, у тебя будет личное солнышко», — смеется так искренне. — А потом все разъехались: ты во Флоренцию, Хосок в Рим, Намджун с Джином уехали в Римини, — перечисляет Чимин, загиная по одному пальчику. — Потом нас с Мариарти отправили в Испанию. Я так-то удивлен, что мы потом вообще встретились. — Судьба злодейка решила нас всех спрятать под крылом Тэхена, — смеется Чонгук, обнимая омег за плечи. — Хотите сегодня посмотреть гонку? Обещают интересный заезд, — взглянув на телефон, предложил альфа. — Тэхен только написал, сказал хочет развеяться, — Чонгук буквально чувствует, как Юнги испепеляет его взглядом. — Гонщики собираются у «Трамонто». — Мне стоит выгулять малышку, — скидывает руку парня Мин и, коротко чмокнув Пака в щеку, пошел в сторону спальни, где они вчера спрятали все чемоданы. Чонгук, щурясь, смотрит на Чимина, желая услышать хоть какое-то объяснение. — Нам кажется, что мы истинные, — эти омеги не перестают удивлять парня, тот жестом просит остановиться — слишком уж быстро все происходит. Неправильно. — Потому что у каждого появилась лишь часть фразы. — Истинность? Вы переспали? — Чонгука слегка потряхивает, а Чимин отвешивает тому легкий подзатыльник. — Да за что? — Истинность может проявиться не только при слиянии тел. Важны души, — шипит Пак. — Мы вчера раскрылись друг другу. Так что прекрати все сводить к одному. Жизнь не только из секса состоит. — Что там написано? — Чонгук с мольбой смотрит на омегу. — Часть фразы? — Там написано: «Жизнь коротка…» — Пак подходит к Юнги уже полностью переодевшемуся. Тот с неким благоговением сжимает ладонь истинного и кивает. — Лишь тогда, когда мы найдем того, кто сможет оставить вторую часть, наш союз будет иметь смысл. Сейчас наши отношения — барьер, поставленный обществом.

***

— До гонки чуть меньше получаса, уверен, что не потерял скил? — Намджун сидит рядом с Тэхеном и продолжает просматривать бумаги: сделка, что произойдет у них через пару дней, кажется Киму очень мутной, поэтому он уже третий день дословно разбирает ее условия, чтобы не попасть впросак. — Я гонял всего два месяца назад, тем более сегодня Чонгук не катает, — Ким смеется и откидывает тяжелую ручку на другой край стола, — сегодня он выгуливает Мина с Ромашкой, заслужил, — в голосе слышатся нотки злорадства — он рад, что наконец-то погоняет спокойно, без риска просадить пару тысяч евро — Чон не любит катать просто так. — Очень уж он брата любит, — усмехается Намджун, — разбаловали мальчика. Вот от рук он и отбился. Я бы не стал терпеть такого поведения, — он машет головой. — За такое у меня бы Джин надолго был наказан. — К дикому коту другой подход нужен, — Тэхен подходит к креслу, куда он кинул пиджак. — С ним нужно осторожно, приручить сперва, а потом воспитывать. Но тут даже осторожности уже мало, Алехандро хорошо его запугал: позавчера все началось с уговоров, а закончилось угрозами, — альфа поправляет челку и оборачивается к Намджуну. — Если хочешь, пойдем со мной, — довольная улыбка появилась на лице. — Пора встречать гостей. На дороге рядом с клубом собрались все, кому не лень, ведь мало кто не хочет поглазеть на дорогущие спортивные тачки. Регера Кима стоит в хвосте — пускай мальчишки на бэхах порадуются немного. Всюду дым, запах паленой резины, шум двигателей. Эта давно забытая атмосфера. Тэхен последний, но Хосок сказал, что записывалось 8 человек. Он стоит седьмой. Недолго. Лавандовый фенир подкатывает и становится по левую сторону от черной регеры. Довольный Юнги выходит из машины, не заглушая её — уж очень он любит слепить Тэхена розовой подсветочкой. — Машину мог бы и заглушить, — Тэхен подходит к омеге, что сел на бампер машины, приглашающе раздвинув колени. Ким пристраивается между и обвивает талию парня руками. — Даже так при старте моя малышка будет громче рычать, — смеется Мин и льнет к шее. — Готов проиграть? — Самонадеянно, — хмыкает парень и клыком прикусывает мочку уха. — Что ставишь? — Свое тело, — Юнги хищно смотрит на Кима. — Если выиграю я, то ты сверху, ты — я так и быть поработаю для тебя, — мажет влажными губами по скуле, оставляя блестящий в свете неоновых вывесок след. — Какая-то односторонняя сделка, удовольствие получишь ты в любом случае, — Тэхен тянется к губам, шепчет прямо в них, опаляя дыханием. — Беспроигрышная лотерея, папочка, — не отрываясь ни на миллиметр, шепчет Мин, рисуя пальцами на шее. Он кончиком языка обводит губы альфы и отталкивает, замечая грид-герл. — Выиграешь ты, я надену такую же юбку, — шепчет, спрыгивая с капота. — Лучше закрой окна — пыль совсем невкусная. — А ты проверял? — хмыкает Ким, открывая дверь регеры. Стопы всех машин вмиг загорелись, и красный свет залил стартовую площадку. Холостой рык слышится слева, спереди, отовсюду. Слышен свист и выстрел в небо. Игра начинается. Первые машины слетают с мест, а за ними и остальные срываются, оставляя от себя лишь облако дыма. Скорость за сотню, хотя от старта прошло меньше тридцати секунд. Ким уже четвертый, парни на мерсах уже петляют где-то в конце. Дорога становится немного шире, позволяя фениру поравняться с регерой. Юнги без особых усилий обгоняет шевроле, оставляя Тэхена у себя хвосте, но и тот не заставит себя долго ждать. Первый крутой поворот, еще минимум два, ведь гонка круговая. Мин хищно улыбается, он видит поворот вдалеке и уже кладет правую руку на ручник. Скорость бешенная, важно успеть правильно поймать момент. Один. Ручник поднят. Два. Руль выкручен и зад машины немного заносит. Три. Задняя ось снова в деле и спорткар набирает за двести. Чуть больше трех секунд, чтобы повернуть. А Юнги одолевают воспоминания о том, как он сбивает нос о бордюры. Ким успевает выровняться, регера совсем не уступает фениру. Но Мин в своей машине уверен на все двести процентов. Когда Тэхен обходит феррари, Юнги выжидает, пока все освободят место для маневра. Удача. Словно судьба хочет наградить омегу жаркой ночкой. Феррари и регера прижались к краям дороги, словно позволяя обогнать их всего одним рывком. Двести шестьдесят и беленькая лаферрари уже давится дымом, двести восемьдесят пять и Юнги салютует Тэхену, вырываясь на первое место. Триста и поворот. Юнги чувствует, что хорошо оторвался, ведь дальний свет Кима уже слепит его через боковое стекло. Ярко и внезапно. — Придурок, — шипит Юнги, немного замедляясь, стараясь проморгаться. А в далеке уже мелькают цветастые вывески Трамонто. Вернув главный орган чувств, Мин ускоряется и прижимается правее, ближе к финишной полосе. Он первый. Проезжает еще метров сто и разворачивается на скорости на сто восемьдесят, встречаясь взглядами с движущимся навстречу Тэхеном. Паркуется у клуба, идет к организаторам за выигрышем. Как только чек оказался в руках у омеги, он подошел к той самой грид-герл и, притянув ее за талию, прошептал: — Мне нужна твоя юбка, портупеи и чулки, малышка, — улыбается ей, щуря глаза. — Тэхену будет грустно, если проиграет он с таким крахом и не утешится, — девушка одаривает его подобной ухмылкой и берет за руку и тащит в клуб. — Потом оставь ее Андре, — подмигивает девушка. — Аккуратнее с портупеями, порвать на тебе их будет сложно. А, зная Господина Кима, он захочет это сделать, — она целует Мина в щеку и тихо шепчет. — Поздравляю, lacerazione *. — Мне уже и прозвище подобрали? — усмехается Юнги, следуя за девушкой. — Благодари Чонгука, он всегда дает новичкам прозвища, — подмигивает она и подходит к бармену, нежно целуя. — Чонгука, значит, — кивает своим мыслям Юнги и замечает Тэхена в толпе гонщиков. Он пробирается сквозь альф к Киму и встает прямо перед ним. — Пора отдать мне мой приз, — Тэхен смотрит на омегу с интересом, поднимает один уголок, ухмыляясь. — Я привык отдавать долги, — он заводит руку за голову омеги и пальцами сгребает волосы, жадно целуя того. — Готовься, lacerazione, завтра из постели ты не вылезешь.

***

Тэхен еще на пороге сбросил черный пиджак с плеч. В гостиной остался джемпер Юнги, а на лестнице галстук с рубашкой Кима. Держа омегу на руках, Ким выцеловывал каждый сантиметр молочной шеи, позволяя себе оставить красные метки. Стоит им зайти в спальню Кима, как Юнги скидывает свои ноги с талии альфы и помогает тому расстегнуть на себе рубашку. Он с особым наслаждением смотрит на шею альфы, желая оставить там хоть маленький след, тянется к ней и прикусывает. Укус с каждой секундой все сильнее наливается кровью. Ким рычит и берет Мина за подбородок, поднимая вверх. Смотрит с недовольством, но молчит, лишь целует, жадно целует, словно сейчас заберут. В одно мгновение омега оказывается распятый на кровати с оголенной грудью и расстегнутыми джинсами. — Лишь такое искусство я принимаю, — шепчет Тэхен, нависая сверху. Покрывает поцелуями горячую кожу, спускается ниже и убирает с плеч рубашку, скрывающую глубокие ключицы. Он замечает надпись на коже и языком обводит. — Красиво сказано: «Жизнь коротка, искусство вечно».