It’s Two Bros, That’s How It Goes

Испытывай сексуальное влечение к своему уже шесть лет как лучшему другу, говорили они. Будет весело, говорили они. На самом деле, нет. Никто на свете не говорил Чану и его натуральной заднице начинать каждое своё утро и ночь с мечтаний о своём таком же гордо натуральном друге. Он пытался отмахнуться от этого всего типичным ноу хомо, но просыпаться с утренним стояком и избавляться от него с помощью мыслей о Чанбине в явно откровенных ситуациях было достаточно неприятно, особенно если учитывать то, что с этим парнем он виделся практически ежедневно. Видите ли, Чанбин был из тех парней, которые высмеивают геев за то, что те упускают все прелести женской вагины. Он ничуть не волновался о чужих чувствах или чём-то подобном, вламываясь в женские раздевалки. И если бы он узнал, что крутится у Чана в голове каждую ночь, Чан примерно на месяц стал бы жертвой его раздутого эго и эгоистичных поддразниваний. Он правда любил Чанбина и доверял ему, этот парень всегда был рядом, когда Чан в этом нуждался, но его поддразнивания были как пьяная старая ведьма: снисходительная и не обращающая никакого внимания на причинённую боль. Чан должен был больше сдерживать себя и никому не давать знать об этом, только если полностью не избавится от этих мыслей. И поэтому, когда Чан попросил Чанбина прийти помочь перекрасить стены в спальне, у него и в мыслях не было пялиться на парня и на то, как спортивные штаны облегают его задницу. Или на то, как его обтягивающая футболка давала великолепный обзор на идеальные мышцы. Правда не было. Он клянется задницей Чанбина и своими неконтролируемыми гормонами, что этого определенно не было у него в планах. Но все его обещания по итогу ни к чему не привели. Потому что день начался с чего-то вроде… — Чан, долбоёб, ты пропустил там целый кусок. — Я не могу достать до туда, идиот. — Дай я. — Ты точно не выше меня, и ты знаешь это, Со. — Заткнись, мать твою, и дай мне валик. — Просто возьми другой. — Он слишком маленький. — Прямо как твой член. — Иди нахуй. …того, что Чан сделал именно то, что не должен был делать, и он знал это. Он понимал, что его больше должен беспокоить тот факт, что Чанбин парень, нежели тот, что он его лучший друг, но бро-чувства и желание жить оказались намного сильнее, чем всё остальное. Несмотря на это, в конце концов Чан закончил так же, как и обычно, — пялясь, но с неприятным горьким осадком на душе и внутренней молитвой. Теперь они вдвоём находились в спальне у Чана дома, мебель в комнате была хаотично расставлена и накрыта какими-то старыми простынями; прямо под тем местом, где стоял Чанбин, крася стену каменно-серой краской, лежал брезент. Парень пытался убедить Чана в том, что они справятся без малярного скотча, но тот настоял на нём, ведь прошлая покраска закончилась оставленными на дверной раме оливково-зелёными пятнами. На это Чанбин разозлился, и теперь его рубашка была усеяна небольшими кусочками скотча, из-за которых он и злился, ведь они прилипали, когда парень тянулся вниз за краской. В эти моменты он обычно рычал на Чана, который лежал на ковре с журналом Playboy* в руках, ожидая, когда очередь дойдёт до него. Больше наблюдая за Чанбином и его мускулами, напрягающимися каждый раз, когда он двигал валиком или выбрасывал очередной кусочек скотча, чем ожидая, если честно. И попа Чанбина тоже выглядела очень хорошо, так, что он просто не мог заставить себя не смотреть на неё. И к сожалению, Чанбин, кажется, это почувствовал. — Перестань смотреть на мою задницу, Чан, — сказал он, даже не оборачиваясь и поднимая валик немного выше. Чан беззвучно выругался и быстро отвел глаза, надеясь, что его лицо не видно за журналом. — Что за бред ты несёшь? — сказал он и обрадовался, что его тон голоса был достаточно игривым, но не переходящим границу. — Я почувствовал, что ты смотришь на неё, — ответил Чанбин. — Ну, сейчас же я уже не смотрю, правда? — сказал Чан, обращая внимание на открытую страницу в надежде переключить свой разум на женщин. И оказался лицом к лицу с крупной фотографией сосков. Он думал, в журнале порно, а не искусство феминисток. На мгновение воцарилась тишина. — Так ты смотрел на неё? — нарушил её Чанбин как раз в тот момент, когда на телефоне сработал будильник, сигнализируя, что пришла очередь Чана работать. Чан мысленно выругался, сбросил журнал с груди и, глубоко вздохнув, встал. — Да, потому что она пиздец какая плоская, — сказал он, пробираясь сквозь груды вещей и надеясь, что Чанбин хотя бы на этот раз будет предсказуемым: вспылит, а после просто проигнорирует. — Прошу прощения? — воскликнул Чанбин, возмущённый. Успех. — Прощаю, — сказал Чан, останавливаясь у лестницы. Теперь он оказался с задницей Чанбина прямо напротив лица. Блять. Она выглядела такой шлёпательной. Блять. Блять. Блять. В голове Чана что-то взорвалось. И он шлёпнул чанбинову попу. Блять. О чём он только думал? Они с Чанбином всё время в шутку били и шлёпали друг друга, но сейчас явно было не самое лучшее время, Чан, ёб твою мать. Он не смог отвести взгляд от того, как задница слегка покачнулась от удара, и ощущение того, как плоть Чанбина настолько легко подставилась под руку, останется в мышечной памяти, наверное, навсегда. К счастью, Чанбин, похоже, не заметил смятения Чана, а просто вскрикнул и взглянул на него, прежде чем спуститься с лестницы и сунуть ему в руку валик. И они продолжили. Чан пытался утихомирить своего внутреннего гея, а Чанбин время от времени делал грубые замечания и шутил вульгарные шутки, пока шёл разговор об учёбе, о том, что Чан должен был выбрать оттенок немного темнее этого, и о том, с кем они недавно сошлись. Потому что это то, что делают все друзья, верно? Открыто говорят о своей сексуальной жизни, неуместно шутят, а потом с этого смеются. Так почему же слова Чанбина так сильно взволновали Чана? Больше возбудили, чем просто взволновали, если честно. Чанбин только что показал, как облизывает воображаемый член, использовав для этого два испачканных в краске пальца, засунул их в рот, не касаясь ничего внутри, и это снесло Чану крышу. Чанбин был его лучшим другом, с моральной точки зрения было просто незаконно представлять, как его рот растягивается, обхватывая чанов член, а из глаз капают крупные слезы, когда головка касается задней стенки горла. И, твою мать, Чан, ты снова это сделал. Перестань думать о Чанбине, ты не можешь прямо сейчас схлопотать стояк, ты красишь стену. Это случилось, когда Чанбин встал с кровати и наклонился над столом, болтая о какой-то девушке, которую трахал в этой позе несколько дней назад. У Чана перехватило дыхание от этого зрелища, и его взгляд всё меньше и меньше фокусировался на стене и всё больше на Чанбине. Чану понадобилось всего две секунды, чтобы представить Чанбина именно в этой позе, но голым и с членом старшего внутри. Поняв, что Чан не слушает, Чанбин повернул к нему голову. — Эй, Чан, — сказал он. — Да-да, что? — ответил Чан, отводя взгляд от задницы Чанбина и глядя на него с самым невинным лицом, какое он только смог сделать. — Я спросил, правда ли, что ты недавно трахнул ту девушку, ну, ту, в белой юбке? — А? Нет, не правда. На самом деле я давно уже ничем таким не занимался, — сказал Чан, проклиная то, что Чанбин остался в том же согнутом положении, смотря на него своими блестящими глазами. Девушка была хорошенькой, но Чан видел, что она раньше хорошо общалась с этим парнем по имени Ли Минхо, а девушки второго сорта обычно уже не были настолько весёлыми. Ну, это то, в чём он сам себя заверил, но в глубине души Чан знал, что не сделал этого только потому, что просто не мог представить под собой никого, кроме Чанбина. — Ох, отстой, — ухмыльнулся Чанбин, покачивая задницей. — Ну ты типа всегда можешь трахнуть меня, знаешь. Чан знал, что это шутка. Он, блять, знал, что это шутка, но то, как покачнулась попа Чанбина, и то, как его весёлые глаза настолько не замечали то, что происходило в голове у Чана, заставили старшего спуститься с лестницы и шагнуть к парню, схватив его за бедра и притянув к себе, прижав задницу прямо к своему полутвердому члену. Чанбин вскрикнул от этого движения, но разум Чана затуманился, его гормоны и желание взяли верх, поэтому он даже не обратил на это внимания. — Знаешь что, может, я и сделаю это, — прорычал он, впивая ногти в чанбиново бедро. Он не мог заставить себя заботиться о чём-либо в этот момент, все эти мысли о Чанбине сбивали его с толку, и он либо ужасался, либо откровенно забавлялся. Это было очень глупо со стороны Чана, но его разум был затуманен, а внимание сосредоточено только на прикосновениях к человеку перед ним. Чанбин заикнулся, громко ахнув от слов Чана. — Чан… Чан, что ты делаешь? — спросил он. — А как ты думаешь, что я делаю? — ответил Бан, скользнув руками к передней части тела Чанбина и пробежав пальцами по мышцам живота. Парень на это заёрзал. Чан опустил руку немного ниже, почувствовав под рукой твердеющий член младшего. Ухмыльнулся. — О, так ты преподносишь себя как весь из себя такой натурал и любитель вагин, но, кажется, тебе действительно нравится это, да, Чанбини? — парень захныкал в ответ. — Блять, Чан. — Если хочешь, чтобы я перестал, скажи об этом прямо сейчас. — Черт… нет, — на выдохе произнёс он. Чан ухмыльнулся, сжимая член Чанбина немного сильнее. — Ты практически умолял об этом, наклонившись над столом или делая вид, что сосёшь член, не так ли? Как насчет того, чтобы я вошёл настоящим членом в твою глотку? — Да, да, пожалуйста, — захныкал Чанбин, часто кивая. Если бы Чан мог нормально соображать, он был бы шокирован такой покладистостью. — Тогда на колени, — лишь сказал он, вытаскивая член из шорт, пока Чанбин спешно опускался на пол. Младший широко открыл рот, послушно ожидая Чана, что было совершенно не похоже на обычное его поведение. Может быть, ему просто уже приелась его собственная пропаганда гетеросексуальности. Чан рассмеялся. — Такой отчаянный. Ты действительно хочешь мой член, как самый настоящий педик, да? — Чанбин заскулил на эти слова, облизываясь и оставляя язык прижатым к нижней губе. Чан громко застонал на это, и, не ожидая больше ни секунды, направил член в рот Чанбина. Младший нетерпеливо обхватил губами головку, поддразнивая языком, а потом позволил плоти скользнуть дальше. Он раскачивался, двигая головой вверх и вниз, пока старший наслаждался тёплым влажным ощущением рта своего лучшего друга на члене. Рта своего лучшего друга. Слова прозвучали в голове намного красивее, чем он мог предположить. Ещё лучше стало, на самом деле, когда Чан понял, что Чанбин едва подавился, когда головка уткнулась в заднюю стенку горла. Член запульсировал. — Так хорошо сосёшь, будто уже делал это раньше. А ты и делал, верно? — спросил он, хватаясь рукой за волосы и насаживая на себя сильнее. Глаза Чанбина заслезились, и он неуклюже кивнул с членом во рту. — Я так и знал. Кто-то вроде тебя просто не мог не отсасывать кому-нибудь, правда? — Чанбин снова кивнул. Чан ухмыльнулся, неглубоко толкаясь впёред-назад. Тепло во рту Чанбина было просто восхитительно, и то, как он втянул щёки и едва мог вздохнуть, заставило Чана задуматься, какие ещё детали в Чанбине он упустил. Парень явно не был предельно честен, когда рассказывал о своей личной жизни, но, если так подумать, Чан не имел абсолютно никакого права его осуждать. Его фантазии, возможно, и были откровенны, но должен случиться хотя бы конец света, чтобы Чан полностью осознал, по каким закоулкам может блуждать его разум. Но это не значило, что он не мог сполна упиваться ощущением того, как Чанбин внезапно закашлялся и покраснел щеками, соскальзывая с члена. Чан мог стонать и только стонать. Звуки, казалось, воодушевили Чанбина, и он поднял глаза, пристально всматриваясь в чановы, наполненные похотью, и ускорился. Его пухлые губы обхватили всю длину, а пальцами он нежно поглаживал яички. Чан из-за этого всего почувствовал тепло в животе, но не хотел кончать так рано, поэтому впутался пальцами в волосы Чанбина, успокаивающе поглаживая и в итоге отстраняя от своего члена. — Ты слишком хорошо сосёшь, такими темпами я скоро кончу, — выдохнул он. — Как тебе идея того, чтобы я сделал это в тебя? — Да, да, пожалуйста, звучит так хорошо, — сказал Чанбин слегка хриплым голосом после того, как сделал несколько глубоких вдохов. Чан прикусил губу на этот звук. И после наклонился и соединил свои губы с чанбиновыми. Он не понял, зачем это сделал, но разве весь этот день не шёл по такому плану? Появилась мимолетная мыслишка, что это, наверное, слишком интимно для их ситуации, и на самом деле так и было, но его собственный вкус на губах Чанбина в каком-то роде позволил так сделать. Позволил настолько, что Чанбин обвил руками шею старшего и притянул его к себе; их языки переплелись, и парни терзали губы друг друга. Чан помог Чанбину подняться, а после отодвинулся и развернул его к себе спиной, напрягаясь при виде задницы. Младший облокотился на стол, чтобы не упасть, а Чан быстро стянул шорты и нижнее белье, закусив губу. Остановившись, он провёл ладонями по крепким мускулам, запоминая кожей мягкость и мозгом текстуру чужого тела. Чанбин заскулил, когда Чан сильно впился ногтями в мягкую плоть, почти до синяков, одновременно проводя членом от бедра ближе к дырочке. Немного подразнил, потеревшись головкой о морщинистый вход. — Какая миленькая задница, — задумчиво произнёс он, наслаждаясь тем, как дырочка затрепетала от этих слов. — Просто трахни меня уже, — проскулил Чанбин. Чан замедлился. — Попроси получше. — Пожалуйста? — добавил парень, оглядываясь назад с умоляющим лицом. Чан хотел подразнить его ещё немного, например, поставить несколько засосов на пухлых бёдрах или немного поиграть с дырочкой, используя чанбинов же предэякулят, но глаза парня выглядели немного мокрыми, а губы — красными и опухшими от слишком частых укусов. На нижней блестело несколько капелек крови; обычно губы Чанбина всегда были сухими, и вида того, какими влажными они были сейчас, было достаточно, чтобы удовлетворить и самого Чана, и все его фантазии. Он подошёл к прикроватной тумбочке, чтобы взять смазку, обойдя брызги краски на полу. Тяжело было не смотреть хотя бы краем глаза на Чанбина, но Чану пришлось отвернуться, чтобы найти смазку в ящике. Когда он развернулся обратно, оказалось, что Со уже облизал палец, и теперь пытался ввести его в отверстие. Рот Чана наполнился слюной. — Бин, я взял смазку, можешь прекратить, — сказал он, подходя к парню, отбрасывая его руку и открывая крышку бутылочки. Чан вылил немного на пальцы, подождав, пока жидкость нагреется, а после обратил внимание на попу Чанбина. Дырочка раскрылась под давлением и тут же сжалась, когда Чан вставил палец. Чанбин тихо простонал в ответ. — Можешь двигаться дальше, — сказал он. — Уверен? — спросил Чан, не уверенный, Чанбин был просто слишком сильно возбужден или и правда знал, как много может выдержать. Но когда парень высоким голосом проскулил «да», Чан решил забить и резко засунул палец до конца, другой рукой поглаживая дырочку снаружи. Она так мягко и приятно чувствовалась вокруг пальца; Чан едва мог представить, как она будет чувствоваться вокруг члена. Он вставил ещё палец, когда Чанбин начал подаваться назад, а потом ещё два, когда парень начал умолять. И на последней просьбе Чанбина Чан вытащил пальцы, надевая на член презерватив, и мучительно медленно провёл головкой по колечку мышц, пока оно хаотично сжималось вокруг воздуха. — Готов, Бинни? — спросил он. — Да, — сказал Чанбин, и Чану не потребовалось больше никакого поощрения. Он надавил на дырочку и медленно погрузился внутрь, и Чанбин тяжело выдохнул, почувствовав себя заполненным. — Блять, — простонал он, хватаясь за край стола, чтобы не упасть. Парню понадобилось немного времени перед тем, как тихо пробормотать «Можешь двигаться». И Чан начал. Он вытащил полностью, а после вошёл снова одним быстрым движением, начиная набирать скорость. Чанбин был таким узким; горячо. Это неповторимое ощущение: быть глубоко внутри своего друга, в месте, куда смогло попасть, наверное, лишь совсем немного человек. Если он и опасался того, что их многолетняя крепкая дружба пострадает, то все эти опасения начинали исчезать, когда Чанбин сжимался вокруг члена, и становились всё менее и менее заметными по мере того, как стоны Чанбина постепенно переходили от застенчивых к абсолютно бесстыдным. Чан схватился за край чанбиновой рубашки, стягивая её выше, к плечам, и прижался губами к тёплой коже открывшейся спины. Он вылизывал, кусал и целовал всё доступное пространство, не прекращая толчков и изредка легонько надрачивая чужой член. Чанбин захлёбывался в стонах каждый раз, когда Чан делал так, и вибрации проходили по всему его телу. Каждый звук, каждый вздох, каждый громкий крик заставлял Чана растворяться; растворяться в горячем теле Чанбина. Парень мощно толкнулся, замечая, как от этого по лицу Чанбина потекла слеза. Чан громко застонал. — Тебе настолько хорошо, Бинни? — произнёс он. Чанбин кивнул, плотно сжав губы, и сдержал какой-то звук, показавшийся Чану всхлипом. Парень промычал что-то и резко выдохнул, когда Чан крепко схватил его за талию, выскальзывая из дырочки полностью, чтобы потом сильно врезаться снова. — Блять, — выкрикнул Чанбин, задрожав всем телом. — Ты попал прямо по- Чан усмехнулся, перебивая его. — Замечательно. Он крепко схватился за Чанбина перед тем, как опять начать сильно толкаться в него, снова и снова ударяя по простате, доводя Чанбина до такого состояния, что он больше не мог сдерживать крики. Чан почувствовал, как подступает оргазм. — Я сейчас… я сейчас кончу, Бин, — простонал он, начав хаотично толкаться. — Блять… окей. Дай мне только- — сказал Чанбин, начиная неловко мять член в руке, задав чёткий темп. Он слегка трясся. Чан воспринял это как намёк и начал двигаться ещё быстрее, предоставляя члену и затуманенному разуму управление процессом. Он застонал и рыкнул, стараясь не упустить все производимые Чанбином звуки. Чану понадобился ещё один толчок, чтобы испытать настолько мощный оргазм, что в глазах потемнело. Он позволил этому чувству завладеть собой, цепляясь за подавляющие ощущения и восхищаясь тем, что это Чанбин лежал под ним, это Чанбин оглушающе громко застонал, тоже падая через край. Но когда Чан спустился с высоты оргазма и открыл глаза, в комнате появился слон**. Или, может быть, он был тут всегда, но Чан только что заметил: А что дальше? Чан вытащил член, и тихий хлюпающий звук прорезал возникшую тишину. Чанбин, видимо, воспринял это как сигнал и глубоко вздохнул, отталкиваясь от стола. Казалось, он тоже только в этот момент по-настоящему осознал произошедшее. — Я… Эм… — начал он, похрустывая пальцами и натягивая спортивные штаны. — Я… Мне очень жаль, — сказал Чан, решив, что это самый подходящий способ выразить свои чувства по поводу всей ситуации. — О, нет, нет, не извиняйся, — ответил Чанбин. — Вообще, я тоже должен извиниться… Эм… А за что ты просишь прощения? — он покраснел, всё ещё пытаясь отдышаться. Чанбин казался немного смущённым, и это совершенно не было похоже на привычную ему самоуверенность. — Эм… За то, что кончил в тебя?.. — предположил Чан, робко потирая затылок. Чанбин не сдержал небольшую улыбку, и, когда Чан поднял глаза, встречаясь с чужими, улыбка превратилась в ухмылку. Чан позволил себе улыбнуться в ответ. — Итак, — задумчиво произнёс Чанбин через несколько секунд. — Хочешь закончить со стеной или пойти подышать свежим воздухом? В это время те самые близняшки, живущие вниз по улице, ходят в спортзал, и они постоянно надевают туда просто крошечные топики. — То есть ты серьёзно просишь меня выбрать между тем, чтобы посмотреть на грудь, и ремонтом? — спросил Чан, приподняв бровь. — Нахуй стену? — догадался Чанбин, всё ещё улыбаясь. — Чёрт возьми, да, детка, — сказал Чан, захватив телефон, и они вышли на улицу. В конце концов, ничего ужасного не произошло. Они всего лишь двое лучших друзей, которые сблизились, они справятся с этим.