Faszination.

      - Добро пожаловать!       Эрен не помнит, чтобы похмелье было таким сильным: Жан явно переборщил, когда после двух бутылок мартини пошел в магазин еще раз. Кости по-старчески ломило - Йегер не знал, как, по-старчески, но думал, что примерно так: звуком "топором по дереву", чувством "стекло об мрамор" - глаза рабочей болью закрывались и зудили ровно во внутренних уголках, а голова баскетбольным мячом готова была покатиться по полу белоснежной аптеки. Стенды с разными таблетками, лечебными шампунями, зубными щетками и средствами контрацепции отражали высокую фигуру в черной толстовке и взлохмаченными волосами цвета коры дуба. В этой аптеке пахнет по-особенному знакомо: рядом с домом, всегда встречает после пьянки, после пар, после сна, перед экзаменами. Здесь недорого и мало людей, добрая старушка-фармацевт сидит на высокой табуретке предлагает противовирусное "подешевле", сосудосуживающие капли, что не вызывают привыкания и в подарок дает аскорбинку с черникой. Но сегодня день какой-то непривычный: солнце, почему-то не светит ярко, из серого неба вяло падают, будто ангелы, колючие снежинки и дышится не так как-то; в аптеке тоже, отчего-то пахнет кокосом и памелой вперемешку. Не пахнет нездоровой старостью и черникой. И Эрен, зачем-то, поднимает красные и заспанные глаза и говорит: - Добрый день. зачемзачемзачемзачем Теперь, Йегеру нужен не только дешевый аспирин. Теперь, Эрену нужен ужасно пахнущий корвалол. Теперь, Эрену нужен препарат "отпускается только по рецепту". "Отпускается только при встрече взглядом с прелестным новеньким фармацевтом, чьи лазурные глаза смешиваются с крапивой у Эрена и прямиком по такой же лазурной вене вперед и с песней". зачемзачемзачемзачем Господь Всемогущий. Парень сидел на том же табурете, слегка сгорбившись; поверх иссиня-черной рубашки, застегнутой на все пуговицы, висел белоснежный халат. Нога на ногу, рука на прилавок, а вторая перебирает собственные волосы, переливом золота оттачивающие привычку у Эрена в голове. Они пушатся, магнитятся, наверняка легкие, как пух, наверняка мягкие, как перья. Наверняка это его волосы пахнут кокосом и памелой, наверняка его тело, его кожа - золотистая, сияющая в холодном свете ламп - пахнет молочным шоколадом и еще, наверняка, она очень сладкая. Наверняка, Эрена конкретно въебало. Не как в фильмах. Как в самый неудачный день. - Вам помочь?.. О, конечно, помоги мне, великолепный. Избей до смерти. До полусмерти, чтобы в себя пришел, чтобы научился снова мыслить, чтобы не разглядывал фармацевта так открыто. Чтобы не думал, как ему душно с этой последней пуговицей, что врезается в его длинную шею. Чтобы не думал, каково это, держать его за руку. Чтобы не думал, зачем он устроился в эту аптеку. - Аспирин, пожалуйста. - Эрен - теперь не разглядывающий парня так открыто - подошел к стойке и из кармана джинс достал кошелек. - И, желательно, ваше имя. И это самый ужасный подкат. Вообще, это не подкат, нет. К таким, как он нужно подползать на коленях, не смотря в глаза и вдыхая его воздуха, целовать подол белого халата, что пахнет - новые запахи у Эрена в голове ничего хорошего не вызывают, кроме рвотного позыва после пьянки и двойных ударов сердца - детским порошком и ещё немного - антисептиком. И вообще, почему он так странно на него смотрит? Почему его завораживающие глаза округлились, окрасились в оттенок туманности и окаменели, будто он не моргает уже минуты две-три. Он отчего-то резко подскакивает с высокого табурета, отчего-то поскальзывается в своих кедах - если честно, Эрен готов был подставить свою спину, грудь или лечь пластом на пол, лишь бы парень не шмякнулся, не вляпался в этот оттертый до блеска пол - отчего-то, кажется, он мямлит бантиковыми губами хриплое "Минутку" - или Йегеру лишь кажется. Секунды без него вырастают в минуты у Йегера в голове; ему чудится, что повернется он сейчас к прилавку спиной, увидит, как плюет резными снежинками алеющее вечернее небо и поймает, что простоял тут все утро, все пары, всю свою жизнь. Да он и не против. И он наконец выходит. Акт второй, дамы и господа. Фармацевт, сгорбившись - вам сделать массаж, сударь? - и, зачем-то, снова поправляя и так прилично лежащие волосы, кладет на прозрачный прилавок упаковку аспирина и, не садясь на тот табурет, покачивается на носочках обуви. Он пробивает упаковку, достаёт для небольших таблеток целлофановый пакетик с названием сети аптек и называет цену. У Эрена, кажется вода в ушах, раз он слышит все через затопленное болото - или это просто звон в голове, который производится от похмелья - у него сегодня вообще все не так, раз он инстинктивно дает купюру и горсть мелочи, уже наизусть выученную. Парень что-то копошится там, за прилавком, стоит над этим бедным кассовым аппаратом и ждет - будто хочет поскорее закончить неловкое, даже до конца не произошедшее знакомство - чек. Он трясется, но вроде бы, потихоньку успокаивает тремор рук и выдает пакет прямо в руки. Нет, Эрен не фетишист, но его в меру длинные пальцы с аккуратными розовыми пятнышками ногтевых пластин, в меру худощавые; маленькая ладошка с веточками лаванды на созвездии жизненного успеха, любви и долголетия показывает, что он будет застрял в старшей школе, только-только развился до конца и его руки еще не огрубели; может наоборот, они всегда будут мягкими и тёплыми. - Спасибо за покупку, будьте здоровы. Да к черту это здоровье, если без него Эрен каждый день сможет видеть этого ангела. Его вроде так зовут, да? Эрен выходит из аптеки, поднимает лохматую голову ввысь - еще не вечер, успокойся, прошло минут пять от силы - и гортанно вздыхает. Как можно было забыть спросить имя? Как можно было оставить сей настолько важный фрагмент пазла? Как можно было не написать в этот утренний и похмельный портрет глаза? Как можно оставить планету Земля без безбрежных океанов? И теперь-то, он понимает, как. Потому что в полупрозрачном мешочке - это его святыня, серьёзно - кроме упаковки нужных таблеток лежат арбузные конфетки, ярко-красным отдающие в этом серым дне; они зажгут в этой бесформенной жизни новый сюжет, зажгут вечный огонь, что плескаться пламенем будет на ветру, зажгут на розовом языке вкус лета и моря. И еще кое-что точно сегодня зажжет сердце Эрена, потому что на самом краешке чека, после всей информации, что забивает и так заполненную голову, ласково, будто боясь порвать кусочек тонкой бумаги, черной гелевой ручкой написано: "Армин Арлерт". И сегодня, Эрен сожжет себя изнутри.

***

Хорошо. Отлично. Восхитительно. Имя узнал - половина пути пройдена. Пятьдесят процентов игры загружено. На лечение аритмии, вызванной вирусом влюблённости, собрана половина от всей суммы. Осталось только в ЗАГС заявление подать, а остальные мелочи - первое свидание, первый поцелуй, первый секс и первое признание - можно и догнать. Добежать или доковылять. Доползти. Проблема лишь одна и это Эрен; парень априори был не самым простым человеком - это как посмотреть, ведь сделать лучшего друга из незнакомца как естественный процесс, сделать из лучшего друга врага - еще легче. Корень зла, который Йегер смог вычислить, посчитать и извлечь сразу же - отменное здоровье. Ну нет, он, на мамино счастье, не тошнотик какой-то, а настоящий здоровый парень, что выдерживает бурю, ураган и цунами - одно лазурное вынести не смог, факт. Он ломает, крошит, расчленяет, выпиливает, высасывает из своей недогадливой головы решения из уже найденного корня. Нет уж, простите, это не просто уравнение - это целая система, цикл, состоящий из непонятных переменных и пробелов; додумывай сам, миленький. Эрен в технических науках был наполовину: также, как и сейчас идет домой только половина; вторая валяется в ногах Армина, присосавшись к подолу воздушного халата. А имя то какое: Армин Арлерт. Будто все нимфы священного царства объединились, единогласно создав собственный симфонический оркестр - а в голове у Йегера лишь дикий панк - и играют, каждая учтиво перебирая струны арфы, что холодной красотой отдают тонкими венками, сосудами на верхнем веке. Уж извините, что Армин такой весь эстетичный, детализированный, раскрашенный во все цвета классической красоты. И он наверняка до одури умный. Он явно любил книжки в детстве, вместо шумной площадки и колючих веток кустов в глубине парка. Он наверняка страдал от романтизированного одиночества всю свою школу, носил круглые очки и сливочные свитера, синие джинсы и большой-большой рюкзак, после школы помогал маме по дому, поливал цветы и искренне интересовался их фотосинтезом. И эти фиалки, может быть алое, гиацинт и маленький кактус вступали с ним в кроссинговер. И Эрен нужен был Арлерту в тот момент, когда пубертат ударяет в нос, в солнечное сплетение, под дых, когда для всех он был отвратительным занудой - Эрен, конечно же, сказал бы, что для него Армин - целый космос. Его самый настоящий, даже слегка шоколадный, подтаявший "Milky way". Но, пока Эрену остается только думать - не самая сильная его сторона - о парне, что стал для него лекарством от самых гиблых бед. И - спасибо - это всего лишь похмелье.