Коснуться Рождества

      Разноцветные кристаллики льда поблёскивали под палящим июльским солнцем. Духота смешивалась с ароматом цветов, настойчиво обволакивая лёгкие, и только под сенью парковых деревьев, или ловя кожей лёгкий мимолётный ветерок, можно было выкрасть немного прохлады. В таком случае нежный десерт какигоори* спасал по-настоящему.       Необычная компания из грузного юноши, уперевшегося спиной о ствол и наслаждающегося политым яркими сиропами десертом, да лёгкой невесомой бабочки, сидевшей на его плече, проводила этот жаркий день за неспешной беседой. Вернее, маленькая любопытница постоянно сыпала вопросами, а Кода Коджи ей отвечал. Смотрелись они со стороны довольно комично.       Юноша, внешне грозный на вид из-за крупной кости, массивной квадратной челюсти, сомкнутых напряжённой полосой губ и лишённой волос головы, на самом деле был слишком стеснительным и до ужаса скромным. Маленькие тёмные глаза горели внутренней нежностью и добротой, разглядеть которую было очень сложно. Неудивительно, что компании людей он предпочитал насекомых — тех же бабочек, язык которых прекрасно понимал. — Хочешь попробовать немного? — Кода зачерпнул очередную ложку холодного лакомства и протянул её к своему плечу. — Фруктовый сироп, должно быть, такой же сладкий, как и нектар. — Что это за странное чувство? — она осторожно коснулась лапками ложки и смешно склонила в сторону головку.       Кода рассмеялся. Тихо и немного смущённо от собственной реакции он пояснил: — Это холод. Он бывает поздней осенью и зимой. Ты не знаешь, ведь тогда вы уже засыпаете. — А что ещё бывает зимой? — не скрывая волнующего предвкушения, полюбопытствовала та. — Рождество. Подарки, которые мне больше нравится дарить, чем получать. Походы в храмы, а ещё много снега — он такой же, как лёд, — он немного качнул ложкой с подтаявшей кашицей, — но в то же время совсем другой. Пушистый и лёгкий. Как облака, которые можно потрогать руками. Хочешь, я потом покажу его тебе на картинках? — Хочу! — с восторгом воскликнула бабочка. И если бы она умела, то обязательно бы заулыбалась.       Библиотека была полна книг, знаний и старинного лоска. Бабочка сидела на плече своего друга и с любопытством рассматривала полностью забитые полки. Она уже знала, как Кода любил читать, и была счастлива увидеть ещё одну частичку жизни своего юного друга. Бабочки живут куда меньше людей, поэтому она справедливо полагала, что является старше. — Подождёшь меня здесь? — прошептал Кода, ссаживая бабочку на залитый тёплыми лучами подоконник. — Всегда, — её ментальный голос прозвучал тише, чем обычно. И, хотя их всё равно никто бы не услышал, она была счастлива приобщиться к некому таинству.       Солнце ласкало мохнатое тельце, и бабочка даже успела задремать. Ей снились пушистые хлопья, такие же холодные, как какигоори, что показал ей Кода в парке. Бабочка кружила между падающими снежинками в свете ночных огоньков, наслаждаясь запахом корицы и имбирных пряников. Кода ей всегда говорил, что именно таким для него был запах Рождества. — Смотри, — подозвал Кода свою подругу, раскладывая книгу на столике рядом. Он дождался, пока сонная бабочка подлетит к нему, чтобы указать на яркую глянцевую картинку, — вот так выглядит снег. А это снеговик, из него слепленный. А вот пряничный домик. — Как же я хочу увидеть настоящий снег… — мечтательно прошептала она.       Кода виновато улыбнулся: — Хочешь, расскажу сказку?       И, хотя Кода оказался хорошим рассказчиком, было очень грустно от того, насколько далека была мечта. Но бабочка лелеяла её в своём крохотном сердце, ещё не раз в будущем о ней вспоминая. — Ты меня обманываешь, — категорично заявила бабочка, глядя на лежащий прямо перед ней на тарелочке лёд, перетёртый в мелкую крошку. — Он не настоящий. — Ну как же так? — возмутился немного обиженный юноша. Да, это просто лёд из морозилки — но он холодный, а Кода и вправду старался её порадовать! — Снег идёт сверху, а не лежит в тёплом помещении. Это фальшивка, — продолжала она стоять на своём — уж очень хорошо помнила описания друга и прочитанные им сказки. А ещё один раз они видели снежный шар в магазине, так что бабочка была слишком в этом подкована, чтобы кто-то мог обвести её вокруг пальца.       Юноша тяжело вздохнул, перекрестив на груди руки. — Хорошо. Хочешь, пойдём со мной в академию, и Тодороки сделает так, чтобы он падал сверху? — попытался примириться Кода. — Он умеет создавать лёд, и будет совсем как по-настоящему. — Зима — это снег, горки, снеговик, Рождество и подарки! — переходит на крик бабочка. — Потрогать это всё, стать его частью — моя мечта! А это… это всё будет неправдой, — последнее прозвучало горько. Ведь она уже смирилась с правдой.       Бабочки не видят Рождество и снег. Они в это время умирают. И неважно, временно или навсегда.       Бурые крылья обиженно вспорхнули, и она вылетела из комнаты, скрываясь в предгрозовых тучах ускользающего августа. Оставив своего друга одного. Полностью сокрушённым. Это было неправильно. Не в кодексе дружбы расставаться в ссоре. Но бабочка была импульсивна и упряма, столь же уязвима — и опустошена.       Осенью становилось всё холоднее, вновь вернулись дожди, а в парке теперь почти невозможно было встретить людей. Кода нашёл свою подругу до смерти уставшей, под скамейкой, в том самом месте, где они впервые увиделись. Она уже не шевелила крыльями и собиралась спать. — Прости, — разрушила бабочка почти трёхчасовое молчание. — Ты пытался изменить то, на что повлиять нельзя, а я была слишком к тебе несправедлива. — Я не сержусь на тебя, — со щемящей нежностью всхлипнул он, погладив холодное железо рядом. — Расскажешь мне ещё одну сказку про Рождество и снег? — Всегда, — выдохнул Кода.       Бабочка ещё никогда не была так счастлива, как в тот день, медленно проваливаясь в немеющий сон под голос Коды. А ведь она бы могла услышать ещё так много историй! Быть может, посмотреть на то ледяное шоу, что ей предлагали…       Последняя, отдающая уютом и горечью мысль: ей стоило помириться со своим другом раньше.

***

      Мягкое тепло окутывало мохнатое тельце, скользило по хрупким чешуйкам крыльев. Бабочка медленно шевелила лапками, отходя от глубокого сна. По дому разносилась рождественская музыка, усики улавливали умопомрачительный запах. Голос друга доносился словно сквозь воздушную вату: — Просыпайся, соня.       Бабочка лениво расправила крылья, глядя на массивную фигуру друга, нависшую над ней: — Весна? — Весна, — согласился Кода, робко улыбаясь. — Но у меня есть кое-что для тебя, — засмущавшись, он поднёс к ней палец — единственный не перемотанный весёленьким детским пластырем, — приглашая садиться. — Я у тебя дома? — спросила бабочка, озираясь по сторонам, пока её осторожно несли куда-то. — Угу, — согласился юноша. А после ещё более скомканно добавил: — Здесь было бы теплее, чем в парке… к тому же…       Дальше бабочка уже не слушала, с внутренним восторгом и неверием смотря на то место, где они ранее так обидно рассорились. — Я сплю? — Лети и узнаем, — подтолкнул он свою подругу.       Бурые крылья с небесной полулунной окантовкой по краю взмыли в воздух, и уже через секунду она робко касалась холодного плотного снега своими лапками. — Настоящий, — заверил её Кода. — Собрал прямо в рождественскую ночь и заморозил. Я знаю, он не такой пушистый, но… — Он прекрасен! — не скрывая радости, перебила бабочка. — А это? — она указала на остальную часть невероятного подарка. — Сделал сам, — не без гордости выпятив вперёд грудь, заявил Кода. — Спасибо…       Бабочка осторожно ступила на покрытую снегом улочку маленького городка. Веяло морозным холодом, на крышах кукольных домов были те же, настоящие, даже немного рыхлые белые хлопья. Вдоль дороги стояли миниатюрные лавочки: деревянные торговцы, одетые в лоскутные наряды, продавали дотошно вылепленные копии имбирных пряников, а в аккуратно покрашенных серой красках чанах наверняка был глинтвейн. Этими же запахами пропитался и воздух.       От искусно вырезанных, словно сошедших со страниц сказки, фонарных столбов сетью расползались праздничные гирлянды из тонких блестящих нитей, невесомо покачивающиеся от сквозняка. Было так необычно ходить мимо толпы добротно сделанных фигурок людей — и быть даже больше некоторых по размеру! Каждый уголок этой невероятной панорамы был сделан с бесконечной любовью и поражающей разум тонкой, филигранной обработкой.       Вот орава детей, замотанных в шарфы так, что торчат только уши, кидают друг в друга снежками. Рыжая семья во главе с добродушным усатым дедушкой лепит снеговика через два дома. Девушка, слишком легко одетая, спешит куда-то в пушистых наушниках со стаканчиком глинтвейна или кофе. Сутулый мужичок тащит под боком гору подарков, прижимая к туловищу и пытаясь не уронить, а рядом с ним копошится забавный щенок. И ёлка из настоящих маленьких веточек, пахнущих смолой, на центральной площади, усыпанная блестящими игрушками и яркими красно-золотистыми бантами.       Увлёкшись своим подарком, бабочка даже не заметила, как в комнате стало темнее. — С Рождеством! — радостно провозгласил Кода.       А потом весь мир озарился мягким, как рой светлячков, огнём.